— Не очень, — ответил я.
— Ты, наверное, думаешь, что мы такие все богемные, — сказала она, допивая чай. — Живем в одной комнате в полном бедламе, без телевизора, в трущобах Сохо.
С этими словами она поставила чашку и поднос на пол и мою пустую чашку забрала тоже.
— Я думаю, ты придаешь слишком большое значение тому, что именно я думаю, — ответил я.
Поставив чашку подальше от кровати, Симона поцеловала меня в коленку.
— Разве? — мурлыкнула она, обхватив меня ладонью там, внизу.
— Точно, — выдохнул я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать, пока она поцелуями прокладывала путь вверх по моему бедру.
Спустя пару часов она вышвырнула меня из постели — правда, сделала это очень мило и вежливо.
— Скоро сестры придут, — сказала она, — а у нас есть правило: после десяти вечера никаких мужчин в постели.
— А что, здесь бывали и другие мужчины? — спросил я, разыскивая трусы.
— Разумеется, нет, милый! — улыбнулась Симона. — Ты у меня первый.
Одеваясь, она не выбирала вещи — просто поднимала с пола первые попавшиеся. В том числе шелковые трусики, облегавшие ее тело как вторая кожа. Смотреть, как она надевает их, было не менее волнующе, чем наблюдать обратный процесс. Заметив мой взгляд и учащенное дыхание, она погрозила мне пальцем.
— Нет уж, — сказала она, — если мы опять начнем, то никогда не остановимся.
Меня бы это вполне устроило. Но джентльмен должен уметь уходить красиво и вовремя. Впрочем, не без быстрого, но качественного перепиха в прихожей.
Я шел по Сохо, вдыхая запах жимолости, оставшийся на коже. И, судя по последующим рабочим отчетам, даже помог коллегам из участков Черинг-Кросс и Центральный Вест-Энд пресечь пару драк — бытовуху и потасовку на девичнике с попыткой изнасилования стриптизера. Но ничего этого у меня в памяти не отложилось.
«Скиндере» нужно отрабатывать так: поднимаешь яблоко в воздух при помощи «Импелло», а затем удерживаешь на месте, а твой наставник в это время лупит по нему битой для крикета. На следующее утро я «подвесил» сразу три яблока, и они лишь слегка дрогнули, когда Найтингейл по ним ударил. Бита, естественно, превратила яблоки в кашу, но ошметки продолжали висеть в воздухе, словно еда космонавта, случайно вытекшая из тюбика.
Когда Найтингейл в первый раз показал мне эту форму, я спросил, долго ли яблоко продержится в воздухе. Он ответил, что это зависит от количества магии, которая на него воздействовала. По его словам, для большинства учеников это означало до получаса. Вот как халатно мой наставник относится к постановке эксперимента. Но на этот раз я был во всеоружии. Принес в лабораторию секундомер — допотопную штуковину с циферблатом величиной в мою ладонь, — а также ноутбук и протокол допроса Колина Сэндбрау, взятый из дела о vagina dentata. Найтингейл отправился наверх, а я сел за лабораторный стол и приступил к изучению материала.
Колин Сэндбрау, двадцать один год, приехал из Илфорда с целью приятно провести вечерок в столице. Встретил в баре девушку-готессу (так ему сначала показалось), которая говорила мало, но вроде была не против выйти на улицу и по-быстрому потрахаться стоя. Предприимчивый мистер Сэндбрау хотя и был молод и хорошо сложен, однако в его лице имелось нечто уныло-заурядное, словно Творец ваял его под конец рабочего дня и исключительно для того, чтобы добрать квоту. Возможно, поэтому он с такой готовностью и пошел за девушкой к выходу.
— Вам не показалась подозрительной ее сговорчивость? — спросила его Стефанопулос.
Сэндбрау ответил, что вообще-то не посчитал нужным смотреть дареному коню в зубы, зато теперь точно будет осторожнее при контактах с представительницами противоположного пола.
Дождь из яблочных ошметков пролился на мой стол через шестнадцать минут и тридцать четыре секунды после заклинания. Я заблаговременно застелил поверхность полиэтиленовыми пакетами, так что вытирать особо много не пришлось. Ни Найтингейл, ни мои книги не могли в точности сказать, откуда берется магия, которая удерживает яблоки в воздухе. Если заклинания по-прежнему вытягивают ее из моего мозга, сколько яблок одновременно я смогу «подвесить», прежде чем он иссохнет? А если источник магии здесь не я, тогда что же? Я, знаете ли, очень старомодный коп и не верю, что законы физики можно как-то обойти.
Закончив с документами, я направился в каретный сарай, где находился мой островок современного комфорта — плазменный телевизор, оптоволоконный Интернет и база данных «ХОЛМС». А там внезапно обнаружил, что Найтингейл удобно устроился на моем диване с банкой пива «Звезда Нигерии» и смотрит по телевизору регби. При виде меня он изобразил смущение.
— Я подумал, вы не будете возражать, — сказал он. — Там в углу еще два ящика такого же.
— Остатки, — кивнул я. — Еще с того дня, как я отправился умасливать Матушку Темзу с помощью набора разнообразной выпивки.
— О, это многое объясняет, — сказал он, подняв руку с банкой. — Только не говорите Молли про пиво, а то она в последнее время чересчур тревожится о моем здоровье.
Я пообещал не выдавать его. Потом спросил:
— Кто играет?
— «Арлекины» против «Ос», — ответил он.
Я больше не стал его отвлекать. Сам я временами не прочь посмотреть футбол или бокс, но, в отличие от мамы, которая может без конца смотреть любую игру с мячом, включая гольф, регби я не слишком люблю. Посему сел за стол, включил свой видавший виды ноутбук, которым пользуюсь для выхода в «ХОЛМС», и снова погрузился в изучение случая Сэндбрау.
Люди сержанта Стефанопулос потрудились на славу. Они допросили всех приятелей Сэндбрау, пообщались со всеми посетителями того бара, которых только смогли найти. Завсегдатаи клялись, что не видели, как подозреваемая заходила внутрь. А между тем на записи наружной камеры было четко видно, как она заходит сразу вслед за ними. Само нападение, кстати, больше напоминало летний случай с Сент-Джоном Джайлзом, нежели убийство Джейсона Данлопа. Я как раз хотел отметить это в комментариях к материалам, но оказалось, что Стефанопулос уже так сделала.
Интересно, как там Лесли, подумал я. Поскольку она не отвечала ни на сообщения, ни на электронные письма, я позвонил ей домой. Трубку взяла одна из ее сестер.
— Она в Лондоне, — ответила девушка, — врач просил показаться.
— Она мне не говорила.
— Не хотела, значит.
— Не скажете, в какой поликлинике?
— Не-а. Если бы она хотела, сама бы сказала.
«Что правда, то правда», — подумал я.
Регби закончилось, и Найтингейл, поблагодарив меня за пиво, ушел. Я переключил на новости — проверить, крутят ли еще в круглосуточном анонсе репортаж об угнанной машине скорой помощи. Оказалось, нет: его вытеснило сообщение о серьезном паводке в районе Марлоу. Милые кадры с автомобилями, почти вплавь двигающимися по сельским дорогам, и пенсионерами, которых эвакуируют пожарные расчеты. В какой-то момент у меня возникло ужасное подозрение, что это Батюшка Темза мстит таким образом за рану, нанесенную Эшу. Потом погуглил подробные репортажи. Выяснилось, что оно началось только следующей ночью, как раз когда я резвился с Симоной на крыше.
