Мать дернулась, однако безрезультатно. Словно увязла в большой невидимой паутине. Женщина билась как муха, чувствующая скорое приближение паука. И Юля неожиданно для себя поняла: паук — это она сама.
Девочка неторопливо поднялась, разглядывая собственные руки. Нет, ничего не произошло, они были прежними. Не светились пальцы, не пылало пространство, не изменилось гравитационное поле вокруг. Даже вода все еще шумела в мойке.
Юля неторопливо подняла руку, однако ничего не произошло. Потом она подумала. А если быть точнее — «захотела». Мать отбросило к стене, припечатав с такой силой, что у женщины изо рта вырвался слабый стон. И тогда девочка поняла: это правда, это все делает прямо сейчас она.
—Юлечка, послушай, Юлечка… — торопливо тараторила мать, пытаясь носками тапок достать до пола. Однако девочка была сосредоточена, даже излишне, сконцентрировавшись на своих новых способностях. — Давай успокоимся. Скоро придет отец, надо Леву еще из садика забирать. Давай, ты меня отпустишь.
Мать замолчала. Потому что дочь внезапно посмотрела на нее, словно очнувшись от долгого сна. И взгляд этот показался женщине чужим.
— Ты больше никогда не тронешь меня, — твердо и холодно произнесла Юля.
И громкий женский крик заглушил ее слова.
Глава 1
Максутов уверял меня, что если придерживаться определенных правил, то в целом жизнь останется прежней. Однако перемены случились уже на следующее утро. Сначала ко мне прибыли люди с внимательными добрыми лицами (на самом деле нет) и долго говорили, что вчера ничего не было. А если и было, то мне показалось. И ежели я вдруг захочу что-нибудь сболтнуть на тему того, что мне кажется, то лучше не надо этого делать. В общем, говорили все полунамеками, но в предельно доступной форме.
Будто и без них не было понятно. Максутов велел сидеть тише воды, ниже травы, лишний раз не отсвечивать и вообще — начать заниматься каким-нибудь полезным делом: марки собирать, бабочек коллекционировать или флористикой увлечься. Короче говоря, всем тем, где общение с людьми сводилось на нет. И впервые в жизни мне не хотелось спорить. Понимал, к чему все может привести.
Второй переменой стало снятие Конвоя. Я с непривычки около минуты ожидал, пока господа казаки соизволят выбраться из соседнего дома. Там, вдали от Васильевского острова, я сам не всегда вставал к первому уроку. Впрочем, после томительного ожидания мне почему-то пришло в голову посмотреть через стены. Не знаю, что я хотел увидеть? Однако увидел. Пустые комнаты, которые без защитного заклинания просматривались на удивление легко.
Что ж, определенная логика в этом была. Главный вредитель ликвидирован, моей жизни ничто не угрожает, так есть ли смысл теперь тратить драгоценные ресурсы на защиту непонятно кого? К тому же, после гибели трех единичек (Никитина я тоже занес в список «безвозвратно потерянных»), каждый конвойный маг был на счету. Вообще, оставалось лишь надеяться, что застенцам ничего не удастся пронюхать о произошедшем и смерть Романова в том мире пройдет незамеченной.
Поднялся ни свет ни заря я по одной простой причине — нужно было решать проблему с племянницей Иллариона. Конечно, это не самая первоочередной задача, но только попробуй заняться чем-то по-настоящему важным, когда за тобой по пятам ходит слуга и чуть ли в рот не заглядывает. Это немного раздражает. К тому же, Варя сама сказала, что все готово.
На сей раз в госпиталь я попал без всяких проволочек, стоило всего лишь накинуть на себя Шарм. Сторож даже поздоровался и фуражку снял. Нет, не то, чтобы я пользовался своей магией по всяким пустякам, однако препираться с недовольным стариком и терять драгоценное время мне хотелось меньше всего.
Варю я нашел на третьем этаже, хоть и пришлось немного побегать и поспрашивать. Мне вообще непонятно — она когда-нибудь отдыхает? Или все время только и занимается тем, что работает? Если честно, подобная самоотверженность попахивает какими-то психологическими проблемами. Правда, когда я разговаривал с Варварой, то думал о них в самую последнюю очередь.
