– А с чего ты решил, будто мы упадём на пол и проспим всё на свете? – спросил Самуил.
– Да потому что сам устал, как собака, – признался Тим. – И это я ещё всю дорогу ехал как барин на заднем сидении, не рулил!
– Да ладно тебе, не придуривайся, – отмахнулся Самуил. И добавил на их общем родном языке: – Ты бодр и полон сил.
– Класс! Спасибо! – от избытка энергии Тим почти заорал.
– О себе же забочусь, – усмехнулся тот. – Мне нужно, чтобы ты немедленно сварил кофе, а потом показал нам город. Но вообще-то ты мог бы и сам.
– Так устал, что не смог бы наверное, – признался Тим. – Даже думать об этом было так трудно, что ну его совсем.
– Это потому, что ты машину не вёл, а всю дорогу куковал на пассажирском сидении, – сказала Надя. – От безделья и я больше всего устаю. Ты кофе вари давай! И показывай, где собираешься нас размещать.
– В спальне кровать, в кабинете кушетка, сами решайте, кому что больше нравится. Или жребий кидайте. Ещё наверное можно подраться, но вы же не будете, знаю я вас.
– А ты?
– А я буду спать в кухне.
– На этом диване? – ужаснулись оба. – Он же короткий! А ты – наоборот!
– Да он, вроде, раскладывается, – сказал Тим; впрочем, без особой уверенности. – Или нет? Ничего, я так рад, что вы ко мне в гости приехали, что вполне готов пострадать.
– Ну уж нет, страдать буду я! – объявила Надя, плюхнувшись на кухонный диван. – Мне он как раз по росту. И кухня! Лучшее в мире место. Когда я была маленькой, дома всегда на кухне спала.
– Всегда? Не изредка, как приключение?
– Ага. Мне в детстве часто снились кошмары. Без всяких книг, я тогда ещё и читать-то толком не начала. Но на кухне я ничего не боялась. Даже во сне понимала, что не может быть ничего по-настоящему страшного там, где только что булки пекли.
– Я ещё никогда не встречал людей, которым снились кошмары! – восхитился Тим.
– Ну да, это редкость. Мои говорили, такое случается с теми, кто жил в прежних жизнях в каких-нибудь страшных местах, вроде той же ТХ-4, или нашей ТХ-19, или там, куда мы даже не ходим, потому что всё так запущено, что им не до книг.
– Правда, что ли? – заинтересовался Самуил. – Страшные сны – следствие тяжёлых предыдущих жизней?
– Ну сам понимаешь, раз так говорят, значит хоть немного да правда. Какая-то её часть.
– Никогда раньше такого не слышал.
– Конечно не слышал. Ты же родом из Лейна. А я из Грас-Кана. У нас в Грас-Кане много странных легенд.
– Ты из Грас-Кана? – переспросил Тим. – Ничего себе! Я не знал.
– Ну вот теперь знаешь, – улыбнулась Надя. – Я редкая птица, имя мне – Парадокс. В наших краях адрэле почти не рождаются; вроде бы, по причине избыточной зыбкости территории, хотя точно никто из учёных пока не берётся сказать. За всю историю книгоиздания Ловцов из Грас-Кана по пальцам можно пересчитать. А прямо сейчас нас всего двое – Миша и я.
Грас-Кан,
Весна 1-го года Этера
Миша (Анн Хари, он же дома, в Грас-Кане, а не где-то у нас) проснулся в сумерках; потом оказалось, вечерних, а поначалу спросонок решил, что светает, не разобрал.
Не просто проснулся, а подскочил от звонка телефона, как путник от львиного рыка в Шадомских степях. И сразу, конечно, понял, какая зараза его разбудила, не так уж много в мире героев, способных дозвониться мне на выключенный телефон, – думал он, таращась в зеленоватую темноту. – Интересно, а если разбить телефон и закопать обломки? Или утопить его в море? Или просто оставить в Лейне, дома, в кармане пальто? ШиКоНах до меня дозвонится? Наверняка, он упёртый. Но надо будет попробовать всё равно.
На дальней окраине Лейна, куда не забредают ни любопытные туристы, ни вездесущие продавцы сладостей, живет заклинатель книг. Люди приносят ему книги, которые показались им бессмысленными, непонятными, или просто слишком печальными. Одним книгам заклинатель играет на флейте, с другими о чем-то шепчется, а иногда просто кладет закладку – птичье перо, обрывок записки, засушенный цветок. После этого история, записанная в книге, о чем бы она ни повествовала прежде, становится историей о великолепии и чудесах мира, хотя, как рассказывают те, кто не поленился проверить, все слова остаются прежними и даже не меняются местами.
