Дмитрий Рыков
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ ВАМПИРА
Маленький отряд барона Филиппа Дивера де Грасси заблудился. Несмотря на все заверения проводника, нанятого в первой попавшейся по пути деревеньке, что еще чуть-чуть — и они выйдут на нужную дорогу, подрагивавшая во время объяснений челюсть выдавала его ложь. Алчность человека безмерна. Услуги этого крестьянина не стоили и горсти лиардов, но верный оруженосец барона Жильбер Тарди насыпал ему серебра, и тот, очевидно, сам себя уверил, что сможет найти в лесу тропу, по которой уже лет десять никто не ходил. Барон проклинал себя за несдержанность, которая всегда ему только вредила в течение всей жизни. Нужно было, как и остальные, дойти до Соммы и направиться вниз по течению, тогда французский лагерь они бы не пропустили. Он давно уже не мальчик, и никому не пришло бы в голову назвать его трусом, если бы он не успел к сражению, которое, судя по всему, все равно состоится. Но рыцарская честь подтверждается именно в бою, а не заверением, что он этого боя не страшится.
Поэтому предложение срезать путь прозвучало как нельзя кстати. Герцог Бургундский Жан Бесстрашный, ослепленный враждой с арманьяками, не заигрывал с англичанами слишком долго, а то де Грасси уже давно бы присоединился к французам. Но, как верный вассал, он не мог сделать этого без приказа. Только когда герцог Брабантский, младший брат его сеньора, сообщил, что барону найдется место в набираемом войске, он спешно собрал отряд и двинулся в путь.
Земельных владений у него было всего ничего, холодная погода уже несколько десятилетий являлась причиной неурожаев, крестьяне его обеднели, и собирать дань с этих голодных оборванных людей в прошлых объемах он не мог — не по-христиански это. Де Грасси был без гроша. Четыре года назад пришлось выкупать из итальянского плена младшего брата, который отправился туда в поход за легкой славой вместе с маршалом Бусико, и за то, что дело обошлось без заклада замка, он уже успел благодарить Бога. Но брату это не помогло — полученные в бою раны залечить не удалось, и он спустя шесть месяцев после возвращения скончался.
Так что у Филиппа сейчас оставались только титул, маленький замок, половина которого пострадала от пожара прошлым летом, да несколько деревенек. Ввиду всего этого он собрал столько людей, сколько смог — помимо кузена Жильбера в отряде находились еще два телохранителя и десять его верных воинов, живших в замке. Остальных он оставил для охраны семьи — супруги, двоих детей, престарелого дядюшки, богобоязненной матушки и ее приживалок. Уже долгое время и во Франции, и в Бургундии велись войны, родину терзали шайки воров, разбойников и иностранных наемников — любой мелкопоместный дворянин мог всякую минуту подвергнуться нападению.
Солнце почти опустилось за горизонт, заросли буков и вязов становились все гуще и уже не пропускали последние лучи света. Начали попадаться ивы, свидетельствовавшие о близости воды. Забрести ночью в болото совсем не хотелось.
— Жадный глупый пес! — закричал Жильбер на проводника. — Отвечай — ты знаешь дорогу или нет? Клянусь Святым Мартином, если завтра днем ты не выведешь нас из леса, то на первом попавшемся нам дубе повиснет огромный желудь! И этим желудем будешь ты! Для твоей шеи у нас всегда найдется хорошая веревка!
Крестьянин снял шапку и начал креститься, что-то глухо бормоча себе под нос. Кажется, это произносились не молитвы, а запоздалые извинения. Стояла сырая осень, уже который день шел дождь, и его крупные капли, смешиваясь с потом, стекали по грубому, покрасневшему от волнения лицу незадачливого подсказчика.
К барону на тяжелом коне подскакал один из телохранителей.
— Не в обиду будет сказано вашей милости, — произнес он, — вешать проводника не стоит даже после данной клятвы. Кроме него, нас отсюда никто не выведет. Мы даже назад вернуться не сможем.
— Твоя правда, смелый Фредерик! — ответил де Грасси. — Но мне уже начинает казаться, что выберемся мы отсюда только по воле Божьей, а не по уразумению глупого крестьянина.
— Сир, наступает ночь. Надо искать место для привала. Крона большого дерева и его опавшие листья станут нашим убежищем. В этой глуши даже какой-нибудь луг со стогом сена — несбыточная мечта.
— Надо найти хотя бы маленький холм, — подал голос проводник. — Если поднимемся на него, нас не зальет водой.
— Так ищи свой холм, черт тебя побери! — крикнул Жильбер.
— Думаю, нам туда, — крестьянин показал рукой.
