Должно быть, я помрачнела, потому что она спросила:
— Почему у тебя такое ужасное лицо?
— Я… э-э… я не уверена, хочу ли я записываться в скауты, — нерешительно произнесла я. — Понимаешь, быть скаутом — это было хорошо, пока я была маленькой девочкой, но мне кажется…
— Не глупи, — прервала меня мать. — Тебе всегда нравилось быть скаутом!
Мне никогда не нравилось быть скаутом. Но моей матери нравилось быть вожатой.
— Я не смогу пойти на барбекю сегодня вечером, — сказала я. — Я собиралась к Саре. Она ждет меня.
— Хочешь, я позвоню ее матери и скажу, что ты не сможешь прийти? Уверена, она поймет.
— У меня нет ее номера, а у нее нет матери. Я должна пойти к ней домой.
Брови моей матери сдвинулись еще больше, и я поняла, что она задумалась о семье Сары. Мне не следовало говорить о том, что у нее нет матери. Это просто сорвалось у меня с языка.
Но мать уже потеряла интерес к моим затруднениям.
— На это сейчас нет времени. Ты должна помочь мне сделать картофельный салат.
Она направилась в кухню.
— Но мне нужно сходить к Саре, чтобы сказать ей, что я не смогу играть с ней сегодня вечером!
Отец был в кухне, он брал пиво из холодильника. Услышав мои слова, он нахмурился.
— Твоя мать организовала это барбекю, и это наш дебют здесь, — сказал он. — Мы все должны быть. Правда ведь?
Последние слова были обращены к моей матери.
— Там будет очень весело, — оживленно отозвалась она. — Гордоны тебе понравятся.
Было неясно, обращалась она ко мне или к отцу; в любом случае, никто из нас не ответил. Отец пошел к выходу, неся свое пиво в гостиную, где собирался читать газету.
У меня не было вариантов. Я пошла на барбекю к Гордонам. Синди Гордон оказалась стройной девочкой с пластинками на зубах и короткой светлой стрижкой. Ее брат Эндрю был тем самым блондином, которого я видела в лесу.
Мы с Синди сидели рядом в шезлонгах. Эндрю и Марк плавали; наши родители были на другой стороне бассейна.
— Ты скучаешь по своим друзьям в Коннектикуте? — спросила она. — Это, наверное, ужасно — переезжать.
— Да нет, вроде все нормально.
Я не стала говорить ей, что у меня в Коннектикуте не было настоящих друзей. Было несколько ребят, с которыми мы вместе болтались, но их нельзя было назвать друзьями. Я любила читать и хорошо училась. И то, и другое вызывало подозрение.
— Чем ты занималась с тех пор, как вы переехали?
— Читала. Околачивалась в окрестностях. Не так чтобы очень много.
Я не стала упоминать Лису — вряд ли Синди знала ее. Я сидела, разглядывая лед в своем стакане с содовой.
— Моя мама говорит, что ты собираешься вступить в отряд скаутов?
Я взглянула на Синди. Она изо всех сил старалась выказать дружелюбие и казалась умненькой девочкой.
— Да, моя мама тоже так говорит.
— Это не так уж плохо. В прошлом году мы плавали по порогам на плотах.
Она рассказала мне о том, как они сплавлялись на плотах по Станислаус-ривер, и это звучало весьма интересно. Уж куда лучше, чем наклеивать этикетки на сигарные коробки — чем мы в основном занимались в Коннектикуте.
Мы покинули дом Гордонов около пяти. Я хотела наконец-то пойти к Лисе, но мать меня не пустила. У нее снова было это ее семейное настроение, и поэтому я должна была оставаться дома, даже несмотря на то, что отец сидел в гостиной и читал газету, брат смотрел телевизор, а сама она разгадывала кроссворд.
— Ты не умрешь, если немного побудешь со своей семьей, — сказала она.
Отправившись спать, я поняла, что не могу заснуть. Я слышала, как родители спорят внизу — мать распространялась о том, как она хотела бы проводить больше времени с Гордонами, а отец высмеивал эту идею. Это продолжалось некоторое время, потом они пошли спать. В доме было тихо, но я лежала с открытыми глазами, думая, скучала ли по мне Лиса этим вечером.
Я дергалась и не находила себе покоя, и в конце концов уже не могла больше оставаться в постели. Я тихо встала, оделась, прокралась на лестницу и выбралась из дому на грунтовую дорогу, которая вела к дому Лисы. С задних дворов через ограды проникал свет и на дороге было не слишком темно. Потом я свернула с дороги в лес — и вот там уже стало темно по-настоящему. На небе висел месяц, но лишь совсем немного света просеивалось сквозь листву.