Это, конечно, просто городская легенда. Но как все легенды в Сообществе Девяноста Иллюзий, она – правда, просто не вся, а её разрозненные фрагменты, сумма случайных свидетельств; все мы знаем, что иногда это даже меньше, чем ничего. Но в данном случае разве что флейта вызывает большие вопросы, сам адрэле Ший Корай Аранах утверждает, что отродясь на духовых не играл; с другой стороны, он вполне мог однажды дунуть для смеха в детскую деревянную дудку, или во время разговора с клиентом в его доме веселились приятели музыканты, этого он точно не помнит, но скорей всего было как-нибудь так.
Дарование высокого смысла – работа Ший Корай Аранаха. То есть, больше, чем просто работа, призвание, дело жизни, как в таких случаях говорят. Когда-то лет четыреста с лишним назад он взялся исследовать механизмы возникновения и иссякания смыслов, собирался писать диссертацию, поставил ряд экспериментов, похожих на описанные в легенде, всё-таки с книгами получается проще и наглядней всего. Но так увлёкся практикой, что забил на теорию. И на карьеру учёного тоже забил. В общем, правильно сделал, потому что когда у тебя открылся удивительный дар силой слова адрэле возвращать, а порой создавать с нуля высокие смыслы (не только для книг, книги – просто вершина айсберга, которая у публики на виду), глупо заниматься чем-то ещё. Ший Корай Аранах – сильнейший адрэле, если не за всю историю, то, как минимум, в своём поколении. И что он так подвинут на высших смыслах, это его современникам повезло.
Но одному из его современников от всего вышесказанного не легче – вот прямо сейчас, когда спозаранку (в вечерних сумерках) звонит его телефон, предусмотрительно выключенный, чтобы ни одна зараза не дозвонилась. А она дозвонилась! В смысле, он. ШиКоНах. Лучший друг, злейший враг (нет, конечно, но Анн Хари сейчас не вслух говорит, только думает, а какими ещё словами думать о том, кто тебя настолько невовремя разбудил). Самый близкий человек в мире после того, как не стало отца, злодей каких мало, – думал Анн Хари, глядя на экран телефона – какие-то незнакомые цифры, но явно местный Грас-Канский номер… Так. Местный номер. Он что, приехал? Из Лейна?! Да ну, быть не может. Он здесь? Вот же гад.
– Сам догадайся, что я о тебе сейчас думаю. Вслух такое не говорят, – сказал он, взяв наконец телефон, вместо «здравствуй», или «как же я рад». И услышал самодовольный, так и стукнул бы, смех.
– Чуть не сдох, пока до тебя дозвонился, – наконец сообщил ШиКоНах.
В его устах это была не жалоба, а комплимент. Дескать, оцени, как сильна твоя воля, аж самого меня едва не угробил, такой молодец.
– Ну и зачем? – уныло спросил Анн Хари. – Я бы сам через несколько дней включил телефон. А потом бы приехал. У меня есть обратный билет.
– Соскучился, – беззаботно ответил друг. И помолчав, добавил: – Каждый день говорил, что ты жив и в полном порядке. С переменным успехом. Позавчера «жив» кое-как получилось, а «в полном порядке» я даже внятно подумать не смог. Это мне не понравилось. Так уже было однажды, когда ты в своей ТХ-19 на несколько лет пропал. Поэтому я нанял самолёт и прилетел.
– Так в Грас-Кан же, вроде, никто не летает. Мы для этого слишком зыбкие. Расположение неопределённое. И в окрестностях на моей памяти не было ни одной взлётно-посадочной полосы.
– Теперь есть. Надеюсь, так и останется навсегда. Отлично мы с ребятами приземлились возле Грас-Кана. Всего в получасе неторопливой ходьбы до окраины, где сплошные сады и какой-то одинокий завод. Лётчики в шоке. Говорят, внукам будут рассказывать. Или не внукам. Кому получится. Никогда не знаешь заранее, найдётся ли для твоих интересных историй хотя бы один готовый их выслушать внук. Короче, всё это неважно. Важно другое. В самолёте есть свободное пассажирское кресло. Это значит, что в Лейн мы с тобой возвращаемся вместе, хочешь ты того, или нет.
