— Мы все сошли с ума… — тоскливо проговорила Вита.
— Ну вы тут разбирайтесь, кто с ума сошел, а я попробую моего лопуха в чувство привести, — и Ольга вновь исчезла.
— Это же была галлюцинация? — спросила Вита, жалобно глядя на Ингу.
— Если бы! — фыркнула та.
* * *
Ольга нашла сына все в той же позиции: навзничь на полу фургона, в глубокой прострации. Ведьма прохаживалась неподалеку, ожидая заката. Давать ей знать, что Ольге удалось освободиться и что помощь близка, было вовсе ни к чему, и Ольга начала осторожно шептать сыну в самое ухо:
— Ярик!!! Ярик, вампиры!!! Голодные вампиры!!! Просыпайся!!!
Реакции ноль. Ольга поняла, что придется прибегнуть к крайней мере.
Вселяться в чужие тела, пока хозяин пьян, спит или без сознания, считалось у призраков дурным тоном. В мире неупокоенных как-то отсутствовало понятие преступления, что там бесплотный дух преступить-то может, но вселение оставалось чем-то за гранью допустимого. Вроде как изнасилование. Были духи, которые прибегали к нему регулярно, были даже настолько прокачанные, что вселялись в тела, не лишенные сознания, вытесняя хозяина на задворки, но все они кончали плохо, ибо рано или поздно любителя таких художеств настигала рука экзорциста, а настоящий церковный экзорцизм — это даже хуже, чем ведьмин зеленый дымок, это сразу вжик — и нет тебя.
Словом, Ольга ни разу в жизни… ну, то есть, ни разу в не-жизни не вселялась, опыт нулевой, а тут еще и родной сын…
А что делать — солнышко-то садится!
Она переместилась в пространстве так, чтобы контуры ее призрака совпадали с его телом.
Знакомый, который баловался вселением потихоньку, говорил, что это как учиться ездить на велосипеде: главное равновесие поймать и не останавливаться, а дальше само пойдет. Настраиваться он учил на те органы, которые работают сами собой, когда хозяин в отключке: сердце, легкие и прочий ливер. Поймать ритм, вжиться с них — а дальше переходить к мускулам и учиться двигаться. Органы восприятия он категорически не велел задействовать: от этого проснется мозг и мгновенно вытряхнет незваного гостя наружу. Но ей-то и было нужно, чтобы Ярик проснулся!
Увы, когда она, вникнув в ритм сердца и дыхания, попыталась смотреть глазами сына и слушать его ушами, ее вышло полное фиаско: мозг Ярика оказался отравлен тяжело и беспросветно.
Ладно, пойдем тяжелым путем, сказала Ольга и попыталась поднять руку сына. Ее собственная рука поднялась над полом, Ярик так и остался неподвижен.
— Черт… соберись. Соберись! — велела она себе вслух.
Зажмурила глаза и сосредоточилась. Главное — верить, что ток крови в руке — это ее кровь, что мускулы — это ее мускулы…
Что ж они херово так двигаются-то, а? Что ж они тяжеленные такие? Чуть приподнявшись над полом, рука Ярика бессильно упала. Призрачная рука Ольги осталась в воздухе и с досады сжалась в кулак.
— Какой же ты у меня кабан… так, сконцентрировались… раз, два, три!
Рука Ярослава снова поднялась над полом и схватилась за сиденье. Вторая рука медленно сделала то же самое. Не так уж все сложно, главное ни на миг не переставать считать это тело своим.
На руках подтянулось туловище. Глаза закрыты, голова бессильно болтается, но Ольге не нужно было зрение сына — переворот можно сделать и вслепую. А вот теперь… Она рассоединилась с его телом и оно мгновенно рухнуло на пол, теперь лицом вниз.
Ольга запомнила, где дверная ручка, чтобы найти ее вслепую, и вновь погрузилась в отравленное тело сына.
— Дёргаешься? — раздался снаружи голос ведьмы. — Недолго осталось, охотничек.
Выкуси, подумала Ольга, и заставила тело Ярика ползти вперед.
* * *
Троица вампиров, спустившись в подъезд, остановилась на грани света и тени.
— А тетка, по ходу, не нафиздела, — сказал Семен. — Пацаны, это ж фургон охотника!
— Ну чё, кому за телом топать? — спросил Димон.
Вопрос был весьма острый: двор насквозь пронизывали червонного золота закатные копья.
— Сгорим, — поежился Семен.
— Дурак. В одеяло надо завернуться, — сказал Гена. Заторможенность товарищей его раздражала.
— Так нет же с собой одеяла… — ляпнул Семен.
— Пошёл за одеялом, придурок! — заорали Гена и Димон в унисон.
Семен рванул по лестнице вверх, пригибаясь под окнами, чтобы не попасть под прямой свет. Остальные нетерпеливо топтались в подъезде.
Ольге удалось «доползти Ярослава» до двери, наощупь найти ручку и открыть фургон.
— Есть! Есть! — вырвалось у нее, и связь с телом сына опять распалась. Ярослав вывалился из фургона прямо под ноги ведьме. Ольга была почти не видна ей в свете заходящего солнца. Зато из подъезда донесся радостный вопль:
— А-а, это он, пацаны!!! Сеня, где ты там?!
— Щас, только одеяло намочу! — приглушенно отозвались на втором этаже.
— Нахера его мочить, удод? — заорали в подъезде. — Давай сюда быстрее!!! Уйдет же, гад…
— Не уйдет, — ведьма пнула поднимающееся тело ногой в грудь. Снова распалась связь. — Далеко ли собрался?
И тут — алилуйя! — во двор влетело Ингино «Рено». Дверь открылась и из машины выскочили Инга и Вита.
— Мама!!! Что ты делаешь?! — крикнула девушка, увидев диспозицию.
Инга подбежала к Ярославу, попыталась его поднять и пробормотала:
— Здоровенный…
— Старалась! — ответила Ольга. — Ключи от фургона в кабине забери.
Инга бросила Ярослава и метнулась к кабине, выдернула ключи из замка и захлопнула дверь. Ольга восстановила контроль над телом, заставила его подняться на колени и, опираясь о плечо подбежавшей снова Инги, начала переставлять ноги.
Ведьма с дочерью выясняли отношения.
— Это я должна спросить, что ты здесь делаешь, — шипела ведьма. — И что здесь делает эта твоя… врачиха.
— Мне сказали, что ты угнала фургон, похитила человека! Я думала, что схожу с ума! А теперь я вижу, что это правда. Как это понимать, мама?!
— Он попытался меня изнасиловать, — сказала ведьма. — Явился домой под видом сантехника, и…
Ольга от ярости вновь потеряла контроль.
— Чего?! Клюшка старая, да кому ты нужна!
Ноги Ярослава подогнулись и Инга не удержала его.
— Ольга, сосредоточьтесь! Я его одна не допру!
Ольга вернулась в тело.
Гена, увидев, какой оборот принимает дело, тоже терял терпение. Семен как раз вернулся с одеялом в мокрых пятнах. Гена тут же набросил спасительный покров ему на плечи.
— Давай, пошёл!
— А чего сразу я? Я одеяло мочил, я нес…
— А теперь иди его мочи! — заорал Димон, показывая на двор.
И, как назло, недоумок решил взбунтоваться именно в этот момент.
