– Чудесный дом, – честно сказала Катя. В детстве она обожала такие кукольные домики и сама мечтала жить в похожем. Хотя сейчас многое бы отдала, чтобы оказаться в своем доме и вновь пройти по родным улицам. Улицам, которые давно позабыли ее стопы.
– Совершенно согласна. – Баб Таня улыбнулась. – Вот его бы я ни за что не променяла. А этот, – она обвела комнату грустным взглядом, – пусть сносят. Разве плохо, что вместо одного человека здесь смогут жить несколько семей?
– Если взглянуть на ситуацию с этой стороны, то очень хорошо, – поддакнула Катя.
– А вот и гляди с этой стороны. А то вы, журналисты, привыкли все критиковать! Уже по уши в своей критике погрязли и не замечаете вполне положительных вещей! – отчитала ее баб Таня. В голосе слышались твердые нотки, свойственные только педагогам, которые навсегда сохраняют способность виртуозно читать нотации и учить уму-разуму.
– Наверно, вы правы, – согласилась Катя. Она и сама не раз думала о том, что в зануду и пессимиста ее превратила именно журналистика, заставлявшая искать в каждом событии негатив, который в статье можно раздуть до размеров сенсационной новости.
– Никаких «наверно», деточка! – строго сказала баб Таня. – В мои-то годы многое становится весьма понятным и определенным, без всяких там «наверно».
Катя засмеялась, но тут же осеклась, поймав на себе строгий взгляд старушки. Вылитая учительница, ей-богу! Катя кашлянула и решила увести разговор в безопасное русло. Она потратила уже два часа, но до сих пор не нашла подсказку. С таким КПД можно было опоздать на последний автобус и застрять здесь. Представив это, Катя незамедлительно перешла к делу:
– У вас чудесная библиотека! Могу я изучить ее подробнее?
– Конечно! Можем выпить чай здесь, как английские аристократы! – Кажется, эта идея очень обрадовала баб Таню, которая поспешила за кружками, чтобы перенести чаепитие в зал.
Оказавшись наедине с книгами, Катя, не теряя времени, стала внимательно разглядывать корешки, пытаясь понять, в какой из них спрятана очередная подсказка Ника. Но ни одного намека не было – перед ней стояли вереницы книг, и каждая из них могла оказаться той единственной. До Кати доносился шум из кухни: звон разбитой чашки, кряхтение, шуршание – а потом звяканье новой кружки, что достали взамен.
Пока баб Таня суетилась на кухне, у Кати было несколько дополнительных минут на поиски. Она поторапливала себя, а заодно и Ника, мысленно призывая его указать на нужную книгу. Катя бегло просматривала названия на корешках книг, надеясь, что подсказка проявится сама собой.
Ни одной зацепки.
Разве можно за несколько минут найти в такой библиотеке нужную книгу? Но на полках ее действительно не было: она скромно лежала в кресле, накрытая очками. Видимо, появление Кати отвлекло хозяйку дома от чтения. Лишь взглянув на название, Катя поняла, что отыскала ту самую книгу – «Два капитана». Оказывается, подсказка с книжного развала обозначала не только адрес, но и конкретную книгу. От внезапного озарения Катя победно пискнула, схватила книгу и в нетерпении раскрыла ее. Но ничего выдающегося не произошло. Даже оказавшись обнаруженной, книга сохраняла свой привычный вид.
Катя уже успела отчаяться и разволноваться, когда среди листов заметила что-то вроде закладки. Она раскрыла разворот – и обнаружила старый, пожелтевший билет. Сколько лет он пролежал здесь? Было ли это простым совпадением, но маршрут на этом старом билетике совпадал с тем, что двенадцать лет назад они совершили вдвоем с матерью, когда с парой чемоданов в руках ехали прочь от прежней жизни. Катя настолько явно вспомнила этот момент, что ей показалось, будто в ушах звучит стук колес и раздражающее дребезжание ложки в стакане с недопитым чаем. Подсказка Ника была очевидной, но слишком сложной для нее. Воспоминания – это не царапины, которые заживают, не оставляя на теле следов. Это глубже, больнее и долговечнее.