— Думаешь или знаешь? — взревел оруженосец.
— Думаю, — чуть не плача, ответил тот. — Я заплутал… Но я завтра отыщу дорогу, обещаю! А сейчас пройдем еще один лье. Пока ведь не темно!
— Не темно! — передразнил его Жильбер и сказал, обращаясь к барону: — Кузен, небо в облаках, луны не будет. Если не устроимся здесь, ночь проведем, сидя задами в луже на первой же поляне.
— Еще не время, — коротко ответил де Грасси и легко шлепнул коня, давая тому знать о продолжении пути.
Их небольшая процессия из шестерых конных, девятерых пеших и трех навьюченных оружием и провизией мулов отправилась дальше.
Через пол-лье им вдруг улыбнулась удача — радостный крестьянин, заломив на затылок шапку, указывал на приютившуюся у подножия холма маленькую хижину, с двух сторон подпираемую крепкими вязами. Стены ее состояли из древесных срубов, и не было заметно ни одного окна с бычьими пузырями. Отряд подъехал ближе, всадники спешились. Кони стали фыркать, а кобыла Фредерика вдруг испуганно заржала.
— Тише ты, дуреха, — рассердился он и дернул ее за уздцы.
— Непохоже на охотничий домик, — сказал второй телохранитель, Александр. — А если здесь живет монах-отшельник, то где врытый в землю крест? Или колокол?
— Сейчас узнаем, — подкрутил юношеские усики Жильбер и бодрым шагом направился к жилищу.
Дубовая дверь сотряслась от ударов тяжелого кулака. Тарди подождал пару минут, но ему никто не открыл. Оруженосец оглянулся на спутников и пожал плечами.
— Не хотелось бы располагаться на ночлег в отсутствие хозяина, — заметил Фредерик.
— Тогда на нас свалятся не стрелы хваленых английских лучников, а жар и простуда, — возразил Александр.
Все посмотрели на де Грасси.
— Ломай, — кивнул головой барон.
Жильбер надавил на дверь плечом, оценивая крепость запора, сделал шаг назад и ударил в дверь ногой. Та не поддалась.
— Святой Франциск мне свидетель, — извиняющимся тоном произнес оруженосец, — ее изнутри подпирает крепкое бревнышко. Не иначе отшельник не желает видеть гостей. Но это против всех законов гостеприимства! Отшельники всегда давали путникам не только кров, но и пищу. Придется поучить его хорошим манерам…
Не успел он договорить фразу до конца, как дверь тихонько скрипнула и открылась. Наружу, однако, никто не вышел.
— Кто вы такие и что вам угодно? — раздался изнутри раздраженный голос.
— Барон Филипп Дивер де Грасси со своими людьми просит ночного пристанища! — не менее раздраженно ответил оруженосец, его рука непроизвольно легла на рукоять меча.
— Я не общаюсь с людьми. Я ищу только покоя, — произнес голос.
— На сей раз придется, — стал закипать Тарди и наполовину вынул меч из ножен.
Уже стала наваливаться темнота — солнце зашло, и другое место они просто не смогли бы найти.
Отшельник шагнул наружу. На нем мешком висела длинная рубаха, опоясанная шнуром, на плечи он накинул старую потертую куртку из кожи, ноги были обуты в высокие сапоги с отворотами. Волосы свисали клоками до плеч, борода казалась почти седой. Он вдруг резко ударил Тарди по ладони, и меч влетел обратно в ножны.
— Твоя рыцарская честь позволяет тебе кидаться на безоружных людей? — грозно спросил он у Жильбера.
— Простите его, святой отец, — молвил за кузена де Грасси. — Это лишь горячность — главный грех молодости. Утром мы вас покинем, но сейчас нам надо согреться и высушиться. Мои люди валятся с ног от усталости.
— Я не святой отец, — буркнул хозяин хижины. — У меня нет монашеского сана. Зайдите, посмотрите — если вас устроит мое убогое пристанище, можете в нем располагаться.
Барон, оба телохранителя и оруженосец вошли в дом. Последний чуть не присвистнул — в скалистом холме было вырыто большое углубление, и хлипкая постройка, таким образом, только закрывала вход. Справа имелся очаг, слева у стены — грубая кровать. Рядом стоял стол с рассыпанными по нему серыми листами бумаги, несколькими гусиными перьями, бутылью чернил и стопками книг — небывалой редкостью!
— Прости меня, отшельник, — схватился за сердце Жильбер, — ты — ученый человек! Но почему у тебя нигде нет Святого Распятия или образов святых?
— Я не принадлежу к христианской вере.
— Святые угодники! — верный оруженосец разинул рот в немалом удивлении.
