Глава двенадцатая
— Ты нашёл Йазиги? – спросил Латияла Амма, и голос бога был подобен грому, а гнев – молниям. Так, по крайней мере, показалось этому большому ребёнку, этому невинному убийце. – Отвечай! – потребовал его Амма, но Латиял молчал. Он умел убивать. Бездумно, без сожалений и раскаяния, но он не был умен. Хитрость, интриги, обман – Юругу становился всё более изощрён и изобретателен. Предатель, отвернувшийся от своей расы, проклявший её. Он заметал следы. Он поражал своей хитростью. – Глупец! – громыхнул Амма, но Латиял не знал, что такое страх. За долгие тысячелетия он научился лишь одному – видеть цель, на которую указывал ему Амма. Сейчас эта цель находилась на планете Рох. Ромул, Найдо, мастер По. Какую игру на этот раз затеял Юругу? Латиял не станет задавать вопросов. На любую хитрость у него найдётся своя хитрость – острый топор и инстинкт убийцы. Но Латиял не смог никого отыскать на древней планете. Он убивал гномов до тех пор, пока они не рассказали ему о том, что человек с камерой–глазом увёл Ромула и Найдо в странный туман. И все. – Достаточно, – сказал ему Амма. Латиял посмотрел на гномов. Они плевались и проклинали его. – Я сказал, хватит! – громыхнул Амма, но Латиял продолжал душить своих крошечных жертв. Всех до одного. Затем он вернулся в туман, в подпространство, к деревне мёртвых, к своим истокам, для которых он был слишком несовершенен. Восемь хижин. Там жили те, кто создал его. Там жил тот, чей голос он слышал, чей голос направлял его.
— Убей ребёнка! – приказал Амма. – Убей его мать, убей Юругу, убей их всех! – голос бога всё ещё гремел в ушах латияла, но он, почувствовав близость новой бойни, уже спускался к поляне. Юругу увидел его первым, взвился в воздух, описав причудливый пируэт и поджав хвост, трусливо начал пятиться к деревне мёртвых, к границе, где время теряло своё значение. Габу поняла, что он собирается пройти сквозь разверзшийся перед ними ад свихнувшегося времени, вскрикнула и крепче прижала ребёнка к своей груди.
— Ничто не заставит меня вступить на эту землю! – заявила она. Флавин и Синглар согласно закивали головами.
— Посмотри назад, милочка, – Юругу клацнул зубами и зарычал. Габу обернулась и снова вскрикнула, увидев Латияла. Молчаливый убийца приближался к ним, неспешно спускаясь с холма. – Ты обещал мне, что я стану матерью богини, а вместо этого… – она снова смотрел а на чудовищные метаморфозы времени, происходящие на территории деревни мёртвых.
— Придумай что‑нибудь другое! – сказал Юругу Флавин.
— Подай на Латияла в суд, – скривился шакал. Мастер По и его ученики стояли на границе деревни мёртвых и ждали лишь сигнала, чтобы перешагнуть эту черту. – Всё или ничего! – подмигнул Флавину Юругу. Его голос прозвучал в голове мастера, отдавая приказ идти вперёд. Мастер подчинился, пересёк границу деревни мёртвых. Десятки безликих душ окружили его тело. Они узнали мастера. Выдернули остатки воспоминаний из нынешнего хаоса и кошмара. Он был их пастырем при жизни, он утешал их после смерти, но сейчас, когда жизнь в его теле поддерживали только лишь механизмы Вишвакарнака, здесь, среди обезумевшего времени, он стал слепцом, которому нужен поводырь. Об этом он молил сгустившиеся вокруг него души. На это надеялся. И надежды сбылись. Паства услышала его. – Не отстаём, не отстаём! – подгонял всех Юругу. Иногда воронки времени были так близко, что едва не касались их. Один неверный шаг и…. Флавин громко вскрикнул, когда одна из воронок коснулась его руки. Кожа сморщилась и превратилась в высушенный солнцем пергамент. Эта метаморфоза затронула лишь несколько пальцев, но Флавин взвыл от боли. – Никого не ждём! Никого не ждём! – поторопил его Юругу. Ромул схватил Габу за руку, спасая от подкравшейся к ней сбоку воронки времени. Габу вскрикнула, встретилась взглядом со своим спасителем, но для благодарностей не было ни времени, ни желания. Латиял был близко. Он шёл за ними след в след, но воронки времени не стояли на месте. Души помогали пройти мастеру, но за его попутчиков они не несли ответственности. Синглар споткнулся, не устоял на ногах и, размахивая руками, упал в одну из воронок. Его тело замерло. Он не дышал, не моргал. Он всё ещё падал, но очень медленно.
— Стойте! – закричал Флавин. – Мы должны помочь ему!
