Мари бросилась на улицу, выбежала к окопам и, взобравшись на блиндаж, взглянула на донжон. В одной из бойниц второго этажа горел тусклый, едва заметный свет, над покатой крышей башни вверх лениво ползла струйка дыма.
Бардо тихо спрыгнула с блиндажа и вынула Никсу из ножен.
Глава 23. Дядя Филипп
Северная Релия. На берегу озера Айно. Раннее утро.
Лёд остался позади, и Филипп наконец смог пересесть в центр лодки, чтобы грести обоими вёслами. Он взмахивал ими не торопясь, вокруг по-прежнему было слишком темно, чтобы хорошо видеть, мимо чего плывёшь. К тому же, проплывая через ледяную корку, лодка несколько раз царапалась днищем и даже ударялась носом о торчащие из воды камни.
«Жаль, не догадался взять с собой лампу, — думал Филипп. — Роторный фонарь с вёслами сочетать непросто. Главное не спешить».
Сперва он понял, что координаты указывают куда-то в Северную Релию. В поезде он расшифровал совсем немного, а закончил уже в Альпорро, когда оказался в грязной гостинице, полной клопов и тараканов. Наконец поняв, куда указывали созвездия, он сверился с местными картами и старыми записями. Поняв, что автор мозаик ошибся, Сваринно предположил, что искать нужно на острове Айон. Филипп двинулся в путь ещё ночью. И оказался прав.
«Вот и он».
Из-за деревьев начали прорисовываться очертания замка. В предрассветных сумерках сооружение казалось единой равнодушной стеной, ограждавшей людей от желаемого. Филипп взмахнул вёслами, огибая скалу, и начал высматривать подходящее место, чтобы причалить. Он не торопился, осторожно всматривался в тёмную воду и при любом сомнении опускал в гладь запасное весло. Он не мог взять и утонуть в этом озере из-за спешки.
«Умру я, умрёт и Вамма», — напоминал себе Филипп.
Девочке стало хуже. Намного хуже. Однажды ночью она разбудила Сваринно своим тяжёлым дыханием. Филипп попытался разбудить племянницу, но та в себя не приходила. Её лоб горел, в горле хрипело, а маленькое сердечко стучало, точно отбойный молоток. Сваринно укутал девочку в покрывала, взял немного её вещей и повёз в больницу. Он не стал дожидаться ответа врача, не стал и слушать рекомендации, он уже знал эти симптомы. То же случилось с его сестрой, по словам Тони Асфальдса. То же произошло и с отцом Филиппа.
Сваринно вырвал из раздумий удар о камень. Не серьёзный. Плоскодонка не пострадала.
Начинало светать. Филипп причалил у небольшого пляжика и привязал лодку к узкому клинообразному камню, который торчал из промёрзшего песка. Сваринно повесил на плечо свою старую сумку, а за спину закинул чехол от контрабаса, в котором лежал Сурма. Идею прятать оружие в сумке из-под музыкального инструмента Филипп подсмотрел у Бардо. Хоть на что-то она сгодилась.
Сваринно двинулся вперёд по глубокому снегу, освещая дорогу роторным фонариком. Судя по тому, как росли деревья, он вышел на небольшую дорожку, ведущую во двор замка. Когда Филипп преодолел сугробы, начало светать. Он вышел из тени деревьев, и перед ним открылись фортификационные сооружения. Пусть их и присыпало снегом, но классическое расположение Северных войск чётко вырисовывалось под белым покрывалом: командный блиндаж, по сторонам от него орудийные окопы, а перед ними змейка окопов пехотных.
«Что вы вообще здесь забыли, парни? — огляделся Сваринно. — Вы засели слишком далеко от фронта…».
Филипп вспомнил годы своей срочной службы. Вспомнил, как несколько лет назад его призвали на Вторую Рельскую, где он сам месяцами отсиживался в подобных грязных ямах, пока артиллерия лупила по их позициям. По ночам они просыпались из-за того, что их пытались есть крысы — мерзкие твари всегда начинали с пальцев. Но крысы и грязь оказались далеко не самым страшным. Ежедневные обстрелы и разбросанные по окопам внутренности — вот что снилось Филиппу в то время. Это продолжалось пока он не получил осколочное ранение и не отправился в госпиталь. Пока он там лежал, война и закончилась.