Катя крепко сжала в руках старый билет на поезд, точно хотела убедиться в его реальности. Он не исчез, не испарился, как мираж. Все было по-настоящему. Услышав приближающиеся шаги, Катя спешно спрятала билет в сумку и вернула книгу на место, чтобы не показаться хозяйке любопытной и бесцеремонной. Баб Таня появилась в зале с подносом, расписанным под хохлому, и помрачневшая – видимо, из-за разбитой кружки.
– Руки уже совсем неуправляемые, – посетовала она, ставя на стол поднос с чашками и вазочкой, полной пряников. – Скоро весь сервиз перебью.
– Извините, это из-за меня все. Нужно было спокойно допить чай на кухне.
– Тю! – Баб Таня махнула на нее рукой, словно хотела вымести из головы Кати глупости. – Бабка бедокурит, а виновата молодежь?! Нет уж.
Катя улыбнулась. Новая подсказка, спрятанная в сумке, торопила ее. Однако она не могла попросту уйти, отказавшись от чаепития в домашней библиотеке, которое стоило бабульке разбитой чашки. Катя присела за стол, накрытый точь-в-точь такой же скатертью, что была на кухне. Заметив, что журналистка разглядывает скатерть, баб Таня с гордостью произнесла:
– Это ручная работа. Зрение ни к черту, а до сих пор вяжу.
– Очень красиво, у моей бабушки когда-то тоже такая была.
– У какой бабушки нет такой скатерти? – Старушка хихикнула и окунула пряник в чай. – Вяжу внукам носки да шарфики, даже подруге подарок связала. Но так и не передала.
– Почему? – наивно спросила Катя и осеклась, подумав, что причина может быть более чем трагичной.
– Да потому что живет за двести километров отсюда! – ответила баб Таня. – Раньше хоть писали друг другу и созванивались раз в год. А посылка одна так и затерялась. Вот я подарок связала, а отправить никак не соберусь.
Эти слова напомнили Кате о старых письмах, что до сих пор хранились в ящике ее стола. Одни были зачитаны и выучены наизусть, другие – написаны, но так и не отправлены. Когда-то она тоже не нашла в себе сил отослать письма. Воспоминания глухой болью отозвались в душе. Катя поежилась, точно от холода, и неожиданно для себя самой сказала:
– Если хотите, я могу отнести ваш подарок на почту и отправить! Подарки всегда должны находить тех, кому они предназначены.
Лицо старушки озарилось улыбкой, которая добавила ей морщин. Катя ожидала, что баб Таня бросится обнимать ее, но та лишь всплеснула руками. Очевидно, этот жест служил для нее выражением самых разных чувств: от негодования до радости.
– Ох, как здорово! – воскликнула старушка и, вскочив со стула, заметалась по комнате.
К тому времени, когда баб Таня собрала посылку и написала на листке точный адрес, Катя успела допить чай. Как она и ожидала, адресат жил в том же городке, название которого значилось на старом пожелтевшем билете. И Кате предстояло совершить путешествие по тому же маршруту. Мысль об этом не давала ей покоя. Катя засуетилась, поблагодарила хозяйку за радушный прием и поспешила уйти, чтобы успеть на автобус.
На улице была непроглядная темень, телефон почти сел, и Кате пришлось пробираться к цивилизации в потемках. Автобусная остановка пустовала – никакого намека на общественный транспорт. Мимо скользил поток машин, пронзая сумрак светом фар.
Чтобы не замерзнуть в ожидании автобуса, Катя обхватила себя руками и стала пританцовывать. Если бы перед ней была шляпа для мелочи, она вполне могла бы сойти за уличного танцора. Но никто ее отчаянные па не оценил, разве что водитель автобуса, который раскрыл перед пляшущей и замерзшей Катей двери. Она прошмыгнула в салон и окоченевшими пальцами стала отсчитывать мелочь, попутно уточняя маршрут.
– Да доедете вы до своей Октябрьской! – отмахнулся водитель и нервно вдавил кнопку на панели.
Железные двери громко клацнули, Катя вздрогнула и обернулась на шум. В «капкан» угодил мужчина в черной болоньевой куртке, который не успел проскочить, а теперь бурчал что-то невразумительное. Когда двери разжались, прищемленный распрямил плечи и, оплатив проезд, прошел в конец салона. Катя устроилась на одиночном сидении, у окна, – и автобус резко тронулся.
