— Как-то слишком много сложностей для простого любопытства. Или то, что вы с Ариной оказались в этом ресторане, случайность?
— Случайность, — улыбнулась она. — Или ты думаешь, что ради встречи с тобой я настолько заморочилась, что навела справки, пошла в школу меча, познакомилась с Ариной, и мы вместе с ней пошли сюда, чтобы передать приглашение?
О как.
Надо сказать, что Эмма — девушка красивая. Красивая, дорогая, выглядящая на все сто. При этом юная. На вид ей лет семнадцать, максимум восемнадцать. Со светлыми волосами, в красном платье — она выглядело жуть как хорошо.
При этом, смотря на неё, я постоянно диссонанс ловлю. Мимика, жесты, этот спокойный, глубокий и даже в какой-то степени подавляющий, при этом насмешливый взгляд. Пока первое впечатление — что она куда более зрелая внутри, чем должно быть в её возрасте.
А её вопрос… Точнее, интонации. Она одновременно дала понять, что именно так оно и было, Эмма заморочилась, но при этом я почувствовал, что, конечно же, такого ни в коем случае быть не может, чтобы аристократка её уровня заинтересовалась таким парнем, как я.
Ещё почему-то я чувствовал легкое волнение, смотря в её глаза. Не моё тело выдало очередную реакцию на красивую девушку, а именно я, взрослый мужчина, почему-то ощущал, как внутри что-то легко-легко скручивает. Но при этом — никакого раздражения. Как нежить она не ощущалась. Да и я бы это ещё в первый раз ощутил.
— Нет, как я мог такое подумать, — ответил ей. — Просто мне, обычному парню, непривычно, что на меня обратила внимание девушка столь высокого уровня.
— Ты считаешь себя обычным? — спросила она.
— Более чем.
— Для сироты, который явился из ниоткуда и сразу попал в ученики к сильнейшему целителю нашего княжества, это излишне скромная формулировка.
Да она же надо мной просто издевается. Не прямо, тонко, но издевается ведь.
— Почему же сразу? Сначала я работал в этом замечательном заведении посудомойщиком.
— О чем и речь. Выдающийся карьерный путь за столь короткий срок. От посудомойщика до святого — всего за месяц! — улыбнулась она.
— Госпожа склонна верить всяким сплетням? — изогнул я бровь.
Кажется, этот любимый жест Арины ко мне надежно прицепился.
— Почему же сразу сплетням. Об этом и в газетах писали, — улыбнулась она.
Отчего волнение с новой силой накатило.
— Святой — это точно сильное преувеличение, — ответил я.
— Думаешь? — наклонила Эмма голову, продолжая смотреть этим своим гипнотическим взглядом.
— Уверен.
— Жаль. Упоминания о святых прошлого не сохранились. То ли из-за общего невежества, то ли из-за чьей воли, — говорила она медленно, и я ощутил, будто в чужие сети попадаю.
Она что, воздействует как-то на меня? На всякий случай зачерпнул Кровь из Источника и по телу распределил. Легче не стало. Кажется, это её природная харизма или способность, о которой я ничего не знаю.
— К сожалению, в истории я не силен, — ответил ей, думая, что же этой особе понадобилось.
— Так это же отлично, — обрадовалась она. — Вот мы и нашли тему для разговора. Историю я очень люблю, поэтому, надеюсь, смогу чем-то удивить.
— Да? — показал я заинтересованность, подыгрывая. — Кто же тогда такие святые? Хотелось бы разобраться, кем меня так легко прозвали.
— Я знаю два определения, которые, как мне кажется, имеют шансы оказаться правдивыми, — говорила Эмма плавно, завораживающе.
Тут нам принесли еду, и мы оба отвлеклись. Откладывать Эмма не стала, взялась за столовые приборы, и я отметил, что у неё очень изящные руки.
— Первое, — заговорила она, — это то, что слово святой идет от слова святость. То есть речь о человеке исключительно высоких нравственных принципов. Второе — то, что слово идет от слова свет. То есть в буквальном смысле светлый, чистый. — Эмма сделала паузу, выразительно на меня посмотрев и попутно закинув в рот кусочек салата.
