Мясо из-за спины Ежа хотел наклониться, доложить, но хозяин пальцем указал, чтобы тот оставался на прежнем месте.
Крутой поднялся. Он оказался на голову выше Ежа и на полголовы Мяса, судя по телосложению — скорее тощий, чем жилистый — не отличался большой силой, вытянутое лицо говорило о «благородном» происхождении, а в глазах проглядывали ум и презрение к окружающим.
— Встань сюда, — сказал хозяин Ежу и развернул того спиной к костру. — Да ты крупный, Еж, — проговорил он ласково и неожиданно сильно толкнул подростка в плечи.
Крепыш при падении умудрился перевернуться на бок, и рука, на которую он рассчитывал опереться, угодила в круг пламени. Кожа затрещала, в тот же миг вспыхнули волосы. Еж издал душераздирающий вопль и отпрыгнул в темноту, чуть не сбив телохранителя, прикрывшего собой Крутого. Там подросток попал в плотное кольцо молчаливой охраны и успел получить несколько крепких ударов, прежде чем хозяин велел прекратить расправу.
— Вылейте на него ведро воды и отпустите. Да, чуть не забыл — вздуйте Куцу. Правильно я его назвал? В общем — поняли. Но смотрите, чтоб сам убрался из лагеря. Я потом проверю. Мясо! Где Мясо? — Телохранитель вырос перед хозяином. — Побрызгай здесь чем-нибудь — паленым воняет, и приведи новенькую. Ту малолетку отмыли? Приведи — посмотрю.
Крутой занялся плейером.
* * *
— Старуха, это ты мое одеяло спер?
— Да нет. Ты че, Еж? Разве я возьму? У Маньки ищи. — Щуплый заворочался в темноте. — Как что, сразу Старуха. Дама пик пропала — Старуха, заточка сломалась — Старуха. Если самый маленький, так во всем виноват. Вот вырасту…
— Никогда не вырастешь, не надейся, — подал голос со своего лежбища Куца. — Никогда, понял?
— Ты, что ли, не разрешишь? — огрызнулся Старуха.
— Я б тебе разрешил, Старуха. Мы б тебя к Крутому отправили, нам тупорылый качок среди прислужников хозяина позарез нужен. Ты — лучшая кандидатура. — Куца захихикал.
Еж присоединился к нему:
— Ну, это отпад. Старуха рядом с Крутым. Не будь только таким свирепым, как Мясо.
— Делать вам нечего. Трепачи.
— Я серьезно, Старый. — Куца уже не смеялся. — Серьезно, слышь? Как ты можешь вырасти большим при такой жратухе? Слышал такое слово — витамины?
— Это дрянные таблетки?
— Нет. Яблоки. Помидоры.
— Груши, дыни, — проявила интерес Маня и заворочалась на своих досках у выхода — худшее место.
— Помню, — Старуха шмыгнул носом.
— Какого цвета помидор? — спросил Куца.
— Красный.
— А крыса жареная разве не витамин? — попытался перевести разговор в плоскость шутки Еж.
— Это ты у нас жареный, — вякнул Старуха.
— Что?
— Не, кроме шуток, — прервал завязывающийся конфликт Куца. — Дыня. Желтая. Разрежешь — по всей комнате аромат.
— А я больше всего спелые груши любила, — сказала Маня. — Сочные. С ума можно сойти. Сейчас бы все за нее отдала.
— Даже дозу?
Маня задумалась:
— Да я уже месяца три дозы не видела.
— Маньк, ты и сама стала на грушу похожа. Обратите внимание, мужики! — Куца припомнил недавний конфликт. — Вроде и жрет как прежде, а что спереди, что сзади — одинаково.
— А что у нее сзади? — съехидничал Старуха. — Ни разу не видел.
— Козел ты после этого, недоношенный. И не увидишь, — обиделась Маня.
— Старуха, где сальник? — Еж провел какой-то железкой по прутьям спинки своей металлической кровати. У него, как у главаря в этой компании («бригаде» — по местному) была кровать, точнее — одна из ее спинок. Ни пружинного матраса, ни второй спинки найти не удалось, поэтому соорудили обычный лежак, но в головах поставили настоящую спинку.
— А че ее рассматривать? — рассудил Куца. — Сальник еще на нее тратить. Кенту, поди, дает, он ее и подкармливает.
— Слушай ты, бледнолицый блондин, в следующий раз с деревом спать будешь, понял? Еж, это он к тебе ревнует, сам лезет ко мне все время. На твое место метит.
— Может, ее продадим, чтоб не спорить? — сказал Куца. — Нет бабы, нет проблемы.
— Продавайте, у других, глядишь, лучше будет. А сами спите со своим бомжом.
Куца захихикал:
— Я давно предлагаю.
— Нет, лучше в дерьме вываляться, — отрезал Еж.
— Мань, а ты чего бы предпочла — арбуз или грушу? — примирительно вставил Старуха, мозг которого заклинило на фруктах.
— Грушу.
— А дыню или грушу?
— Чего привязался: грушу, грушу… Можно подумать, от твоих слов груша появится.
— У Крутого яблоки есть, — сообщил Куца.
— Откуда? — Старуха аж подпрыгнул на своей лежанке. — Врешь!
— Не врет, — веско сказал Еж. — Черт! — железяка грохнула по камню. — Опять крыса по ногам пробежала. Где мое второе одеяло?
