— Курсовая для этого? — уточнила Маша, нахмурившись.
— Ты все правильно поняла, — улыбнулся он. — Остальное расскажу, когда мы спрячемся.
— Вот и идите, а мы работаем по плану. Я думаю, что говорить Правлению, Калинин в Еленовку, надо подготовить плацдарм. Да так, чтобы сволочь была уверена, что Мария в больнице!
— Тогда держите в курсе, а мы пойдем.
Марк встал и потянул Машу за собой. Они вернулись в кабинет, и он повесил на плечо сразу две сумки — ее и свою.
— Мы сейчас прыгнем, — сказал он, беря Машу за талию и притягивая к себе.
— Что? — не поняла девушка.
— Я сказал: перенесемся, — не успел договорить, как пространство кабинета начало искажаться и менять форму, превращаясь в совершенно другое, более светлое и просторное помещение.
Маша ахнула. Они действительно переместились в пространстве.
Глава 12
Марк отпустил Машу, сделал шаг назад и развел руки в стороны:
— Та-дам!
Маша заморгала, будто только что очнулась после долгого сна, и огляделась. Большая светлая комната. По одной стене кухня, рядом обеденный стол с разномастными креслами. Огромная кровать, укрытая белоснежным пледом, диван с кофейным столиком и шкаф. Глухая дверь на дальней стене и одна стена с выходом на улицу и панорамными окнами в пол. А за окнами песчаный пляж с пальмами и бесконечный океан.
Маша даже не нашлась, что сказать. Глянула на беспечного Голицына, который снял куртку и стянул пуловер, оставшись в одной майке, и подошла к двери на улицу. Толкнула ее и тут же оказалась в удушающей жаре. Дверь выходила на веранду, где стояли плетёные диванчики, кресла и столик на кованых ножках.
Она моментально вспотела и поспешила обратно в дом, где Голицын уже включил кондиционер.
— Я немного подготовился к нашему пребыванию здесь. Ванная там, — он указал на глухую дверь и несмело улыбнулся. — Холодильник полный. Ты спишь на кровати, я на диване. Здесь акулы не водятся, так что купайся смело. И я… Не был уверен, что Ворон… Иван то есть, возьмёт все, что тебе нужно из одежды, так что купил кое-что летнее.
Он открыл шкаф и продемонстрировал несколько платьев, а сам достал с полки одежду для себя.
— Спасибо… — пробормотала Маша.
— Предлагаю тебе принять душ и переодеться, а я пока приготовлю что-нибудь вкусное. Потом поговорим. И давай на «ты». Так будет проще.
— Давайте… То есть давай.
Она разложила вещи из сумки в шкафу, взяла одно из платьев и направилась в ванную. Та представляла из себя «аквариум». Глухой была только стена, примыкающая к комнате. За стеклом пышно цвели изумрудом тропики.
Маша даже не хотела знать, где они. Какая разница? Она заложница в раю. А чем не рай — море, солнце, пальмы и Голицын? Чудное сочетание.
Но лишние мысли ушли в сторону, когда взгляд остановился на белоснежной ванне, стоящей посреди помещения. Привести себя в порядок стоило, да и в осенней одежде она уже изнывала от жары. Так что ближайший час обещал быть самым приятным за последние сутки.
* * *
Маша вышла из ванной. Волосы были влажные, но фена обнаружить не удалось. Надела лёгкое белое платье и босиком ступила на теплую плитку.
Голицын уже сидел за столом. На одном краю высились две стопки книг, на другом стояли тарелки и бокалы с вином. Он уже переоделся и записывал что-то в своем ежедневнике.
Она подошла и села напротив.
— Я, конечно, не повар, но кое-что умею, — отметил он, не отрываясь от записей.
— Спасибо, — она придвинула к себе тарелку. Голод уже давно давал о себе знать урчанием в животе. — Что за книги?
— Это наша работа на ближайшую неделю. Чтобы было не скучно. Из библиотеки акудзин.
— Ясно… А разве их можно было выносить оттуда?
— Можно, но только осторожно, — усмехнулся он. — В них нет ценности. Во всяком случае, у нас их по нескольку экземпляров.
Маша начала есть, но долго молчать не смогла и снова задала вопрос:
— Ее теперь закроют? После того, что случилось?
