– Доброго дня, Альвине, – трепеща ресницами поздоровалась Лисия. Она стеснялась своей беременности и старалась прикрыть живот под специально скроеным платьем руками и сумочкой, но это только притягивало взгляд. Хотелось улыбаться. Просто так. – Я надеялась увидеть Ная. Он не приехал?
– Должен был. Но мы решили, что он побудет в Эфар-мар до конца месяца. Небольшие сложности с даром. Найниэ сейчас нежелательно контактировать с не устойчивым к голосу живыми.
Он взял ее за нервничающие руки и отвел к креслу. Усадил, вручил вместо сумочки круглую плюшевую подушку – прятаться за ней было удобнее чем за сумочкой, придвинул пуфик и устроился напротив. Изумительно, до чего хороша. По светлой коже веснушки бисером, рыжий стал темным, бронзовым, в зеленовато-карих глазах жадный вампирский блеск. Человеческие женщины, даже немножко ведьмы, так восприимчивы к ауре долгоживущих… Ребенок Лодвейна добавил в энергетику Лисии темного сияния, сделав ее удивительно похожей на Митику, ту с которой он случайно столкнулся в подворотне на Звонца и вмешался, хотя должен был просто наблюдать. Из-за вот этого темного сияния. Жалел? Случалось. Сомневался? Было. Наделал глупостей? Да. Поспешил? Однозначно. Поступил бы иначе? Нет.
– Ты чудесно выглядишь, Лис.
– Шутишь? Я ужасно толстая и мне все время хочется странного. Мяса с кровью, или просто...
– Крови, – коварно спросил эльф.
– Ужас, да?
– Так ты за этим забежала? Немножечко крови?
– Т’анэ Эфар! Вы совершенно невозможный тип.
– Возможный. Мы сына родили, помнишь?
– Разве такое забудешь? – ответила Лис и зарумянилась, вспомнив обстоятельства, и вильнула глазами в сторону.
– Лодвейн наконец узнал, что станет отцом? – догадался Альвине.
– Да, нечаянно, – и снова порозовела. Альвине открыто любовался. Матери его сына всегда чрезвычайно шло смущение.
– Ты счастлива, Лиссэ?
– Я... – Она задумалась лишь на долю мгновения. – Да. Это так странно. Я вот сейчас поняла. Когда ты спросил. Только...
– Только что?
– Вампиры не женятся на людях.
– Ерунда какая. Если тебе так хочется торжеств, можно просто устроить праздник с показательные надеванием колец.
– Браслетов.
– Браслетов, – поправился Эфарель. – Позовете друзей. И прочих причастных.
– Это будет не по-настоящему, – вздохнула она, опустив взгляд и погладив подушку.
– Глупенький лисенок... Ваше дитя, твое счастье, его забота – вот настоящее. А остальное – шелуха. Запомни это.
– А ты? Ты счастлив, Альвине?
Из распахнутых глаз Лисии на него смотрела некромант-стажер 2-го Восточного Митика Ливиу. И это было некрасиво. Смотреть на чудесную женщину, которая родила ему сына и была ему женой, и видеть другую, которая жена не ему и детей родила не ему. Впрочем… Он тоже задумался лишь на долю мгновения.
– Да, сладенькая. У меня все хорошо.
– Тогда откуда?.. – она коснулась пальцем уголка губ и приподняла бровь.
– В бегающую мебель веришь? – прищурился Альвине.
Лис хихикнула и покачала головой.
– Ладно, – нарочито покорно вздохнул он, – только не смей никому болтать, я и так выгляжу некрасиво в глазах общественности. У дамы, с которой я ненадолго уединился, оказался жадный и чрезвычайно вспыльчивый супруг.
– Еще один сын, т’анэ Эфар? – лучась смехом спросила Лисия. Но смех был только ширмой.
– Что-то не так, лисенок? Ты нервничаешь. Что-то с малышом? – пальцы Альвине сами собой сложились в основу для диагноста, но Лис накрыла руку ладошками, опуская на теплый ворс подушки.
– Всё в порядке. С ним. Это мой страх. После того, что случилось, едва не случилось с Микой у нас на новогодие, когда Дара…
Теперь была очередь Альвине накрывать ладони Лис своими.
– Послушай меня. И это действительно секрет, такие как я могут позвать свою кровь из небытия. Было сложно, потому что Дара не моей крови, но я разделил свет с ее матерью и… знал кое-кого очень похожего раньше, давно.
