– Фанни! – укоризненно воскликнула Арабелла.
– Да-да, – пробормотала мадам Розентодд. – Нельзя так говорить, я знаю, но ты бы слышала, о чем они шептались, когда я проходила мимо! А венцом всему была госпожа Аделия! Вы бы видели, дети… – Она замолчала и испуганно поглядела на Уиллаби, вспомнив вдруг, что с ними присутствует одна из Уолшшей.
– Я им не скажу то, что вы говорили, мадам, – пробурчала Уиллаби. – Я их всех не люблю. И бабушку тоже.
– Ты ведь дочь Уильяма, так? – уточнила Фанни, и Уиллаби кивнула. – Тогда, я полагаю, ты меня понимаешь.
– Да, мадам, – унылым голосом проговорила Уиллаби.
– Так вот, – продолжила Фанни возмущенно. – Госпожа Аделия Уолшш, ее величество королева всего города! Когда Герхарт подвел меня для почтительного приветствия, ее губы едва ли в узел не завязались. Она глядела прямо сквозь меня, как через одну из своих ледяных статуй. Но нужно отдать ей должное – она ничего не сказала: даже не могу представить, как Герхарт умолял ее сдержаться хотя бы раз и не облить какую-то незванку ведром помоев при всех. Все-таки хорошо, что вы оказались в Уэллесби. Потому что я вряд ли выдержала бы нахождение здесь в одиночку. Говорят, запланировано двадцать четыре смены танцев, и бал продлится всю бурю. А кто знает, насколько она может затянуться…
– Она скоро закончится, – сказала Уиллаби, и все с удивлением поглядели на нее.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила Арабелла.
– Мне сказали.
– Кто? – спросил Финч.
Уиллаби отвернулась.
– Неважно, – буркнула она.
Фанни пристально оглядела Финча, удовлетворенно кивнула, глядя на его опухшую, но уже не кровоточащую губу, и вот тогда-то она и сказала это свое ужасное:
– У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю.
И принялась его причесывать. Девочки отвернулись и тихонько заговорили о чем-то своем, а Финч был вынужден познать все тяготы проборов и разделения прядей.
Фанни попросила его «приоткрыть завесу тайны» о том, что произошло, кого они ищут и как они оказались в Уэллесби, и мальчик негромко, пытаясь говорить так, чтобы не слышала Уиллаби, все ей рассказал.
Расчесывая его, Фанни то и дело испуганно шептала: «Какой ужас!», «В самом деле?!». Когда речь зашла о том, как Финч обнаружил повешенного мистера Франки, она была так поражена, что просто застыла с гребешком в волосах мальчика. А от известия о том, что Птицелов – это дедушка Финча, она и вовсе невольно отшатнулась. Закончил рассказ Финч описанием последних событий: упомянул об убийстве младенца, о том, как они отправились вслед за мадам Кларой, и о своих блужданиях по Уэллесби.
Фанни была взволнована и испугана, но быстро взяла себя в руки. И, к сожалению Финча, его тоже, вновь принявшись его расчесывать.
– Вы правильно сделали, что пошли за ней, – сказала она. – Я не могу представить, что ваша мадам Клара сейчас чувствует. Нельзя оставлять женщину в таком состоянии одну.
– Только все это тайна, – напомнил Финч, и Фанни покосилась на него неодобрительно.
– Конечно, тайна. Неужели ты думаешь, что я кому-то стану рассказывать? Поверить не могу! Вы столько всего жуткого пережили, а я тут еще жалуюсь о своих нелепых невзгодах на каком-то балу! Как думаешь, зачем ваша Клара пришла в Уэллесби?
– Не знаю, – сказал Финч. – Думаю, она пришла к кому-то. Она уже была здесь недавно, в тот день, когда вы, Фанни, нас сюда привезли. Мы видели ее.
– Уверена, Герхарт поможет. Он не такой, как остальные эти… – Она замолчала.
– Да, – кивнул мальчик. – Он нас пожалел.
– Думаю, дело не в жалости, – сказала Фанни. – Просто он пытается поступать правильно. Ведет себя по-джентльменски, всегда такой принципиальный и бескомпромиссный. Раньше меня это раздражало… – Она тяжело вздохнула. – Я тебе очень сочувствую из-за дедушки.
Финч промолчал – а что тут скажешь. Фанни наклонилась к самой его макушке и прошептала в нее:
– Я же вижу, что ты злишься на Арабеллу. Дай ей возможность самой рассказать, почему она, зная правду, держала тебя в неведении.
Финч поглядел на подругу, которая как раз что-то спрашивала у Уиллаби. Арабелла выглядела испуганной. Но это ничего не значило: Арабелла меняла настроение по триста раз за минуту, и если в одну секунду ее могла ужасать темнота мрачного и жуткого коридора, то уже в следующую, по-прежнему находясь в этом самом коридоре, она начинала восторженно рассуждать о кексах со сливочным кремом.
