Глава 5
Перебранка Локи
Тишина пронизывала прохладный воздух вестибюля и собиралась в районе лопаток застывшим комом. Здесь говорили излишне почтительно, боясь разрушить молчаливый блеск портретов предыдущих Матерей. Любой, кто заходил в Дом Ангейя, тут же натыкался взглядом на ведущую на второй этаж мраморную лестницу, застеленную темным ковром, над которой насмешливые старухи в черном равнодушно взирали из тяжелых золотых рам разной степени потертости.
Съежившись под пристальными взглядами почивших правительниц, Локи прошла через галерею, перебежала главную лестницу и юркнула в левое крыло. Жить в доме, который больше походил на музей, ей не нравилось. Даже Скай почти не приходила, предпочитая либо съемную комнатку в двух шагах от Имин Рёга, либо собственный кабинет.
Выглянув в окно между двумя сдвинутыми для уборки статуями, Локи несколько минут наблюдала, как координатор руководит разгрузкой радиоаппаратуры. Подготовка к предстоящему торжеству шла полным ходом. Лайт-ас уверяла, что вечеринка должна укрепить старые союзы, найти новые и, чего уж таить, показать Локи как достойную претендентку на звание Наследницы. Думать о таком не хотелось, но Клауд с самого начала намекал, что у племянницы большие шансы. Она еще успеет разобраться с проблемой будущей должности. Сейчас бы найти способ пролезть в кабинет Скай и поискать, куда упрятали Рема и Мори.
Гарм встретил ее довольным тявканьем и, клацая когтями по деревянному полу тренировочного додзе, прыгал и носился совсем как настоящий пес. Если бы не размер, четыре глаза и иней Утгарда на шкуре, можно было подумать, что Ангейя завела щенка. Локи засмеялась, когда Пес повалил ее на пол и, дыша холодом, облизал лицо, радуясь вызову после трехдневного перерыва. А ведь шесть лет назад он был совсем другим: рыскал среди руин древней крипты, раскинувшейся на западе от Лофта. Старожилы называли ее Тенетой печали и говорили, что там похоронен великий воин, современник самой Миробель. Пес сбежал через одну из трещин Утгарда и не хотел возвращаться, искал что-то. Его пытались приручить, но он не давался, скалился, рычал и избегал людей. Одичав, обессилев и обозлившись, он принялся нападать на них днем и выть ночью. Не раз жители Лофта обращались к отцу с просьбой изловить духа, но он отказывался, ссылаясь на некий кодекс, который, Локи знала, сам же и придумал. Мать тоже просила отца разобраться, но он упрямился. Тогда они впервые крупно поссорились. Жители Лофта изловили Гарма самостоятельно, посадили на цепь и заперли в клетке. Отправили за монахом, который мог бы изгнать духа в Утгард.
Ночью Локи пробралась к нему. Верхняя губа пса поползла вверх, обнажая клыки, заставляя кожу на носу морщиться.
«Уходи! – Она распахнула дверь. Пес недоверчиво сверкнул глазами. – Уходи, иначе тебя отправят в Утгард. Глупый, глупый Гарм».
Дух напал.
Если бы цепь была немного длинней, пес бы цапнул Локи за руку. Отец вовремя захлопнул клетку, подхватил дочь и встряхнул, словно куклу:
«Это дикая тварь, Локи! Его не приручить, слышишь? Я уже пытался. – Он закатал рукав и показал замотанный бинтом укус. – Дух и варден должны быть едины. Вместе идти по жизни. Вместе терпеть неудачи и одерживать победы. Познавать мир. Сближать миры и отдалять энтропию. Он – дикая тварь».
«Это Гарм, – упрямо глотая слезы, сказала Локи. – Он будет моим другом».
Пес сидел на том же месте, не сводя с нее настороженного взгляда четырех глаз.
«Ты дала имя?» – спросил он. Локи удивилась, потому что духи разговаривали с людьми очень редко.
«Я хотела бы звать тебя так».
«Почему?»
«Потому что ты будешь моим другом».
«Могу тебя сожрать, – рыкнул он, оббежав клетку из угла в угол. – Не боишься?»
«Ты был одинок и напуган. Я не виню тебя».
Пес еще раз взглянул на нее и, прянув ушами, ушел в тень. Через день явился толстый монах и, тряся знаком Девяти, начал ритуал по изгнанию. Локи ревела в объятиях отца.
«Я Гарм», – взвыл пес. Монах остановился, недоуменно взглянув на мэра.