— Не вру. Мне в лагере сказал один… Дерево нашли. Дикие яблочки. А все равно — витамины. На них наш Старуха точно бы вырос. Да Крутой охрану выставил. Круглосуточную.
— Как же его раньше не нашли? — спросила Маня.
Старуха присвистнул.
— Вот это да. Все бы отдал.
— Может, и помидоры где дикие растут?
— И груши?
— В вашем одичавшем воображении. Помидоры дикими не бывают, — уточнила Маня.
— Хоть бы кошку увидеть, — буркнул Еж. — Гоните одеяло, а то морду набью, — добавил он, зевнув. — Спать…
* * *
Прошел короткий буйный дождь, полосой всего-то метров двести-триста, словно несли на себе, несли полное ведро, неловко качнули и пролилась водица, выплеснулась. Подростки, наученные горьким опытом, спрятались в своем бетонном шалаше. И не напрасно. На этот раз водичка оказалась очень ядовитой. Желтая пыльная газета, ценимая здесь как дорогая вышитая скатерть ручной работы и употребляемая только для игры в карты, местами почернела, съежилась, а местами была проедена насквозь: не оставляйте, коль цените. Лучше под такой дождик не попадать.
— Что будем делать? — выразил общую озабоченность Куца. — Может, все вокруг теперь радиоактивное?
— Да нет у нас ничего радиоактивного, давно бы лысыми стали. С какого-нибудь химического болота.
— Одно к одному — гадость.
— Сам ты гадость и жизнь у тебя — гадость.
— Ты только на слабых тянешь, Куца, — Старуха героически приготовился к удару.
— Я с тобой еще разберусь, — пообещал блондин, но бить его не стал. — Переждем пару дней, а там посмотрим. Как, Еж?
— Надоело мне здесь. Руку больную ломит.
— Может, новое место поищем? — заискивающе спросил Старуха.
— Я как все, — высказал свое мнение Куца.
Маня выглянула на улицу, а затем повернулась к компании:
— Солнышко. Чувствуете запах — ацетон. Лучше денька два здесь посидеть, а дальше видно будет.
— Чего мы здесь не видали? — Еж угрюмо посмотрел на Маню. — Сто метров за две минуты пробежим, а дальше идти можно.
— Куда же мы пойдем? — не сдавалась потолстевшая Маня.
Все прекрасно понимали, почему она не хочет идти.
— Твое дело — можешь оставаться.
— Ты что, Еж, она же наша главная собственность, — вмешался Куца.
— Я сказал, ты слышал.
— Нет, я правда спрашиваю — куда же мы пойдем, — залепетала Маня, сообразив, что ее могут и оставить.
— Говорят, есть нейтральные территории, хорошо бы туда попасть. Мы не можем последнее время надеяться на Кента, даже помогая ему, не всегда справляемся. Я уже неделю не курил и не жрал колес. Забыл, что такое доза. Мне жизнь не в кайф. На Маньку смотреть не могу. Карты обрыдли. Чую — нужно искать нейтральную территорию. Дела наши плохи, как бы самих не превратили в бомжей. Ясно?
Подростки знали, что владения Крутого не безграничны. С одной стороны они упираются во владения Одноглазого, с другой стороны простирается так называемое «химическое» болото — жуткие, гиблые окна черной воды с цепочками серых, точно схваченных изморозью холмиков, над болотом под палящим солнцем образуется желтоватый туман. Соваться туда без противогаза — идти на верную смерть, да и с противогазами там пройти нельзя: соскользнешь в бездонный омут или затянет обманчивая трясина. Идти на территорию Одноглазого без депеши от Крутого не меньший риск, вдоль границ бродят загонщики, они при достойной добыче устраивают охоту на чужаков для своего хозяина, а иногда охотятся сами. Даже с депешей — знаком от своего хозяина, следует идти оговоренной дорогой. Правда, есть специальные наблюдатели, которые могут тебя оставить в живых, если по их мнению ты представляешь собой какую-нибудь ценность. Тебя могут обменять или превратить в собственного бомжа. Телохранителем стать в чужом лагере невозможно, даже если ты обладаешь недюжинной силой — слишком опасно в случае конфликта с твоим бывшим хозяином, может, ты засланный, то есть потенциальный шпион. Так что на чужую территорию лучше не соваться. С третьей стороны существует какая-то непонятная туманность, она безвредная, но пробиться через нее, по слухам, — невозможно. Говорят, за этой похожей на облако стеной находится город наслаждений. Там есть все: любые наркотики, любая «дурь», любые развлечения — оружие, много девок, выпивки, курева, теплых помещений… Там живет доверчивый народ, готовый прислуживать тебе. Рай, мечта, миф. Что-то такое есть, точно, память удерживает некоторые странные понятия, которые в этой реальности не существуют, такие, как настоящие помидоры, дыни… Словно через какую-то пелену проступают образы высоких зданий с огромными окнами, в которых тонкое стекло, ряды деревьев, ходят люди в разноцветных одеждах, по дорогам двигаются большие и маленькие машины, тоже разноцветные, с матово блестящими корпусами. Люди садятся в них. А есть водяные дороги, по которым двигаются машины без колес. Может быть, эти образы рождал какой-то забытый наркотик? Кто знает — вдруг им удастся преодолеть туманность, и пусть там будет не город наслаждений, а просто незанятая территория, где их никто не достанет, а лаз туда они смогут отстоять, будут бороться насмерть. И уж там полновластным хозяином станет Еж! Он не будет таким, как Крутой. Хотя…