Финч пока что пытался не думать обо всем, что произошло дома. Да, он злился на нее и не понимал, как можно было не рассказать ему правду о дедушке, но ему хватало ума осознавать, что она сейчас здесь, пошла за ним в трубу в буре, несмотря ни на что, и не отстает от него ни на шаг, а значит, по-настоящему хочет помочь. Конечно, она глупая, потому что чуть не отправила его в приют, а еще не рассказала ему о дедушке, но… как же было бы сейчас ужасно и невыносимо одному. Финч живо представил, как он сам оказывается с Птицеловом лицом к лицу, как сам обнаруживает бедного младенца, как сам идет сквозь бурю и бродит по Уэллесби… Нет, как бы он ни был зол на эту рыжую, он был ей благодарен.
В этот миг, будто подслушав мысли Финча, Арабелла повернула голову и, поймав его взгляд, беззаботно улыбнулась, довольно жутко при этом щурясь из-за синяка под глазом. Лицо ее было сплошь исцарапано, а волосы торчали во все стороны, как проволока. Финч усмехнулся: что ж, ее беззаботность мгновенно исчезнет, когда ей в руки попадет зеркальце.
Но пока Арабелла не знала, что похожа на маленькое пугало, встретившееся с целой стаей ворон, – она сидела на краю кровати рядом с Уиллаби и пыталась ее разговорить. Но Уиллаби Уолшш была той еще молчуньей. А еще она была очень злой – ее злило буквально все: начиная от дрожащего из-за сквозняка огня в камине и заканчивая нелепостью каждой мысли, которую ее одноклассница сейчас озвучивала. Говорить с ней было непросто, но Арабелла не сдавалась:
– Ты доделала своего снеговика? Как там его звали?
Уиллаби вскинула раздраженный взгляд.
– Мистер Маньяк-Вскрыватель-Глоток, можно было бы и запомнить, – проворчала она. – Ты же вроде как лучшая ученица класса, Джей, а не можешь запомнить такое простое имя.
Арабелла пропустила шпильку мимо ушей.
– Так ты его доделала?
– Почти, – нехотя ответила Уиллаби. – Я не успела его оживить. У меня пока нет нужного рецепта для оживления.
– Оживить снеговика? – снисходительно заметила Арабелла. – Это же невозможно.
– Еще как возможно! – вскинулась Уиллаби. – Мне сказал мистер Эйсгроу. Он бы не стал врать.
– Как скажешь, – поспешно согласилась Арабелла, пожалев доверчивую девочку.
– Я вижу, что ты не веришь, – тем не менее сказала Уиллаби. – Но я читала, что раньше снеговики постоянно повсюду бродили и охотились на людей. О них до сих пор в газетах пишут. Те монстры, которые приходят с бурями…
– Ну, вряд ли монстры из бурь, о которых говорят, – это снеговики, – с сомнением сказала Арабелла, в действительности прекрасно понимая, о ком идет речь.
– А ты видела хоть одного такого монстра?
– Нет, но…
– Тогда откуда тебе знать? – со злостью заключила Уиллаби и отвернулась. – Почему я не могу пойти к себе в комнату? – негодующе проговорила она.
– Твой дядя Герхарт велел нам ждать здесь, – напомнила Арабелла.
Уиллаби пробурчала в адрес дяди что-то нелестное, но Арабелла не смогла разобрать ни слова. Впрочем, она считала, что это уже чересчур: господин Уолшш отнесся к ним по-доброму, хотя мог бы наказать как раз их вместо своих важных племянников.
– Твой дядя Герхарт хороший, – сказала она.
– Он впервые за меня вступился, – ответила Уиллаби. – И, наверное, из-за вас. Или хотел показаться джентльменом перед мадам Розентодд. А так он меня не замечает – делает вид, что меня и вовсе не существует. Но это даже лучше, чем то, что делают все остальные.
– А что они делают?
– Презирают меня. И моего папу. У старого господина Уолшша пятеро сыновей и три дочери. Старший сын, мой дядя Александр, – любимчик и будущий наследник семейного дела Уолшшей. А его сын, Невилл, возглавит компанию в свой черед. И поэтому все прочие перед ними трясутся. Даже мой папа. А дядя Герхарт – нет. Ему все равно, он не особенно хочет заниматься семейным делом, и, я думаю, он будет даже рад, если его изгонят из особняка, потому что он дружит с такими, как она, – последние слова Уиллаби прошептала и указала на Фанни, которая о чем-то говорила с Финчем. – Мне кажется, дядя Герхарт нарочно злит старого господина Уолшша. Но он знает, что ему ничего не будет, потому что моя бабушка Аделия любит его больше всех своих детей. Она, – Уиллаби снова кивнула в сторону Фанни, – очень зря надеется, что ее примут здесь. Ее не примут. И она дура, потому что не знает, что отсюда нужно бежать без оглядки.
