Знаменитое Лето Любви!
Квартилла перестала кружиться и обернула ко мне сияющее лицо.
— Лаурентиус! Это просто замечательно! Ты перенес нас в свой подземный мир!
— Где-то так, — хмыкнул я. — С ошибочкой на полсотни лет и ширину континента.
— Я и не подозревала, что в царстве Плутона есть такие чудеса! Вот Альбуция удивится!
Меня охватили угрызения совести. Взял и выдернул бедную девочку из родного времени и места, причем навсегда, из чистой жадности, чтобы и дальше лицезреть ее прелести. А что теперь — как я ей расскажу?
— Понимаешь, Квартилла… Ой!
Клинок Гермероса уперся мне в горло. Судорожно сглотнув, я измерил кадыком его остроту.
— Демон проклятый! — сплюнул вояка. — Нечистый дух! Сейчас же верни нас в Рим или я проткну тебя как мешок дерьма!
— Послушай, Гермерос… Это не так просто, как ты думаешь…
Лезвие впилось в кожу.
— Хватит отговорок! Живо!
— Я не могу!
У Гермероса, по-видимому, в спине скрывалась такая же кнопка, что у Мэри Энн. Угрюмое лицо его мгновенно вспыхнуло бешеной яростью.
— Тогда пусть я буду проклят, а ты сдохнешь!
Снова зажмурившись, я лихорадочно пытался припомнить какую-нибудь молитву.
— Эй, чувак, ты что там бузишь? — послышался незнакомый голос.
— Не горячись, брат, расслабься, — поддержал его другой.
Я открыл глаза.
По бокам Гермероса стояли двое незнакомцев. С волосами до пупка или того ниже, лица разрисованы цветочками и символами мира. На одном был высокий цилиндр, белая рубашка с кружевами и расклешенные джинсы, другой щеголял в бандане, над которой болтались тряпичные кроличьи уши, меховой жилетке на голое тело и зеленых бархатных брючках в обтяжку.
— Твоей чикалкой и поранить кого-нибудь недолго, — укоризненно заметил Цилиндр.
— Разве ты не знаешь, что сегодня в программе только кайф под солнышком? — поднял брови Кролик.
Внешность хиппи явно выбила из колеи защитника империи. Обретя наконец дар речи, он недоуменно покрутил головой.
— Мне много чего пришлось повидать: и друидов, которые мажутся синькой и бегают в чем мать родила, и вшивых сирийских отшельников, дочерна сожженных солнцем. Но я готов отдать в рабство собственную мать, если встречал когда-нибудь адово отродье, подобное тому, что ты вызвал, колдун! — Скрипнув зубами, Гермерос снова поднял меч и приставил к моему горлу. — Пускай они разорвут меня на куски, но я сделаю что задумал!
Цилиндр обернулся ко мне.
— Ты врубился в его базар, чувак?
— Он сказал, что рад вас видеть, но меня все-таки убьет.
Кролик прищелкнул языком.
— Не в кайф.
— Напряжно, — согласился Цилиндр.
— Негатив.
— Полный отстой.
Заложив в рот два пальца, Кролик издал пронзительный свист. Из толпы мгновенно материализовалась парочка здоровенных Ангелов Ада, грязных, бородатых и затянутых в кожу. Прежде чем Гермерос успел сообразить, что к чему, он уже болтался между ними со скрученными локтями.
Я с облегчением перевел дух, соображая, что сказать.
— Он тут это… спекся немного. Подержите его немного, парни, пока в себя не придет… Ах да! Только из парка не уводите, ладно?
Поднять на воздух весь Сан-Франциско в день такого знаменательного события мне совсем не улыбалось.
— Само собой, брат, — благосклонно проворчал один из Ангелов. — Мы тут для того и нужны.
Они удалились мерным шагом, волоча за собой рычащего от бессилия римлянина.
Я знал, что передышка лишь временна. Намертво привязанный силой магии, Гермерос теперь никогда не оставит меня в покое. Тем не менее на сердце стало чуть веселее.
Квартилла молча наблюдала за всей сценой, побледнев от испуга. Она робко взглянула на меня.
— У тебя могучие слуги, Лаурентиус. Удивительно, что я сумела вызвать такого сильного демона, как ты.
— Красота правит миром, — улыбнулся я.
Она зарделась от смущения.
— Мне так давно не делали комплиментов… Обычно просто сунь-вынь-спасибо-богиня — и поминай как звали.
— Ну, со мной так не будет… — Теперь уже смутился я.
Ну конечно, не будет. Мы обречены вечно толкаться в толпе.
Сзади кто-то вежливо откашлялся. Я обернулся. Двое хиппи с улыбкой смотрели на нас.
— Хотите присоединиться? — спросил Цилиндр.
— А как же!
— Клево! — одобрил Кролик. — Прикид у вас — полный улет.