— Себе помоги! – зарычал на него шакал. Лат иял остановился возле пойманного в пространстве и времени Синглара и занёс свой топор, чтобы расчленить это застывшее в веках тело. Он потратил на это всего несколько секунд. Его топор рассёк поглотившую Синглара воронку и застыл. Латиял зарычал, пытаясь вырвать своё оружие у этой силы. – Со временем не поспоришь. Со временем не поспоришь! – запрыгал шакал. Латиял рванул топор на себя. Ещё одна воронка подкралась к нему со спины. Время для Латияла завертелось с такой скоростью, что невозможно было различить его движений – такими они были молниеносными. Его одежда превратилась в прах. Рукоять топора сломалась, и Латиял начал падать назад. Одна часть его тела осталась в воронке, где время за секунду проживало столетие, а другая, где секунда тянется дольше, чем век.
— Мы убили его? – с надеждой спросила Найдо, вспоминая читальные залы института Рашилайи и всех, кого убил в них Латиял.
— Его нельзя убить, – шакал отвернулся и грустно завыл. Дерев ня заканчивалась. Хижины остались за спиной.
— Бедный Синглар! – сказала Габу, когда им наконец‑то удалось выбраться за границы этого ада.
— А что Синглар? – Юругу радостно прыгал и со стороны казалось, что он гоняется за своим хвостом.
— Синглар остался там, скотина ты бесчувственная! – заорал на него Флавин.
— Но ведь он жив, – Юругу потерял интерес к этому спору. – Да и вас теперь уж точно переживёт, – он пробежал мимо мастера По, стараясь держаться подальше от его стальных ног. Далеко впереди показалась пустошь. В своей бескрайности она напоминала море. Только вместо голубой воды была высохшая серая глина. И где‑то далеко, впереди, землю протыкал железный стержень, шпиль которого уходил в небо, терялась в его вершинах. – Нам туда, – сказал Юругу. Флавин вопросительно посмотрел на Габу.
— Если боишься, то можешь идти назад, – сказала она, крепче прижала ребёнка к своей груди и пошла следом за шакалом.
— Подожди меня! – крикнула ей Полин, догнала, пошла рядом. Кафланд и Джейн прошли мимо Флавина. Даже мастер По и его ученики. Все. Флавину оставалось либо замкнуть эту процессию, либо повернуть назад. Но куда назад? В Деревню Мёртвых? К Синглару и Латиялу? Флавин опустил голову и с каким‑то чувством обречённости поплёлся вперёд, к железному стержню, проткнувшему глиняную пустошь, к надежде, к легендам, которые скажут спустя века: «И спустился Амма с небес. И был Амма разгневан…»
— Как посмел ты прийти сюда? – прогремел голос бога.
— А заткнулся бы ты! – протявкал шакал. Глиняная пустошь вздрогнула, едва не сбив наглецов с ног. – Посмотри на Латияла! – прокричал Юругу. – Посмотри на Йазиги. – шакал мордой подтолкнул Габу вперёд, и она боязливо ещё крепче, чем прежде, прижала своего ребёнка к груди. Пустошь снова задрожала. – На этот раз ты проиграл, Амма!
— Я уничтожу тебя! – громыхал голос разгневанного бога.
— Ты проиграл и ты ничтожен! – кричал Юругу, и земля под ногами начинала дрожать всё сильнее.
— Что ты делаешь?! – Флавин схватил шакала за шкирку. Клацнули зубы, едва не отхватив ему часть руки.
— Уйди, адвокат! – прохрипел Юругу. – Амма не бог. Он всего лишь тот, в кого превратились номмо, их общее сознание. Он тот, в кого рано или поздно превратитесь вы сами. Но пока этого не случилось, ему плевать на вас. Он возомнил себя творцом и создателем этого нового молодого мира, но его заботят только жизни таких, как я, а жизни таких, как ты и Габу для него не более чем мусор. Ведь так, всевышний?! – шакал задрал голову к небу и завыл. И Бог уже не говорил с ним. Он рычал и бился в истерике. – И кто сказал, что ты не такой, как я? – закричал ему Юругу. – Я твой сын и ты не сможешь этого отрицать! – шакал подпрыгивал высоко вверх, хватал воздух зубами. Земля тряслась. С неба сыпались молнии. Глиняная пустошь начала лопаться, расползаться, словно кожа, под воздействием времени. И из этих трещин выползали чудовищные твари. Одна уродливее другой – недоделанные полуфабрикаты разгневанного бога. – Я твой сын и ты признаешь это! – кричал Юругу, а тварей становилось всё больше и больше. Армии чудовищных уродцев, которые рождались и тут же умирали. Другие твари, выбираясь из‑под земли, тут же впивались своими острыми зубами в разлагающиеся тела своих предшественников, а затем погибали и уже другие пожирали их гниющую плоть. Вонь стояла невыносимая. Из глаз текли слезы. Из полных грудей Габу текло молоко. Кости сотрясались в теле. И казалось, что это конец. Казалось, что бог обезумел и уничтожит весь мир, ну или, по крайней мере, тех, кто имел наглость прийти к нему. Шквальный ветер, зародившийся где‑то внутри железного стержня, превратился в торнадо. Глиняная пустошь разваливалась на части, и вместе с ней готов был развалиться весь мир.
