Клэри с весельем наблюдала за Черчем, когда к ней незаметно подошла мама. Кот, увешанный десятками крошечных свадебных колокольчиков из серебра, в мстительной ярости грыз одну из ножек фортепьяно.
— Мам, — с подозрением проговорила Клэри. — Что ты задумала?
Мама любовно погладила ее по волосам.
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала она, беря Клэри за руку. — Пора.
— Пора? Для чего? — Лишь отчасти сопротивляясь, Клэри позволила себя подвести к накрытому белым полотном столу в углу шатра. За ним сидела девушка с каштановыми волосами, которую она видела раньше. Как только Клэри приблизилась, девушка подняла голову. Рядом с ней поднялся брат Захария, он мягко улыбнулся Клэри и пересек комнату, чтобы поговорить с Магнусом, который спустился с холма, держась за руки с Алеком.
— Клэри, — произнесла Джослин. — Я хочу познакомить тебя с Тессой.
— Изабель.
Она подняла голову. Она стояла, прислонившись к фортепьяно, позволяя игре Джейса (и слабому звуку грызущего дерево Черча) усыплять ее. Эта музыка напоминала ей о детстве, когда Джейс часами сидел в музыкальной комнате, заполняя коридоры Института каскадом нот.
К ней обращался Саймон. В шатре было жарко, поэтому он расстегнул джинсовую куртку, на его щеках она видела румянец и признаки неловкости. В этом событии было что-то чужое — Саймон, покрасневший, чувствующий холод и жар, повзрослевший и ставший независимым от нее.
Его темные глаза излучали любопытство, когда остановились на ней. В них она видела некое узнавание, но не полное. Сейчас он смотрел на нее по-другому, не как раньше — с тоской и сладкой болью и ощущением, что он видит ее, видит Изабель, которую она показывает миру и которую прячет в тени, где лишь немногие смогут ее увидеть.
И Саймон входил в число этих немногих. А теперь он был другим.
— Изабель, — снова проговорил он. Она ощутила любопытный взгляд Джейса, когда его пальцы взлетали над клавишами. — Потанцуешь со мной?
Вздохнув, она кивнула.
— Хорошо, — ответила она и позволила ему вытащить ее на танцпол. В туфлях она была с него ростом, их глаза находились на одном уровне. Его глаза за очками оставались того же самого цвета темного кофе.
— Мне сказали, — начал он и откашлялся, — или, по крайней мере, у меня такое чувство, что ты и я…
— Не надо, — произнесла она. — Не говори об этом. Если ты не помнишь, то я не хочу об этом слышать.
Одна его рука лежала на ее плече, — другая на талии. Кожа была теплой — не холодной, как она помнила. Он казался невероятно человеческим и хрупким.
— Но я хочу вспомнить, — сказал он, и она вспомнила, как он всегда любил поспорить. По крайней мере, это качество не изменилось. — Я что-то помню — дело не в том, что я не знаю, кто ты, Изабель.
— Ты бы звал меня Иззи, — сказала она, внезапно почувствовав усталость. — Иззи, а не Изабель.
Он наклонился, и его дыхание коснулось ее волос.
— Иззи, — проговорил он. — Я помню наши поцелуи.
Она вздрогнула.
— Нет, не помнишь.
— Помню, — сказал он. Его руки скользнули к ее спине, пальцы коснулись места под лопаткой, отчего она всегда поеживалась. — Прошло несколько месяцев, — низким голосом проговорил он. — И все кажется неправильным. Я постоянно чувствовал, что чего-то не хватает. А теперь я знаю, в чем дело — всего этого и тебя. Днем я не помнил. Но по ночам мечтал о тебе, Изабель.
— Ты мечтал о нас?
— Только о тебе. Девушке с темными-темными глазами. Он легонько дотронулся пальцами кончиков ее волос. — Магнус говорит, что я герой, — сказал он. — И глядя на твое лицо, когда ты смотришь на меня, я вижу, что ты ищешь того парня. Парня, которого знала, который был героем, который совершал подвиги. Я ничего из этого не помню. Не знаю, перестаю ли от этого я быть героем. Но мне хочется снова им стать. Парнем, получающим твой поцелуй, потому что он его заслужил. Если ты только проявишь терпение и позволишь мне попытаться.
Все эти слова были в духе Саймона. Она взглянула на него, впервые почувствовав зарождающуюся надежду в груди, и не убежала от нее. — Я могу позволить. Попытайся. Большего я обещать не могу.
