— Давайте, Кристина, я вам расскажу предысторию. Сегодня утром обнаружен труп еще одной жертвы, убитой таким же образом, как ваши подруги. То есть по Москве сейчас бродит опаснейший маньяк, который будет убивать, пока его не остановят. Нам нужно знать все, до каждой мелочи, до малейшей детали. Поэтому вы не скрывайте никакие факты, даже если вам покажется, что они могут бросить тень на память ваших подруг. Со следователем нужно говорить, как с врачом — ничего не стесняясь. Хорошо?
— М… Да, хорошо.
— Ну, тогда давайте все по порядку. Вы сказали, что в ночь с субботы на воскресенье видели Светлану и Людмилу.
— Да, мы были вместе.
— Где вы их встретили?
— Мы договорились заранее и сначала встретились в кафе «Фреско».
— В котором часу?
— В полдесятого вечера.
— Что потом?
— Мы там просидели где-то до полуночи, потом поехали в клуб.
— Какой?
— «Вуду Лаунж».
— Что было дальше?
— Да ничего… Танцевали, подруги выпивали, так, встретили еще пару знакомых, поболтали.
— Вы сказали — «подруги выпивали». Сильно?
— Да уж порядком…
— В вашем голосе слышно легкое возмущение. А вы не выпивали?
— Нет, я как раз была за рулем, мы на моей машине ездили.
Леониду, прохаживающемуся сбоку от девушки, когда она вдруг перекинула ногу за ногу и тем самым поменяла позу, наконец удалось заглянуть ей в декольте. Забежав ей за спину, он сложил ладони вместе, вознес глаза к небу и потом показал Роману большой палец.
Тот кашлянул и продолжил:
— Вы находились там, когда с ними познакомился возможный убийца?
— Я… — свидетельница вдруг запнулась, порылась в сумочке («Salvatore Ferragamo» — прочитал внимательный глаз следователя), достала оттуда пачку бумажных салфеток, вынула одну и принялась аккуратно так, одним уголком, промакивать нижние веки. — Вы извините меня, я всю ночь не спала, мы не были особенно близки, но пять лет вместе проучились, и такая смерть… И знаете, я как чувствовала, что ничем хорошим позавчерашний вечер не кончится…
— Почему?
— Мерзкий, отвратительный тип!
— Опишите его, пожалуйста. Все мелочи — в лице, одежде, осанке, походке, взгляде — все, что запомнили.
— Я отходила поболтать со знакомым, возвращаюсь к столику — а он уже рядом сидит.
— Нет, давайте сначала о внешности, потом — о манере разговаривать и о том, что он сказал о себе.
— Высокий, метр девяносто, может, чуть ниже.
Роман прикинул рост вчерашнего странного гостя — метр семьдесят восемь, не больше. Последние сомнения отпали.
— Рубашка светлая, — продолжила девушка, — поверх рубашки — короткий плащ, сразу, без пиджака. Брюки — светлые…
— Белые или бежевые? А также цвет плаща?
— Скорее бежевые, чем белые… И плащ — тоже…
— Леонид, — сделал старший следователь знак рукой, — записывай, что ты стоишь?
Фринзон картинно потряс кулаком — как же, оторвали от немого созерцания прекрасного! — сел за свой стол и сразу привычно под рассказ принялся строчить ручкой по бумаге.
— Туфли, — продолжила свидетельница, — коричневые, очень хорошие туфли — вообще, он очень стильно был одет, и эта шляпа…
— Как выглядела?
— Ну, как такая летняя, с дырочками, защищающая от солнца.
— Часы?
— Большие, массивные, с турбийоном, на темном коричневом ремешке.
— Марка?
— Ну, это вы извините, я не настолько присматривалась.
— А турбийон заметили.
— Простите, но… Всегда, когда смотришь на мужчину, первым делом обращаешь внимание на часы и обувь.
Ленька спрятал левую руку под стол.
— Возраст? — продолжил майор.
— Где-то так от сорока до пятидесяти. Знаете, свет все время мигал, то голубой, то красный, то желтый, не очень-то было и понятно.
— Лицо?
— Лицо как лицо, овальное такое.
— Нос, губы, брови — все-все-все, что вспомните.
— Нос — точно с маленькой горбинкой. Губы… Такое впечатление, что он их все время сжимал, что даже уголки четко видны. Брови густые, цвет волос — темный…
— Бородка?
— Нет, он бритый. Подбородок, — и девушка, вспоминая, показывала пальцами на своем лице, — такой чуть квадратный, можно сказать, волевой…
— С ямочкой?
— Без.
— Зубы у него какие?
— Обычные. Не кривые, все на месте. Нормальные такие, здоровые зубы.
— Такие? — Петрович поднял перед собой Женькино произведение.