— Нет, что ты. Временно, может, и закроют, пока наши работают, да меняют витрину, которую ты разбила, но библиотека очень важна. Ее нельзя закрывать.
При упоминании разбитой витрины Маша покраснела:
— Я думала, что сработает сигнализация, и это его спугнет. Но она не зазвучала.
— Ты была права, — Марк наконец оторвался от записей и отложил ежедневник в сторону. — Она сработала, и это его отпугнуло. Точнее, отпугнул звук разбитого стекла. Каждый из нас знает, что некоторые витрины под охраной. Опергруппе и мне пришло оповещение.
— Значит, это не первое убийство?
— Нет. Может, сначала поешь? — он глянул на нее, как на глупое дитя.
— Я ем, ем, — кивнула Маша, уткнувшись в тарелку.
Марк пару минут смотрел на нее, будто принимая решение и наконец заговорил:
— Третье. Третья девушка.
Он вкратце пересказал ей события последних дней и замолчал. Пока он говорил, Маша уже успела доесть и слушала его, попивая вино.
— Значит, монстры существуют. Но вы как бы не монстры, а вполне нормальные ребята, работающие в тайной полиции? Теперь вам надо найти маньяка, который убивает девушек-акудзин странным способом, потому что акудзины не могут питаться акудзинами. Я ничего не упустила?
— Ну в принципе, все верно, — улыбнулся он.
— А человек может убить акудзина?
— Может, но это почти нереально. Во-первых, мы умеем прыгать в пространстве. Во-вторых, нас может убить фатальное повреждение органов. То есть, если ты выстрелишь мне в голову, я могу умереть, а если ты не очень меткая, то я залечу раны максимум за неделю.
— Жаль, а то у меня появилось жгучее желание придушить тебя за то, что втянул меня во все это.
— Виноват, — грустно улыбнулся Марк. — Здесь я очень виноват.
— А зачем? — Маша старалась говорить спокойно, она и была спокойна, но хотелось вызвать у него хотя бы чувства стыда, если, конечно, такие как он имеют хоть какие-то чувства.
— Сложный вопрос. Ты злишься?
— Да. Ты же четко сказал: маньяк может захотеть убрать свидетеля. А я вообще-то хочу прожить долгую и счастливую жизнь.
Он очень серьезно посмотрел ей в глаза:
— Мари, я никогда не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Я виноват и несу ответственность. Но мне действительно нужен был именно человек, который посмотрел бы на акудзин со стороны, непредвзято. Понимаешь?
— Пока нет, — честно призналась она. — А что вы чувствуете, когда питаетесь нашими страхами? Ворон сказал, что мой страх вкусный.
Марк удивительно вскинул брови, не ожидая, что она так сразу переключится с обвинений на интерес:
— Ну… Это можно сравнить с едой, но мы не испытываем вкусовых ощущений. Это скорее, как разные оттенки удовлетворения.
— В каком смысле «удовлетворения»?
— Ты любишь мёд? — внезапно спросил он.
— Люблю.
— Так вот страх молодых девушек он такой же тягучий, сладковатый, как мед. Только представь, что ты не ешь мед, а ярко представляешь себе, как ешь его.
— Кажется, я поняла, — кивнула она. — Вы не едите эмоции, как простую еду, а получаете заряд положительных эмоций, сравнимый с поглощением любимой еды.
— Да, что-то типа этого, то есть это не осязаемо. Это нельзя потрогать. Очень сложно объяснить, наверное, это надо просто чувствовать, — улыбнулся он.
— Хорошо, эмоции молодых девушек — мед, а парней, детей, бабушек?
— По-разному. Люди уникальны. В плане эмоций и характера нет двух одинаковых. Да и не у всех девушек эмоции как мед, у некоторых как сок сельдерея. Зависит от самого человека. Эмоции мужчин более грубые… Ну это как женщины — варенье, а мужчины — это стейк. Более жёсткие. А дети самые вкусные. Как ягодное мороженое или мятный леденец.
— Забавные сравнения… — протянула Маша, хмурясь.
— На самом деле все гораздо сложнее, я просто пытаюсь объяснить это доступным языком. Плохо получается, да? — Марк нервно пригладил волосы, будто ему стало неловко.