– Такие как ты? Эльфы?
– Такие как я эльфы, – кивнул Альвине.
Он не стал договаривать как боялся и какголосдрожал, едва не срываясь, потому что предначертанное грозило исполнится, не стал говорить и о том, что рядом обязательно нужен тот, кто подхватит. Целитель универсал или некромант. Лучше второй. Подхватит и удержит на пороге. Только так. Только так становятся Ее жрицами. Чтобы сиять во тьме золотом вечно возрождающейся жизни. Почти как фениксы, но немного иначе. Воплощенное пламя живет, чтобы умирать, а они умирают, чтобы жить. Такая у них магия.
– Совершенно дико просить тебя держать меня за руку в момент появления на свет не твоего ребенка. Я и не стану. Но…
– Ты носила мое дитя, делилась с ним, но и он делился с тобой. Мы связаны. Посмотри на себя Лис, ты почти человек, тебе много весен, а ты по прежнему выглядишь почти такой же, как была в день заключения брака.
– Сколько же досталось…ей, раз ты разделил с ней свет?
Не отвечал улыбался. Утешающе. Это была некрасивая тайна Лиссэ. И в этом была и его вина тоже. Она знала, что в тот день, когда между ними случилась близость, он видел рядом совсем другую женщину. Это обидно. Но несмотря ни на что, у них получилась хорошая семья по договору.
– Много, лисенок, но она вечное пламя, в ней и самой довольно жизни.
– Я знаю, что ты делаешь, – руки Лисии вновь легли сверху и сжали его пальцы и тот легкий ментальный щит, что поставил Альвине пошел рябью – так сильно она желала удостовериться в том, о чем догадалась. – Ты ждешь. Пока станет взрослым Рикорд, когда вырастет Дара… Просто ждешьее.
– Да, Лиссэ, я жду, – ответил Альвине и открылся. Сам. И вновь видел себя сквозь отражение чужих глаз, а Лис показалось, что она ослепла на миг, так ярко он сиял. Нереальный, как видение дрожащее на границе между сном и явью. Волосы – теплый каштан, глаза – пронизанное солнцем бирюзовое море, и светлая кожа, на которой кое-где все еще остались следы страшного жара, если знать куда и как смотреть, расцвеченная серебристо-золотым узором. Щеки, шея, руки.
– Жду мое сокровище, мое предназначение, хаэл’ин’тэс, – произнес он, и мир отозвался музыкой. – Мне это не сложно. Ждать – одна из немногих вещей, которые я делаю идеально.
8
Проводив Лисию и немного нарушив закон по допустимому эмпатическому воздействию, успокаивая разнервничавшуюся беременную женщину, Альвине поднялся наверх и все же привел в порядок внешнее. Внутреннее тоже не мешало бы, но это долгий процесс. Через пару часов у него встреча в магистрате, а до этого он хотел заглянуть в школу.
Альвине часто казалось, что он играет в прятки. С собой в том числе. Особенно сейчас. Останавливая магмобиль у старого въезда, как десятки раз до сегодняшнего дня, он точно знал, что Холину это не понравится, и у того опять возникнет желание уронить авторитет главы дома Эфар на что-нибудь потверже. Особенно на фоне недавних событий.
Чувство благодарности за жизнь дочери при рождении у замнача по оперативной работе таяла пропорционально ее взрослению. Оно, это чувство, в принципе, было такой же редкостью у темных, как бескорыстие, и чаще всего принимало вид «я вам должен, я вам прощаю», поэтому посмотреть на звездочку Альвине ездил будто бы тайком. Не очень-то утаишь красный «феррато» в сквере, где красного нет ровным счетом ничего.
Немного посидев в салоне, Альвине вышел, обогнул школу вдоль ограды и вошел во двор сквозь арку с гербом и вензелями. Это было старое заслуженное учебное заведение 1-й ступени для темных одаренных со своими традициями и правилами. Классы по уровню дара, мальчики отдельно от девочек, дисциплина и правила. Лояльность попечителей заключалась лишь в том, что здесь больше не смотрели на чистоту крови. Так что уши Альвине хоть и выглядели во дворе школы для темных немного неуместно, но не экзотично. Обычный костюм, рубашка, галстук-лента, волосы… короче, чем принято, но это от частых стрижек. Сравнительно недавно в отрастающем золотистом-каштановом перестало мелькать тускло-серое.
