Я смотрел на тело, на вымазанные кровью стенки — и не верил, что худшее осталось позади.
Хотя как знать, какие еще сюрпризы готовило нам это проклятое место? Здесь очень легко разучиться удивляться.
Неужели оба чудовища были мертвы, во всяком случае — нейтрализованы: один — сытостью, другой — благодаря ошибке металлического убийцы?
С жуткой силой меня потянуло к замершему телу. Жив он еще? Мертв? И как там шар — не надумал ли еще раз выскочить и довершить свою работу?
Тело было холодным, и, хотя я знал об этом заранее, неприятное ощущение все равно обожгло руки. Служитель морга весил немного — гораздо меньше, чем можно было предположить, познакомившись с силой его мускулов. Тело перевернулось, открывая лицо, и я уловил беззвучный возглас Лиз.
Я ожидал увидеть нечто отвратительное, но и у меня к горлу подкатил комок. Шар выглядывал из полуразорванного рта. Заметив меня, он вяло зажужжал и высунул сверло. Неужели он еще может кинуться? Холодок пробежал у меня по спине, и я почувствовал ужас.
Сверло высунулось из мертвого рта, как уродливый язык, кожа на щеках зомби дернулась — шар сделал попытку вылезти. Неужели ему не хватило нечеловеческого мозга?!
Сверло шевельнулось еще пару раз и стихло.
Шар был сыт. Он ненавидел нас и был не прочь утолить ненависть — но не свое металлическое брюхо, лоснящееся от кровеподобной жидкости. Именно оно тянуло его вниз, не позволяя подняться в воздух, оно дарило сытую лень… Шар буркнул что-то и уснул — а с нас разом свалилось огромное напряжение.
Я отвернулся: долго созерцать такое малоаппетитное зрелище было просто вредно для нервов. И так мы с Лиз только что пережили очередной пик страха и безысходности, когда взмывал в воздухе топор, а шар-убийца грыз металлическую дверь… Теперь нам надо было хоть ненадолго расслабиться и прийти в себя: на новое приключение сил у нас наверняка не хватило бы.
— Пошли, Майк, — устало сказала Лиз. Как изменился ее голос… Это был голос не девчонки — уставшей от жизни женщины.
Я не спорил, но и сдвинуться с места не мог: в отличие от Лиз, я приходил в себя намного медленней.
— Прошу тебя… — снова повторила она, — надо уходить отсюда. Ты слышишь, Майк?
Я кивнул:
— Хорошо…
Понадобилось еще несколько секунд, прежде чем я смог сдвинуться с места. Но пошел я не к двери — к моей маленькой храброй подружке. Мы с Лиз встали рядом, глядя в глаза друг другу. Два сердца забились в унисон… Нам снова стали не нужны слова. Единое целое Майк — Лиз воссоединилось, и наши силы слились, превращаясь в новую, гораздо более мощную силу.
Рядом валялся труп, рядом спал шар-убийца, а мы стояли, глядя друг другу в глаза, и — чего скрывать — были почти счастливы. Во всяком случае, на эти несколько спокойных секунд, украденных и отбитых нами у судьбы.
А потом я достал пистолет, о котором вспомнил только сейчас, и шагнул к двери…
РЕДЖИ
Пилы зарычали в один голос. Хищный, злой, наглый…
Враг стоял передо мной, и я ждал, когда он бросится на меня, стараясь подавить дрожь в руках: от вибрации пилы мышцы уставали очень быстро — быстрее, чем от ее истинного веса и неудобного угла (конструкторы этой штуковину вряд ли предусматривали такое ее применение).
Ждать пришлось недолго. Могильщик шагнул вперед, взмахнув длинным лезвием с бегущими зубьями. Я отскочил, одновременно отбивая его пилу своей. Кошмар что за звук раздался в тот момент, когда зубья пил соприкоснулись! Он вгрызался в нервы с такой же уверенностью, как сама пила в дерево, — и так же легко взламывал их изнутри. Как только моя голова не треснула от этого дикого вибрирующего шума? Во всяком случае, барабанные перепонки отключились надолго, и лишь дрожь, пощипывающая кожу, говорила о том, что эти стервозные инструменты еще визжат.
Мы расцепили инструменты, и мне показалось, что наступил удобный момент поддеть могильщика сбоку. Я просчитался, и пилы вновь пришли в соприкосновение, обрушив на мои бедные уши новый залп какофонии. На этот раз они сошлись с блеском — от трения металла о металл посыпались веселые искорки. И не только: что-то мелкое впилось мне в голень, что-то ударило выше, по колену, — кусочки металла отрывались во все стороны. Да, если так пойдет и дальше, скоро нам придется драться в рукопашную, а пилами затруднительно будет разрезать даже кусок масла!
Новый выпад — атакует могильщик. Я отражаю удар, пилы визжат, их зубья с треском и блеском уносятся в неизвестном направлении. И все же их еще много — я даже успеваю удивиться, мельком взглянув на иззубренное лезвие. Черт побери! Но ведь у противника пила длиннее, а, значит, зубьев на ней помещается больше? Ей-богу, мы так не договаривались!
Наши пилы сталкиваются в воздухе еще несколько раз, и я вдруг осознаю, что долго не продержусь. Я вообще никогда не был мастером по фехтованию, тем более — на мотопилах! От тряски и дрожи — о звуках я уже молчу — мои мышцы очень быстро пропитались болью. Я же не зомби какой-нибудь, которому все равно! Вот моему противнику это действительно все равно: машет своими лапами, будто и нет в них ничего. Да, но что мне делать? Если я выпущу свою пилу, он просто меня распилит. Наверное, я тоже кое в чем дубина, раз вляпался в такую историю. Но каким бы деревом я ни был, жить мне хочется, и придумать выход из сложившегося положения нужно. Но что я могу? Да ничего!
Пилы снова сходятся с визгом и треском, и вызванная усталостью боль пронзает мои руки. Сколько я еще смогу выдержать? Боюсь, очень недолго…
Пилы вновь разведены — и тут могильщик удобно открывает для удара бок. Я замахиваюсь, и — о, ужас! — руки отказывают мне! Они настолько устали, что и сила воли им не указ. Пальцы разжимаются, предплечье обвисает, и пила летит на пол. Я чувствую, как в невидимых глазах противника вспыхивает торжествующий огонек. Еще бы, победа переходит в его руки!
Черт побери, я не успею выстрелить в него из ружья!
Могильщик идет на меня, замахивается… Я отскакиваю почти инстинктивно: все равно игра окончена, и все мое сопротивление — судорожное брыкание, которое не может ничего изменить.
Пила описывает в воздухе полукруг — ее конец как раз должен достичь моего бока — и… врезается в стену!
Могильщик туп — он не догадывается выдернуть ее и продолжает вести ко мне, разбрызгивая во все стороны опилки. Я не дожидаюсь, пока смертоносное лезвие вопьется в мое тело с визгом распиливаемых костей. Сбоку от меня шкаф — почти бессознательно я кидаюсь к нему и начинаю карабкаться на полки.
Пила идет по дереву медленно, но все равно движется. Еще немного — и ее крутящиеся зубцы уже оказываются на свободе. Могильщик снова поворачивается в мою сторону. Словно издалека я вижу теперь собственный инструмент… Но как это я мог его упустить? Если прыгнуть отсюда… Нет! Этот мерзавец уже идет сюда!
