— Это конец! – шептал Флавин. – Это конец.
— Нет, тупоголовый адвокат! – кричал Юругу, но хвост его был поджат. – Это только начало! Только начало!
— Скажите, что нам делать! – взмолилась Найдо, хватая мастера По за его изуродованные руки. Но у мастера По не было ответа. Как не было шанса сбежать из этой пустоши. Ни у кого не было. Теперь можно было лишь ждать.
— Мне страшно! – прошептала Плиора, пытаясь отыскать руку Джейн. Где‑то далеко, словно в другом мире, закричала Полин. Кристалл По, который когда‑то давно дал ей на хранение Юругу, раскалился и обжигал грудь. Призрак, видение старика в рыбацком плаще стал чётким, реальным. Старика, телом которого управлял номмо, первородный, дух. Теперь этот дух был в теле шакала.
— Настало время вернуть подарок владельцу, – услышала Полин голос Юругу в своей голове, сорвала с шеи раскалённый кристалл и бросила его, как можно дальше от себя. Плоть на пальцах сгорела почти до костей, но страх притуплял боль. Полин видела, как кристалл упал на землю, продолжая пульсировать, раскаляться. И это уже не был кристалл. Он стал чем‑то большим, чем‑то громадным, словно внутри него действительно была скрыта целая вселенная, которая проснулась и готова была родиться. Родиться здесь. Родиться сейчас. Родиться, вобрав в себя энергию дьявольской (или божественной?) машины, сооружённой в центре глиняной пустоши с уходящим в небо железным стержнем. Энергию, которая увеличивалась вместе с гневом создателя машины, вместе с гневом Амма. Свет, появившийся внутри кристалла, прорезал его оболочку, ослепил глаза. Мир погрузился в темноту. Грохот оглушил уши, и наступила тишина. «Это смерть», – подумал Ромул, и мысли его понеслись куда‑то прочь, а может быть и всё тело, превращённое в атомы, частицы, развеянные по Вселенной, по времени. Ромулу показалось, что ему удалось вернуться в прошлое, в читальный зал института Рашилайи. Перед ним лежала открытая книга, но он не мог прочитать, что написано в ней. И мастер По, ещё такой живой мастер По подошёл к нему и предложил помочь.
— Сначала было слово, – прочитал он, текст древней легенды, текст из книги, которая лежала на столе перед Ромулом. – Слово – великий Амма, давший начало бесконечно малому. Затем, посредством внутренних вибраций, зародыш жизни превратился в «яйцо мира», в дивный кристалл, который разделился на четыре части. На каждую из этих частей приходилась пара близнецов номмо. Номмо – мужчина и Номмо – женщина, но одному из них не хватило пары. И имя ему было Юругу. Он украл кристалл жизни. Украл, чтобы не быть одиноким. Его поступок осквернил Амма, который проклял его и обрёк на одиночество. С тех пор он – изгой. Сын бога, который обречён вечно искать свою пару. Искать Йазиги. Чтобы очистить землю от греха, совершённого его сыном, Амма принёс в жертву одного из близнецов Номмо. Куски тела Номмо были брошены в четырёх частях света. Так зародились четыре города, четыре планеты. Так началась одна большая история мира… но история менялась, – последние слова принадлежали уже не мастеру По. Это были мысли. Мысли Ромула. Сознание снова возвращалось к нему. Он чувствовал вибрации, грохот, жар. Казалось, что меняется целый мир. Землетрясения заставляли дрожать не только подпространство. Они проникали за его пределы. На планете Рох в центре города рухнуло здание, на родной планете Полин, обвалились несколько мостов, на Андере поднялись гигантские волны, разрушившие часть побережья и унёсшие в океан сотни людей. Подземные толчки были такой силы, что прибрежные скалы содрогнулись, стряхивая с себя большинство строений, а те, что смогли удержаться, пострадали так сильно, что требовали капитального ремонта. Не избежала этой участи и окружная тюрьма Андеры. Спасшиеся заключённые разбежались, и власти долго не могли решить, на что им бросать свои силы: поимку опасных преступников или помощь пострадавшим от бедствия жителям города. Одним из сбежавших заключённых был брат Габу. Безумный художник. Убийца. Ма ньяк. Подземные толчки продолжали сотрясать город, но он не замечал их. Юругу открыл ему слишком много тайн, чтобы можно было подчинить любой страх, но Юругу предал его, обманул, отвернулся. И теперь Пилс был сам по себе. Был с того самого момента, когда на свидание с ним пришла помощник адвоката сестры. Помощник по имени Джо. Она сказала, что Флавин и Габу пропали. «Значит, меня предали», – думал Пилс глядя в её глаза. Глаза, которые он хотел нарисовать её же собственной кровью. Но в тот момент на нем были кандалы, а сейчас… сейчас она была единственной, кто связывал его и тайну, которую он хранил. Тайну отвернувшегося от него бога. А главное у неё была карта. Карта Кафланда, благодаря которой всё ещё можно было сбежать отсюда, спастись. Пилс отыскал в кармане визитную карточку, которую ему оставила Джо. Ждёт ли она его? Думает ли о нем? Город снова содрогнулся.