Пожалуй. Оба босые, я с мятой цветочной гирляндой на шее, небритый и испачканный рвотой, девчонка завернута в цветную простыню. В самый раз.
— Мы, кажется, не знакомы, — проговорил Цилиндр. — Мое имя Флетчер Платт, а это мой друг — Лайонел Стокли Дэвид Ван Камп, наследник овощеконсервного бизнеса, широко известный в узких кругах как ЛСД.
Приподняв цилиндр, Флетчер отвесил поклон Квартилле. ЛСД наклонился и галантно поцеловал ей руку.
— Я Лорен, а это… э-э… Квартилла, — пробормотал я.
— Ну вот и славненько. А что у вас за крыса?
— Какая крыса? — Я совсем забыл про спящую Соню. — А, она… эта, как ее… капибара. Самый большой в мире грызун, из Южной Америки.
Хиппи с сомнением переглянулись.
— Может, ее лучше на поводке? — почесал затылок ЛСД.
— Да нет, зачем… она совсем ручная.
— Клево, — с уважением кивнул Флетчер. — Так чего мы ждем? Пошли потусуемся.
И мы пошли.
Пробираясь сквозь густеющую толпу с Соней на руках, я наслаждался иллюзией свободы. В отличие от тошных квартирных вечеринок, вызывающих клаустрофобию, сборище на свежем воздухе под открытым небом казалось раем.
Я купил с лотка пару хот-догов. Квартилла с опаской откусила кусочек, а потом, распробовав, мигом проглотила остальное. Соня сжевала большую часть моего, так и не проснувшись. Потом мы стали подниматься на Холм Хиппи, чтобы получше оглядеть происходящее.
По пути я все время искал глазами Бахуса. Вряд ли он стал бы пренебрегать столь масштабным событием. Может быть, встретившись с ним, я смогу вымолить себе свободу… Да разве в такой толпе кого-нибудь найдешь? Тут небось не одна тысяча наберется. Сколько я ни вглядывался, фонтанов вина, бьющих из ладони, заметить мне не удалось.
Забравшись на самую вершину, мы без сил повалились на траву. В стороне, чуть пониже, вовсю надрывался какой-то оркестр.
— Кто играет? — спросил я.
— Да ты что, чувак, с луны свалился? — с недоумением взглянул на меня Флетчер. — Это же «Квиксильвер мессенджер сервис», не узнаешь?
— Ух ты! — Я благоговейно покачал головой. — Живая история! Как будто на Вудсток попал!
— История? Какой еще Вудсток? Ну ты, брат, совсем выпал…
Квартилла была совершенно покорена новой для нее музыкой, и я объяснил ей, кто играет. По-латыни вышло прикольно.
— Вестники Меркурия? — ахнула она, покачивая бедрами в такт ритму. — Какая честь!
Я устало откинулся на мягкую траву. Один Господь знает, куда нас забросит в следующий раз. Хоть немного расслаблюсь, пока есть возможность…
— Ты как насчет затянуться? — вторгся в мои размышления ЛСД, демонстрируя внушительных размеров косяк.
— На сто мегов, чувак!
— Чего?
— Ладно, давай…
После того как по кругу прошел третий косяк, день стал светел как стекло, и все мои заботы испарились.
— Я чувствую себя дельфийским оракулом, — хихикнула Квартилла.
— Блин! Я врубился! — просиял ЛСД. — Вот это кайф, даже школьную латынь вспомнил!
— Между прочим, даже Гусеница уж на что скряга, а дает мне время от времени затянуться трубкой! — заметил сонный голос.
Флетчер и ЛСД окаменели, уставившись на очнувшуюся «капибару». Глаза у них стали величиной с блюдца на Безумном Чаепитии.
ЛСД пришел в себя первым и медленно, очень медленно протянул Соне косяк. Сделав затяжку, она отдала его обратно.
— Благодарю вас, сэр. Я уже говорила, что вы напоминаете одного моего знакомого?
ЛСД одним махом прикончил остаток.
— Ну и ну! Вот это улет! Как ты там говорил, чувак?
— На сто мегов?
— Во-во!
Он прикурил новый косяк от старого, и мы продолжали курить уже впятером.
Ничто не нарушало мирного течения дня. Разносчики раздавали бесплатно банки холодного пива, кто-то подарил баллончик со сжатым воздухом и приделанным рожком с кнопкой. Флетчер и ЛСД упражнялись на этом музыкальном инструменте, пока не устали.
Когда парк заволокли вечерние тени и народное гулянье начало выдыхаться, настроение у меня упало. Остальные тоже загрустили.
— А скажи, чувак, правда было бы клево, если бы такие тусовки никогда не кончались? — задал Флетчер риторический, как он считал, вопрос.
Мой кайф к тому времени еще не совсем выветрился.
— Тебе в самом деле хотелось бы, чтобы жизнь стала одной сплошной вечеринкой?
— Еще бы, черт побери! Кому бы не хотелось?
Я отсыпал из кармана горсть конфети.