— А я и не жду. — Его лицо озарилось, и в его глазах она увидела тень воспоминания. — Ты сердцеедка, Изабель Лайтвуд, — сказал он. — По крайней мере, это я очень хорошо помню.
— Тесса — колдунья, — сказала Джослин, — хотя и очень необычная колдунья. Помнишь, когда я рассказывала тебе, как боялась наложить на тебя заклинание, которое получают все Сумеречные охотники при рождении? Заклинание защиты? Но появились брат Захария и женщина-колдунья и помогли с церемонией? Вот колдунья, о которой я говорила. Тесса Грей.
— Ты рассказывала мне, что именно так у тебя возникла идея для имени Фрэй. — Клэри опустилась на стул напротив Тессы за круглым столом. — «Ф» из Фэйрчайлд, — размышляя вслух, сказала она. — А остальное от Грей.
Тесса улыбнулась, и ее лицо просияло.
— Для меня это честь.
— Ты была совсем ребенком, ты не могла этого помнить, — сказала Джослин, но Клэри подумала о том, как же знакомо для нее выглядела Тесса в их самую первую встречу, и удивилась.
— А почему ты рассказываешь мне это сейчас? — поинтересовалась Клэри, глядя на свою маму, стоящую возле ее стула, нервно крутящую новое обручальное кольцо на своем пальце. — Почему не раньше?
— Она попросила меня быть здесь, когда решит рассказать тебе, — сказала Тесса своим музыкальным, нежным и сладким голосом с намеком на английский акцент. — И боюсь, я слишком долго была далека от мира Сумеречных охотников. Мои воспоминания о нем сладкие и горькие, но порой скорее горькие, чем сладкие.
Джослин поцеловала Клэри в макушку.
— Почему бы вам обеим не поговорить? — сказала она и направилась к Люку, разговаривающему с Кадиром.
Клэри посмотрела на улыбку Тессы и произнесла:
— Ты колдунья, но дружишь с Безмолвным Братом. Больше чем просто дружишь — это немного странно, не так ли?
Тесса облокотилась на стол. На ее левом запястье поблескивал жемчужный браслет. Она лениво коснулась его, как будто по привычке.
— Все в моей жизни не совсем обычно, но ведь то же самое можно сказать и о тебе, да? — Ее глаза сверкнули. — Джейс Эрондейл очень хорошо играет на фортепьяно.
— И ему об этом известно.
— Это так похоже на Эрондейлов, — рассмеялась Тесса. — Должна тебе сказать, Клэри, что я только недавно узнала о решении Джейса быть Эрондейлом, а не Лайтвудом. Оба почетных семейства и оба мне известны, но моя судьба всегда более тесно была связана с Эрондейлами. — Она посмотрела на Джейса, и на лице ее отразилась тоска. — К некоторым семьям: Блэкторны, Эрондейлы, Карстаирс, — к которым я всегда ощущала особую близость. Я наблюдала за ними издалека, хотя научилась не вмешиваться. Отчасти поэтому я убежала в Спиральный Лабиринт после Восстания. Такое далекое и скрытое от мира место, где я думала, что смогу обрести покой, несмотря на знания о том, что произошло с Эрондейлами. А после Войны Смерти я спросила у Магнуса, могу ли я подойти к Джейсу и поговорить с ним о прошлом Эрондейлов, но он сказал дать ему время. Что нести бремя знаний о прошлом очень тяжело. Поэтому я вернулась в Лабиринт. — Она сглотнула. — Этот год выдался мрачным, настолько мрачным для Сумеречных охотников, для нежити, для всех нас. Столько потерь и горя. В Спиральном Лабиринте ходили слухи, а потом появились Омраченные, и лучшее, что я могла сделать, — это найти лекарство, но не нашла. Как бы мне этого хотелось. Порой не всегда есть лекарство. — Она обратила на Захарию взгляд, полный света. — Но иногда случаются чудеса. Захария рассказал мне способ, как он снова стал смертным. Он назвал его «Историей Лайтвудов, Эрондейлов и Фэйрчайлдов». — Она посмотрела на Захарию, занимающегося с Черчем. Кот забрался на стол с шампанским и радостно опрокидывал бокалы. В ее взгляде читалась смесь раздражения и любви. — Ты не представляешь, что это для меня значит, как я благодарна за то, что ты сделала для моего… для Захарии,что вы все сделали для него.