— Ты чувствуешь это? – процедил сквозь зубы Пилс, вспоминая Джо. – Мы все в одной лодке. Мы все идём к о дну, – он прислушался, словно Джо действительно могла услышать его слова и дать ответ. Эта миниатюрная Джо. Эта импульсивная, словно ребёнок Джо. Беспечная Джо. И Джо, которая больше всего на свете боялась остаться одна. Снова.
В ту ночь, когда Флавин и Габу оставили Андеру, она была одна. «Сердцу нужна любовь. Телу нужна страсть», – думала Джо. Она приняла ванну, сменила постельное белье. Когда часы пробили полночь, Джо открыла двери и окна. Она лежала на кровати и ждала своего любовника. Свет был выключен. Её тело пахло жасмином. Херашу всегда нравился этот запах. Херашу, которого она знала с детства. Знала с того дня, когда монстр убил её родителей, и она стояла среди разбросанных по комнате внутренностей и частей тел и пыталась заплакать. Монстр смотрел ей в глаза, и из его рта текла слюна. Джо была напугана. Джо было двенадцать, и она почему‑то думала о своём тринадцатом дне рождении, которое, возможно, никогда не настанет. Тогда‑то и появился Хераш. Он спас её. Унёс на крышу небоскрёба. Ветер на крыше был слишком сильным, и Джо казалось, что он обязательно подхватит её и швырнёт вниз, но она не боялась. В эту ночь, в своём доме, смерть была слишком близко, чтобы сейчас бояться чего‑то неосязаемого. У смерти было лицо. У ветра были лишь стороны света. Джо взяла Хераша за руку. Он не был героем. И не был монстром. Он был рождён на стыке. Его отцом был герой. Его матерью – монстр. Вечный одиночка. Безумная амальгама генетических мутаций, выведенных в специальных лабораториях, но нашедших друг друга в естественной среде обитания. Таким был дитя ночи и пасынок света. Джо видела, как меняются его формы. Бесконечная деформация. От идеально–прекрасных до уродливо–отталкивающих. То он герой. То он монстр. То он просто человек, то снова монстр.
— Не бойся, – сказал он Джо.
— Я не боюсь, – сказала она.
— Твои родители, – сказал он. – Хочешь вернуться и оплакать их?
— Да, – сказала Джо, но так и не смогла заплакать, когда они вернулись в её дом.
— Ты сильная, – сказал ей Хераш.
— Я одинокая, – сказала Джо.
— Одиночество не убивает, – сказал Хераш. Джо снова взяла его за руку. – Я отведу тебя в приют, – сказал Хераш.
— Не хочу в приют.
— Ты слишком молода, чтобы быть одной.
— У меня есть ты.
— Нет, – сказал Хераш и ушёл. Оставил её одну на улице, где господствовали те, кто ублажал ночами монстров, героев, и тех, кто готов был рискнуть и выйти из своих домов, когда часы перешагивают полночь. Джо не испугалась. Она знала, что Хераш наблюдает за ней. Может быть, это была её детская вера в лучшее, но это помогло ей выжить. Высокая шлюха в мини–юбке и чулках в крупную сетку подошла к ней и спросила, что здесь делает такая маленькая, но уже красивая девочка. Джо посмотрела на неё и взяла за руку. Так шлюха стала её новой матерью. Так Джо узнала, что когда приходит клиент, она должна взять свои игрушки и запереться в ванной. Потом её новая мать стучалась в дверь, выбивая заранее оговорённую дробь, и смывала со своего тела рабочую грязь.
— Потри мне спину, – говорила она Джо. – Принеси бритвенный станок. Подай крем… – Новая мать всегда должна была быть красой. Она говорила, что это её кредо – женщина должна быть красива и умна, мужчина должен быть решителен и обеспечен. Иногда новая мать плакала. Джо смотрела на её слезы и завидовала. Однажды она услышала крики своей новой матери и выбежала из ванной, чтобы помочь ей.
— Никогда больше так не делай, – сказала ей новая мать и на следующий день подарила наушники и плеер. Песни были весёлыми, и новая мать заставляла Джо петь эти песни, когда уходил клиент. Под голос своей приёмной дочери, она засыпала. Иногда Джо пряталась под кроватью. Она не знала, зачем это делает. Может быть интерес. Может быть просто детская шалость. Она подслушивала. Подглядывала. – Никогда так не делай, – говорила ей приёмная мать.