Что интересно, она бегала как ошпаренная. Впрочем, как и все остальные медсестры. Судя по всеобщему оживлению, госпитале творилось явно что-то необычное. Никогда подобной суеты не видел.
— Пойдем, Николай, — сказала Варя, — я доведу тебя до Сильвестра Александровича, он у нас старший врач, и по совместительству один из попечителей госпиталя. Только быстро, времени нет совершенно, работы много.
— А что случилось?
— Семнадцать магов из комы ночью вышли. У нас после сильнейшего Разлома случалось, чтобы пара человек, ну, может три, а тут семнадцать.
Угу, действительно, что бы такое могло произойти? Даже в догадках теряюсь.
— С Сильвестром Александровичем я поговорила, как ты и просил, — рассказывала она на бегу. — А он ответил, что должен встретиться с тобой лично.
— Хорошо, — согласился я, поглаживая набитый купюрами карман.
К диалогу я подготовился основательно. Оставалось лишь надеяться, что мои финансовые возможности совпадут с аппетитами главврача. Ну, или кем здесь был этот Сильвестр Александрович.
Остановились мы в конце коридора у самой обычной двери. Ни красивой секретарши, ни мягких кресел, ни красной дорожки. Это хороший знак, возможно, удастся договориться.
— Николай, — покраснела Варвара Кузьминична. — Мне бы не хотелось участвовать в… этом.
— Понимаю. Да и работы у тебя много. Спасибо, что проводила, дальше я сам.
Хотя, справедливости ради, и мне не хотелось участвовать в коррупционной схеме. Я всю жизнь считал, что надо бороться с порочной системой, а не становиться частью ее. Только я решительно не понимал, как помочь племяннице Иллариона другим способом.
Попросить об услуге Максутова? Чтобы он надавил куда надо. Возможно, все бы даже получилось. Вот только что может связывать безродную Ладу и Его Превосходительство? Начались бы вопросы, поползли сплетни. Рано или поздно все равно бы вышли на меня.
Действовать согласно закону? Написать какое-нибудь письмо в надзорное ведомство? Так Илларион писал. Точнее, нанимал местного «толмача», как он сам выразился, для грамотного составления. И слуге даже ответ пришел на двух страницах, выражающих одну мысль: «в связи с загруженностью медицинских учреждений в данный момент Ваше обращение не может быть рассмотрено». Абонент не абонент, перезвоните позже.
Короче, воевать законными способами, наверное, и было возможно. Только пробивать лбом кирпичную стену желания не возникало. Стены тут строили на совесть, а лоб у меня чуть мягче, чем хотелось бы.
Я понимал, что сейчас сам становлюсь ничем не лучше тех, кто эти деньги берет. Но осознавал и другое — если есть возможность помочь хорошему человеку, то надо пробовать все варианты.
Поэтому коротко постучал костяшками пальцев и открыл дверь.
— Сильвестр Александрович, к Вам можно? Имею честь представиться, граф Ирмер-Куликов.
— Проходите, проходите.
Старший врач госпиталя оказался невероятно высоким, широким в плечах и одновременно жилистым человеком. Лицо его было худым, с торчащими скулами, словно попечителя не докармливали последние десять лет. И вместе с тем рукопожатие вышло невероятно крепким.
Он рассматривал меня маленькими близко посаженными карими глазами, левой рукой приглаживая уложенные пробором волосы.
— Присаживайтесь, если не ошибаюсь, Николай Федорович?
— Не ошибаетесь.
— С каким вопросом пожаловали?
Старший врач смотрел пристально, и мне казалось, что он меня изучает. Того и гляди, сейчас достанет скальпель.
Я представил, как чеканю мяч двумя ногами, и сила тут же хлынула наружу, образуя Взор. Удобно, когда не надо создавать кованые или витые формы, которые заметит собеседник.
Увиденное привело меня в замешательство. Во-первых, Сильвестр Александрович был очень старым. По моим меркам, конечно. Лет восемьдесят, может, чуть больше. Он явно оказался на Ваське не просто так, попал под программу «переселения». Еще — старший врач был магом, что неудивительно. Сходу так и не распознаешь ранг, но по ощущениям — явно выше четвертого.
