— Вы не похожи ни на сарацина, ни на еврея, — вступил в разговор барон, — так кто же вы?
— Ну, не сарацин и не еврей, как вы заметили. Думаю, этого хватит.
— Еретик! — прошептал Тарди, щеки его покрылись пунцовым багрянцем.
— По крайней мере, здесь сухо, — схватил за рукав нетерпеливого юношу Александр, — и всем хватит места. И не забудь — мы не дома.
— Верно, — кивнул ему хозяин, — только распоряжайтесь сами. Пищи у меня, как понимаете, нет, соломы я вам тоже не подстелю. Если нужны факелы — изготовьте их сами.
— Очень дружелюбно, — пробормотал Фредерик и пошел распрягать коней.
Воины отпустили пастись животных, тюки с оружием и провизией внесли в дом. Зажгли огонь, у него кучей сложили опавшие листья — подсушиться. Подставок для факелов не нашлось, хозяин подал им две большие кружки из олова, туда и воткнули сырые от дождя палки, обмотанные паклей. Когда помещение осветилось, у дальней стены выбитой в скале комнаты обнаружился деревянный шкаф, полностью заполненный книгами.
— Можно? — показал на них барон.
— Вы знаете грамоту? — скривился отшельник.
— У меня с братом в детстве был учитель-монах.
— Мне казалось, нынешние рыцари постигают только науку владения мечом.
— Да, это главное. Но у нас имелись труды отцов церкви, и матушка хотела, чтобы мы их читали.
— Еще скажите, что вы играете на лютне.
— Да как ты… — тут же кинулся вперед оруженосец.
Де Грасси остановил его жестом.
— Тут уж нет, — улыбнулся он. — Лютня — точно не мужское дело.
Отшельник показал в сторону шкафа рукой — мол, смотрите, раз вам хочется.
Пока его люди стелили на пол покрывало и раскладывали на нем копченую свинину, вяленую говядину и сыр, Филипп рассматривал потертые фолианты. Подошедший к нему кузен заглянул за плечо.
— Что за дьявольские письмена? — прошептал он.
— Ты же не умеешь читать, — заметил барон.
— Но как выглядит латынь, мне известно. А это какие-то закорючки.
— На каком языке писаны ваши книги? — громко спросил де Грасси у понуро сидевшего за столом на грубо сколоченном стуле отшельника.
— На греческом, и еще — на языке сарацинов.
— Чернокнижник! — горячо зашептал Жильбер. — Наверное, поклоняется Магунду и Термаганту! Не боишься, что он нас во сне околдует? — Он, скосив глаза, посмотрел на маленький стол справа — на нем были разложены связки сухих трав, кореньев, стояли несколько глиняных сосудов и небывалых в их краях пузырьков из стекла, что только подтверждало догадку. Вдруг его взгляд упал на висящий на стене в ножнах с красивыми узорами узкий кривой меч.
— Вот и меч сарацинский! — Тарди потянул за рукоятку, в слабом отблеске факела неожиданно ярко сверкнула необычная сталь.
— Не трогай! — донеся сердитый голос отшельника.
Жильбер поспешно отпустил оружие.
Барон и сам поежился. Все это выглядело более чем странно. Столько книг — это же сокровища! Стоят они много денег и вовсе не соответствуют убогому жилищу.
Воины позвали к трапезе. Де Грасси сел на пол, подложив под себя маленькую походную подушку, и позвал неприветливого хозяина присоединиться. Тот жестом отказался. У Тарди завращались глаза.
— Ты брезгуешь нашей пищей? — удивился он. — Ты даже в знак уважения не хочешь преломить хлеб с нашим господином?
— Вы меня простите, — ответил тот, — но обет, данный мною предкам, не позволяет мне вкушать эту пищу.
— Чем же ты питаешься? — спросил Александр, уже отрезавший длинным ножом знатный кусок свинины.
— Орехами, желудями и злаками, — ухмыльнулся отшельник.
— Такой пост внушает большое уважение, — кивнул ему барон. — А говоришь — не монах. Ну хотя бы присядь к нам, прими участие в беседе, выпей доброго вина.
— Присяду, — кивнул хозяин, встал со стула, поправил рубаху и опустился на пол, поджав ноги под себя, — но вино я не пью.
— Нет, не монах! — засмеялся Фредерик, из кожаной фляги наполняя присутствующим кубки.
Филипп начал читать молитву, стоявший гомон умолк. Когда де Грасси закончил, он поднял свой кубок и громко закричал:
— Пьем за достойную победу над грозным врагом!