— Да нет, что вы. Обычные, как я сказала.
— Что ж, — заметил Роман. — Скоро подойдет специалист, и по вашим словам он составит подробный фоторобот преступника. А пока расскажите, как проходило знакомство и общение?
— Знакомство — не знаю, когда я подошла, как я говорила, они уже познакомились. Я просто назвала свое имя, он — свое.
— И как его зовут? — напрягся следователь.
— Шумно было, я не запомнила точно. Какой-то де ля… «Де-ля» какой-то, вот хоть убейте, не вспомню.
— Барон?
— По-моему, граф, — удивленно посмотрела на него девушка.
— Что рассказывал?
— Ну, поначалу я прислушивалась, потому как мне… ну, нравятся мужчины такого типа…
— Какого? — перебил ее Ленька.
Щеки красавицы вдруг зарделись.
— Ну, постарше…
— Леонид! — укоризненно произнес следователь и, уже девушке: — Продолжайте!
— Но потом я поняла, что у них со Светой все и так хорошо, а потом он ко мне еще случайно прикоснулся… Бр-р-р! — она поежилась.
— Что такое? — поинтересовался Роман.
— Да как вспомню, мороз по коже. Какой-то он противный, как лед, холодный, и говорил очень, очень высокомерно, как с букашками какими-то…
— Так о чем говорил? — решил уточнить Петрович.
— Что в России в первый раз, она ему не слишком нравится, что сам живет в замке на итальянском побережье, но он не итальянец.
— А кто он?
— Люда спрашивала, он отшутился, сказал, что гражданин мира и что у него скорее французские корни, но балканская кровь тоже примешалась — и тут он, я помню, захохотал. Мерзкий тип, я Свете намекала, но она — ни в какую. А я как чувствовала.
— На каком языке вы разговаривали?
— На английском. Он свободно на нем изъяснялся, лучше, чем я. И слишком сильное нетерпение проявлял, все Свете нашептывал — едем, мол, да едем. Я еще подумала — тьфу, не может лишний час поухаживать.
— Какие у него привычки, что он пьет, ест, курит?
— Ничего не пьет, я даже удивилась. Света пыталась его подпоить, а он — ни-ни, ни в какую. Вот сколько рядом сидели, даже чаю не выпил.
— Аскет, блин, — прокомментировал Ленька.
— Что происходило дальше?
— Уже было поздно, под утро, я сказала, что хочу спать, предложила девочкам их отвезти, но они сказали, что сами справятся. Ну, я и уехала. А потом проспала весь день и потому телефон отключила.
— Не видели, кто за стол расплачивался?
— Нет, я раньше этого уехала.
— То есть кошелек, кредитные карты он при вас не доставал?
— Нет.
— Ну, что ж, — Роман встал. — Спасибо, что приехали, вы нам очень, очень помогли. У нас сейчас совещание, как раз по этому убийству, мы должны идти. Вы распишитесь у коллеги под показаниями, и он отведет вас к фотохудожнику. А я — прощаюсь.
Когда девушка наклонилась над текстом, который с ее слов записал Фринзон, тот вдруг откинулся на спинку кресла и на колесиках откатился к стене. Он выставил перед собой указательный палец, напряженно что-то соображая, и наконец выпалил:
— А я вас где-то видел!
— В библиотеке? — оторвала взгляд от листа бумаги Кристина.
Ленька хитро улыбнулся — мол, сарказм понял, вдруг вскочил:
— Точно! Вы на эту похожи, поп-звезду, как ее…
— Анастейшу.
— Во-во! Только вы — не совсем такая.
— А какая? Более худая?
— Нет! Более красивая!
Роман, который уже собирал перед докладом Слепчуку все нужные бумаги, невольно поморщился и произнес:
— Леонид! У девушки подруги погибли, а ты…
— Ничего-ничего, — остановила его девушка. — Все нормально, я привыкла.
— К комплиментам? — заулыбался котяра Фринзон.
— И к ним, и к сравнению с певицей.
— Так у меня, в случае чего, есть ваш телефончик, я позвоню? — и завращал масляными глазками помощник следователя.
— Если по поводу убийства — звоните. А так, — она вдруг повернулась к Роману в пол-оборота, продемонстрировав контур груди в темной блузке на светлом фоне стены, обожгла его взглядом, глаза в глаза — майор чуть не сглотнул, и сказала: — Я же говорила, что мне нравятся мужчины постарше.
Но у Петровича совести не хватило как-то реагировать на это замечание, тем более клеить юную девицу, подругу жертв, в этом кабинете! Наоборот, он решил дать товарищу еще один шанс.
— Леонид, — обратился он к коллеге, — проводи свидетеля к Гоше, пусть фоторобот составит.