«Кто его варден? Почему вы вызвали меня ради домашнего духа?»
Народ зашептался, а Хант подтолкнул дочку к монаху.
«Я его варден». – Утирая лицо рукавами, она освободила пса от цепи и осторожно положила свою крошечную руку на его огромную косматую голову. Она не спросила, почему он передумал, а пес не говорил об этом. Возможно, не хотел в Утгард, или просто ему стала интересна зареванная девчонка в красном платье, а возможно, он нашел то, что искал у крипты. Но это было неважно, потому что для дружбы не бывает причин.
– Локи-ас?
Ангейя отсалютовала катаром, отправляя Гарма в Утгард. Лайт-ас стояла на пороге тренировочного зала. Почти вся подготовка вечеринки лежала на ее плечах, и женщина бегала, отдавала указания наемным поварам и официантам и постоянно отвечала на звонки.
– Вы что-то хотели?
– Мать Ангейя-ас просит, чтобы вы примерили платье для ужина.
– Платье? – простонала Локи. – Для ужина?
Вечером состоялся маленький семейный сбор. Скай запаздывала из-за дел в Имин Рёге, Клауд, как представитель пресс-центра Ангейя, готовился к интервью, Лайт ругалась с поставщиками цветов, поэтому Локи сидела в окружении незнакомых людей, которые были ее двоюродными и троюродными родственниками. В начале вечера каждый представился и выразил запоздалые соболезнования по поводу гибели «бедняжки Лары и ее мужа», часто даже не помня, как именно его звали. Девушка кивала, пытаясь запомнить хоть часть имен. Она отметила для себя полную даму в черном платье, рассматривающую сервировку стола с нескрываемым отвращением, высокого носатого мужчину в полосатом костюме, который, несмотря на каменное выражение лица, заставлял Локи чувствовать себя неловко и путать салатные вилки с вилками для морепродуктов, и светловолосую девочку лет девяти (видимо, дочь носатого). Носатый ни на шаг не отходил от хрупкой беременной жены, а девочка усадила на отдельный стул плюшевого зайца и существо, похожее на мышь. Когда зайцу подали отдельную чашку чаю и пирожное, Локи поперхнулась, забрызгав соком свое серое платье. Выскочив из-за стола, она направилась в ванную, включила воду, задумчиво провела мокрой рукой по пятну, изучила уставшее лицо в отражении и громко вздохнула. Накрахмаленные полотенца гнездились на вешалках послушными солдатиками. Испортив одного из них, Локи закрыла воду.
Раздраженно попрыгав то на одной ноге, то на второй, она сняла неудобные туфли и с удовольствием прошлепала по холодному паркету галереи, выходившей окнами в сад. Стену покрывали пыльные старые гобелены, уменьшая переход, а тяжелые портьеры скрывали свет закатного солнца, заставляя Локи ежиться от визуальной тесноты. Она хотела растянуть путь от ванной до столовой и не стремилась быстро возвращаться к скучным разговорам о политике и, если вспоминали ее, о школе. Девушка мечтала лишь отведать ту аппетитную буженину, которую готовили все утро, и куда-нибудь улизнуть.
Негромкие голоса и шаги настигли на полпути. Скай, Эгир и Кагерасу, отстающий на шаг по этикету, прошли через сад и не хотели, как и Локи, сразу отправляться к гостям. Скай была в очередном брючном костюме, винно-красном на этот раз. Локи даже тайком проверила ее гардеробную. Двадцать шесть брючных костюмов: от белоснежного до угольно-черного. Каге выглядел уже намного лучше, и большую часть бинтов заменили пластыри. Черные брюки, белая рубашка с галстуком и собранные волосы делали его похожим на мальчика из хора церкви Девяти. Едва заметно кивнув в знак приветствия, он заложил руки за спину, ожидая, когда взрослые договорят.
– Добрый вечер, Скай-ас, Гиафа-ас… и Гиафа-ас. – Локи, держа туфли в руках, сделала реверанс и попыталась прошмыгнуть в коридор.
– Куда это ты собралась, деточка? – Скай положила ей на плечо руку и круто развернула к себе.
– Да я… вот. – Локи хотелось провалиться под землю от стыда. Стоит тут, Наследница Дома, забрызганная соком, с туфлями в руках. – Эгир-ас, – фамильярно обратилась она к Гиафе-старшему. Локи могла поклясться, что он удивился, хотя сохранил маску почтительной заинтересованности. – У нас с вашим сыном вышло недоразумение. Я была зачинщицей дуэли и беру на себя всю ответственность.