Сделала она это настолько изящно, что мне такого никогда не достичь. И губы у неё пухлые, мягкие…
Стоп. Кажется, это становится проблемой. Не о том мне думать надо. К чему этот разговор?
— Не находишь, что это на тебя похоже? — спросила она.
Улыбка у меня вышла вполне искренней.
— Боюсь, до высоких нравственных идеалов мне далеко.
Как и всему этому миру, в котором приходится регулярно драться и опасаться не только нежити, но и людей.
— Насчёт света тоже не совсем понятно.
Я лукавил. Оба пункта были мне предельно ясны. Высокая мораль, Служение, чистая Кровь, которая как раз светится. Вот о чем она толкует.
Только вот Аристарх Павлович упоминал, что тема табуирована и её не стоит упоминать. Эмма же спокойно говорит об этом с посторонним человеком, днем, в ресторане.
Надеюсь, это не какая-то изощренная подстава.
А то ведь моему врагу служат не только разумные мертвые, но и всё ещё живые. Поэтому Эмма вполне может играть за другую сторону и выводить меня на чистую воду. Ну, или просто составлять мнение, что это за зверек такой попал в её поле зрения.
— Это вроде бы очевидно, — снова улыбнулась она, и у меня натурально ладони вспотели. — Ты используешь очень чистое Масло. А о том, что молодой целитель отказывается брать деньги и готов работать за так — кто только не говорит. Второй Аристарх Павлович. Вот как тебя называют.
— Это преувеличение. До наставника мне далеко, а деньги — беру.
— Врут слухи, ох, врут, — заулыбалась Эмма, бросив на меня насмешливый взгляд.
Странная девушка. Не говорит, чего хочет, при этом опасные темы поднимает.
— Изрядное преувеличение в них точно есть, — надеюсь, я это сказал достаточно равнодушно.
Эмма только лишь подарила мне очередную улыбку, от которой сердце нервно забилось.
* * *
Оставшаяся встреча прошла за разговором ни о чем. Эмма переключилась и перешла на светские темы. Даже погоду обсудили.
Что также ставило меня в ступор. Всем подряд. Я весь разговор ощущал что-то такое, что никак не мог сформулировать и уловить. Это помимо своих реакций, которые тоже непонятно откуда брались. Как будто я был готов вот-вот влюбиться в девушку. Нет, она обладала достаточной красотой, чтобы шестнадцатилетний парень влюбился мгновенно, но я-то давно уже не парень.
Неужто природа молодого организма даёт о себе знать? Если так, то это проблема.
Воздействия тоже обнаружить никакого не удалось.
Разговор закончился легко. Эмма попрощалась и выразила надежду, что если ещё раз попадет в беду, то столь умелые целители окажутся не заняты. Добавила, что была рада встретиться со столь скромным и талантливым юношей.
И снова у меня возникло четкое ощущение, что она издевается. Будто знает обо мне куда больше.
Когда она ушла, я задался вопросом, что это было, и понадеялся, что наши дороги никогда не пересекутся. После чего быстро выкинул встречу из головы и направился на вокзал, на встречу с Демьяном.
Парень воспринял нашу поездку в свой выходной двояко. Его откровенно напрягло, что нужно ехать к кочевникам. Но в то же время руки-то у него чесались. В итоге он воспринял это как аскезу и возможность помочь людям. Что правильно. Осталось найти самих кочевников и, как просил Аристарх Павлович, не влипнуть в неприятности.
Но разве возможно? Не в моем случае уж точно.
От ресторана я к метро направился и ощутил… Нежить. Легкое чувство раздражения меня кольнуло со стороны спины.
Дергаться, суетиться и уж тем более с выпученными глазами оборачиваться я не стал. Спокойно пошёл дальше. Источник раздражения — за мной. Был вариант, что это случайная встреча. Мало ли, разумная нежить вполне может гулять по городу. Я попытался выследить, кто это, но не преуспел. На пешеходных поворотах покрутил головой, через стеклянные витрины магазинов пробовал разглядеть кого-то подозрительно, но нет. Ощущения тоже не помогали. Точное направление я ощущал с трудом. Про расстояние также ничего сказать не мог.