Ночью лес выглядел по-другому. В кустах постоянно что-то шуршало. Даже несмотря на то, что я знала дорогу, мне все время казалось, что я заблудилась. Я не могла перестать думать о зомби и об учениках старших классов, ищущих приключений. Обе опасности казались одинаково угрожающими.
Я подошла к полянке Лисы. Было странно находиться здесь среди ночи. Я увидела среди теней какое-то движение и замерла на месте.
Из тени, падавшей от кресла, вышла лиса. В лунном свете ее мех казался серебристо-серым, а глаза были золотыми. Она села, аккуратно обвернув вокруг себя хвост, и принялась внимательно рассматривать меня, словно принимая какое-то решение. Потом поднялась и трусцой побежала по направлению к дому Лисы.
Поколебавшись, я пошла следом за ней. В окне кухни горел свет, мне был виден Гас, сидевший на кухонном столе. Подперев голову рукой, он писал что-то в блокноте. В свете голой лампочки, болтавшейся под потолком, я видела черные тени под его глазами, печальные морщинки у губ.
Я помедлила, глядя внутрь. Мне пришла мысль развернуться и пойти домой — но я не смогла бы еще раз пройти по темному лесу в одиночку. Я тихо постучала в дверь и стала смотреть в окно, как Гас поднимается с места, чтобы впустить меня.
До сих пор я еще не бывала у них в доме. Раковина на кухне была завалена грязной посудой, но не это привлекло мое внимание. Вдоль всех стен тянулись книжные полки, некоторые были до отказа забиты книгами, другие — бумагами. Это показалось мне очень необычным: книжные полки на кухне!
— Тритон, — мягко проговорил Гас. — Рад тебя видеть.
Он не стал спрашивать меня, почему я оказалась на улице так поздно, как сделал бы любой другой взрослый. И мне показалось, что он был действительно рад меня видеть.
— А Лиса спит?
— Боюсь, что да.
— Ох. А я хотела с ней поговорить. Она… она не сердится на меня?
Гас сдвинул брови и подсел к кухонному столу, жестом указав мне на второй стул.
— Она расстроилась из-за того, что ты не пришла.
— Мать заставила меня пойти на барбекю к Синди Гордон. У Синди мама вожатая в скаутском отряде, а моя мать хочет быть помощницей вожатой, и поэтому мне тоже придется записаться в отряд… Но я все равно пришла, хотя мне и было страшно!
Не знаю толком почему, но высказав все это, я расплакалась — потому что боялась, что Лиса сердится на меня, потому что мне действительно было очень страшно в лесу, а теперь я была в безопасности, потому что Гас был добр со мной… внезапно я просто не могла не заплакать.
Гас поднял руку, остановив меня прежде, чем я начала по-настоящему.
— Расслабься, Тритон. Вдохни поглубже. — Некоторое время он молча смотрел на меня. — Знаешь, ты ведь на самом деле не хотела все это рассказывать мне. Ты хотела рассказать это Саре — то есть Лисе.
Не поднимаясь с места, он протянул руку к книжной полке и достал оттуда блокнот на спирали и карандаш.
— Напиши это. Напиши ей записку и объясни, что произошло. Я прослежу, чтобы Лиса прочла ее.
— Но почему вы не можете просто рассказать ей сами?
Он откинулся на спинку своего стула.
— Если об этом стану рассказывать я, то буду говорить своими словами. Ты должна выбрать свои собственные слова. Сказать свою правду. Это важно.
Я присела на кухонный стол и написала Лисе длинную записку о том, как я не могла ей позвонить, потому что не знала ее номера, и как моя мать не позволила мне пойти к ней, и как я выскользнула наружу после наступления темноты и видела лису на полянке. Я написала, как мне было жалко, что я не смогла прийти. Потом я вырвала листки и протянула их Гасу.
— Вы передадите это Лисе?
— Конечно.
Я отдала ему блокнот. Он открыл его на первой странице и написал на ней телефонный номер.
— Это наш номер, — сказал он, протягивая мне блокнот. — Блокнот оставь себе. Будешь записывать туда всякие другие вещи.
— Какие вещи?
Он пожал плечами.
— Всякие. То, что с тобой происходит. То, чего ты боишься. То, что ты сама придумаешь. Иногда это помогает — записывать все это. Пошли, я провожу тебя до дома.
Теперь, когда рядом был Гас, лес не казался мне страшным. Тени были просто тенями. Загадочные шумы исходили от птиц и мышей, и от машин вдали на дороге. Он расстался со мной у задней калитки нашего дома.
* * *
На следующий день я нашла Лису на полянке, в кресле.
— Привет, Лиса, — сказала я. — Прости, что мне пришлось пойти вчера на это дурацкое барбекю.
— Папа передал мне твою записку.
