Аделина Белая - Бескрылый ангел

И надо бы как-то задействовать балкон. Может, установить на нем телескоп? Обогнув Звездную карусель, сын владельца «Эйфории» вышел на балкон.

Апрель обдал Марка непорочной свежестью. Ветер развевал ветви берез, доносил со двора старого пятиэтажного дома детский смех. Маленькие люди куда-то спешили по тротуару и в автомобилях, наполняли игрушечные автобусы и трамваи. Беспомощные существа, бессмысленно копошащиеся на поверхности земли, погрязшие в мелких заботах и не желающие, боящиеся посмотреть в открытое лицо истины. Это они лишили его, Марка, чего-то очень важного, придавили к земле, обескрылили. «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят», вспомнил он вдруг молитву Иисуса на кресте. Иисус простил людям их несовершенство. Что же остается ему, Марку? Да, у него нет больше крыльев. Но он все равно любит этих маленьких, беспомощных существ. Да, любит! Сейчас, в такое восхитительное, переполненное расцветающей жизнью утро, он отчетливо осознал это. Что-то весеннее, чистое, радостное белой птицей впорхнуло в оттаявшую душу Марка, заставило по-детски беззаботно рассмеяться. Да, жизнь стоит того, чтобы жить! Она бесконечна, невероятна, полна головокружительного счастья и беспредельной свободы. Марк с радостным всхлипом вдохнул сияющий апрельский воздух и запрыгнул на широкие каменные перила. Ликующе-голубое небо с пушистыми облаками переполняло его восторгом, и он легко оттолкнулся от своей непрочной опоры. Значит вот для чего он жил! Ради этого мгновения стоило родиться! Марк купался в потоках весенней свежести и света, и ему хотелось, чтобы весь город, вся планета увидела его полет, чтобы люди, отбросив страхи и сомнения, устремились вслед за ним. Но прохожие, видимо, были слишком заняты своими делами, и никто не поднимал головы. Марк засмеялся в вышине, потом спустился пониже, до уровня крыши девятиэтажного дома. На пустынной детской площадке мальчик лет трех возил большую машинку от песочницы до мамы, скучавшей на скамейке. Подняв головку, малыш увидел Марка и радостно закричал: «Он летит!» Женщина посмотрела вверх и испуганно вскрикнула: «У него же нет крыльев!»

Марк засмеялся и взмыл к облакам, откуда город казался нарисованным. «Это невозможно! — пронеслось в голове ядовитой стрелой. — Я не могу летать. У меня же нет крыльев!» Внезапный страх сковал тело и душу. «Господи, спаси меня!»- лихорадочно вспыхнула и тотчас же угасла, затерявшись в хаосе отчаяния, последняя мысль Марка…

Сияющим апрельским утром к Н-му кладбищу подъехал темно- синий перламутровый автомобиль. Из него вышли два человека в одинаковых серых костюмах и черных очках: молодой и еще не пожилой, но уже поседевший и полысевший. В первом проницательные прохожие с удивлением узнавали экстравагантного Серебряного Элвина, а во втором — одного из владельцев «Эйфории». А непроницательные принимали пару в серых костюмах за сына и отца.

За год, истекший со дня гибели Марка, Вячеслав Софонов очень привязался к Андрею и даже собирался сделать его преемником «Эйфории».

Андрей и Вячеслав подошли к могиле, над которой возвышалось мраморное надгробие с большой фотографией красивого смеющегося юноши с длинными волосами.

На рыхлой могильной земле крест- накрест лежали две увядшие белые розы. Их принесла девушка в белом платье. Она долго стояла над могилой, а потом быстро зашагала в сторону церкви. На следующий день Ангелина вышла замуж за Никиту и уехала с ним в другой город. В этом все слишком напоминало о Марке.

Вячеслав был давно равнодушен к Ангелине, как и ко всем другим дочерям «Эйфории», исключая разве что Карину, которую он иногда, пьяный, приводил к себе домой, и рояль то радостно всхлипывал, то грустно томился, чтобы вновь разразиться исступленно-радостными рыданиями. Марии было все равно. Она не узнавала мужа и верила, что ее сын стал ангелом и улетел на небо.

О смерти Марка много говорили. Газеты писали, что он покончил с собой, прыгнув с высоты, а в одной даже появилась статья о том, что в день смерти сына владельца «Эйфории» над К. видели летящего юношу и, вероятно, это и был Марк Софонов.

— Ему было бы только двадцать два, — вздохнул Вячеслав и опустился на скамью. — Из него мог бы получиться гениальный художник.

— Все люди — гении, — небрежно заметил Андрей и сел рядом.

— Я не понимал его, — продолжал владелец «Эйфории». — Вернее, не хотел понять.

— Думаю, он простил вас.

— Я страстно люблю джаз, — признался вдруг владелец «Эйфории» и, помолчав, добавил. — А ты… ты еще можешь…

— Я переделал «Крылатого мальчика», — улыбнулся Андрей.

— Как? — испугался Вячеслав.

— В последней сцене он летит к синим горам и зовет за собой людей.

— Но это неправдоподобно!

— Потому что побеждает добро? — возмутился Андрей.

— Сейчас ты напоминаешь мне сына, — после недолгой паузы произнес Вячеслав и, помолчав еще немного, добавил. — А знаешь, я не оставлю тебе «Эйфорию».

— Как? — испугался Андрей и засмеялся.

Легкий ветер беззаботно перебирал новорожденную листву. В прозрачной вышине пели птицы и плыли облака. В это апрельское утро Вячеслав Софонов точно знал, что однажды неизбежно будет спасен.

Лето 1997- 30 июля 1998 гг.