Все подхватили тост, раздались и «За богатую добычу!», и «Смерть англичанам!». Осушив свой кубок, барон тщательно вытер усы и бороду ладонью, взял в руки свиную ногу и оторвал от нее зубами приличный кусок. Еще не до конца прожевав, он спросил у отшельника:
— Как твое имя? Ты нам его не назвал.
— А я его, с вашего позволения, и не назову.
— Что за дерзость! — вновь скрипнул зубами оруженосец.
— Почему? — удивился барон. — Тоже обет?
— Нет. И так много знаете. И вообще, если вы останетесь в живых, то вряд ли сможете держать язык за зубами. Я вас сюда впустил на горе себе — теперь мне придется менять жилище.
— Зачем? — оторвав еще один кусок, спросил Филипп.
— Ну как же? Ваш юный друг начнет рассказывать, что в лесу живет еретик-чернокнижник! Меня поймают и быстро сожгут.
— Уж больно похоже содержимое ваших склянок на колдовские зелья, — заметил Жильбер.
— Когда вы, юноша — не дай вам Бог, конечно, — вдруг окажетесь во власти недуга, не побежите ли вы тотчас к лекарям?
— Я на здоровье не жалуюсь!
— Правильно — хвори приходят с возрастом. Меня же давно интересует искусство врачевания, это единственное, чему я посвящаю все свое время. Воздействие разных снадобий на человека — вот предмет моих забот.
— Достойно большого внимания и похвалы, — заметил барон. — Мы о вас никому не скажем. Только почему вы сомневаетесь, что мы останемся в живых? По слухам, такого большого войска, которое собрали герцог Орлеанский и коннетабль Шарль д’Альбре, у французов еще не было. Когда же к ним подойдем мы, бургундцы, нас будет столько, что просто затопчем англичан — не будет надобности даже доставать мечи!
Присутствующие одобрительно загудели, вновь наполнились походные кубки.
— Поверьте, — покачал головой хозяин, — Франция видела на своей земле отряды и побольше. Победы же одерживаются не количеством, а военным искусством и качеством оружия. Никто не помнит, почему Александр Великий так легко завоевал мир. А завоевал он его, помимо проявленных храбрости и доблести — этим единственным оружием французских рыцарей — потому, что македонские инженеры изобрели катапульты и стрелометы. Английский лук пробьет не любые латы, но с ним легко перемещаться, и можно за минуту выпустить тучу стрел. Французский арбалет тяжел и заряжается долго. Английская алебарда разрубит любые латы, пика рыцаря сразит только йомена. Римляне изучали военное искусство, разрабатывали тактику, использовали особое построение войск в когорты, устраивали засады. Нынешним рыцарям стыдно сидеть в засаде, они бьются в открытом бою без всяких построений, как варвары. Вам нужно увеличить количество артиллерии и с толком ее использовать, а не пестовать честь.
— Ты несправедлив, — нахмурился Фредерик, — сила духа и Божья помощь — великое подспорье!
— Вы и англичане молитесь одному Богу. Воины с обеих сторон идут в бой с молитвой. Так почему же Бог станет помогать одним своим сынам во вред другим?
— На нашей стороне — справедливость, — загорячился Тарди. — Мы сражаемся за свою землю!
— Вы сначала определитесь внутри страны, чья земля — французская, а чья — бургундская. То, что Жан Бесстрашный наконец решил помочь Карлу VI — удивительная новость! Говорят, даже возвратил Генриху V десять тысяч ливров, которые брал у него ранее за помощь Англии! Видно, почувствовал, что новый друг будет опаснее старого врага… Что касается справедливости, то Генрих — потомок норманнских завоевателей, которых в Британию тоже никто не звал. Пришли из Франции на остров, теперь вернулись обратно предъявить права и на этот престол. А так, конечно, жаль, что семейное дело Плантагенетов и Капетингов превратилось в войну между нациями. Ну и поделом вам. Любой войной движет жадность.
— Нет, клянусь! — юный оруженосец даже вскочил, пока все остальные молчали.
— Еще раз: жадность. У юноши — жажда славы, наверное, не раз уже снилось, как ты пленяешь самого сэра Джона Корнуолла, нет? У Генриха V — жажда новых земель. Новые вассалы, оммаж, дань — все очень просто. Вы идете сражаться, но мечта взять в плен одного-другого английского рыцаря, чтобы получить выкуп, также присутствует.
— Опасные речи ты завел, отшельник, — мрачно произнес барон, впервые обратившись к нему на «ты». — Для человека, в одиночестве живущего в лесу, ты слишком хорошо осведомлен. Откуда такие познания?
— Я только что из Кале, — нисколько не смущаясь, ответил хозяин. — Ездил туда к целителям за новыми травами.
— Неудивительно, — заметил Александр, — разве враги могли сказать о нас что-то хорошее?