Сперва Сваринно решил обойти остров. Он миновал фортификации и оказался у замковой пристройки, напротив которой располагалась небольшая круглая поляна. В её центре возвышался гранитный монолит. На камне были высечены строчки, но этого языка Филипп не понимал. Он обернулся и увидел дубовую аллею. Та привела его к скромной пристани, которая лишь немногим отличалась от мостков на берегу озера. Сваринно вернулся к монолиту и сделал круг, остров оказался совсем небольшим, и ничего примечательного Филипп не нашёл. Оставалось войти в замок.
Сваринно обошёл строение вдоль стены и, пригнувшись, прошёл через покосившиеся ворота. Главный зал был заставлен столами с военным снаряжением и припасами.
«Если что-то ценное здесь и было, то всё давно растащили, — подумал Филипп. — Покойников обыщу только в том случае, если совсем ничего найти не удастся…».
Обойдя несколько помещений, Сваринно поднялся на дозорную башню. Тут и там лежали средневековые вещи, начиная от полусгнившей мебели и посуды и заканчивая изъеденными молью гобеленами и давно погасшими факелами. Всё это соседствовало с солдатскими лежанками, башмаками с полностью стёртыми подошвами, посеревшими бинтами и выставленными на подоконнике патронами.
«Может, это Церковь? Возможно, они хотели что-то здесь защитить от разграбления, и поэтому так много сохранилось на месте? Иначе солдаты не стали бы сваливать старую мебель в углу, а просто выбросили бы в окно и пустили на баррикады. Да и от кого они могли тут обороняться? Наши войска так глубоко не забирались. Во Вторую Рельскую уж точно».
Филипп покинул дозорную башню и обошёл ещё несколько комнат. Одни явно предназначались прислуге, одна могла принадлежать управляющему, а некоторые, возможно, отводились гостям. Другие когда-то использовались в качестве кладовых. Сваринно задержался в одной из комнат, чтобы перекусить тем, что успел взять в дорогу.
Наконец он вошёл в донжон. Помещения первого этажа, вероятно, переоборудовали под штаб или канцелярию, потому что ничего, кроме вещей военных, в них не нашлось. На втором этаже располагались две детские комнаты и кабинет. Судя по обложкам, книги на стеллаже кабинета неплохо сохранились. Сваринно решил вернуться к ним после осмотра третьего этажа. На самом верху располагалась хозяйская спальня и ещё одна небольшая комнатка. Помимо серебряной подвески ничего ценного Филипп найти не смог.
Он спустился на второй этаж и вошёл в кабинет. Помещение, по всей видимости, занимал какой-то клирик, ведь стены пестрили небольшими иконами, рядом с окном располагался письменный стол, украшенный символом Пятерых. Сваринно поснимал со стен больше дюжины икон и убрал в свою сумку. За них точно хорошо заплатили бы. Стеллаж, привлёкший его при первом осмотре, был полон сгнивших томов, у которых сохранились только обложки, но нашлось и несколько уцелевших. Это были исторические хроники, добротного качества трактат по медицине и выцветшие мемуары какого-то дворянина — очевидно, хозяина замка. Филипп собрал книги и обмотал их старой шторой.
Держа свёрток за пазухой, Сваринно наклонился, чтобы осмотреть нижнюю полку. Внизу осталось сплошное гнильё. Изъеденная молью штора порвалась, и две книги упали на пол, Филипп нагнулся ещё ниже, чтобы поднять их, и увидел что-то зелёное. Он присел на колени, протянул руку к тому что лежало под стеллажом и достал толстую книгу в украшенной изумрудами и рубинами обложке. Уцелело и название книги: «Хроника Роланда Сварийского, за авторством Бенджамина Свивера. 1811 год».
«Да она за целое состояние уйдёт! — улыбнулся Филипп. — И на терапию после операции хватит! Главное — не продавать в Альгриде. Эх, знал бы я кого из местных коллекционеров…».
Обрадовавшись, Сваринно положил книгу на камин и принялся ломать стулья. Одного могло не хватить, и он взял ещё пару в соседней детской. Филипп хотел сперва отогреть старые страницы, чтобы не повредить их.
Холодная древесина никак не желала разгораться. Сваринно сходил в главный зал, где отыскал аптечку, из которой взял спирт и бинты. С ними камин разгорелся сразу. В нетерпении потерев руки, Филипп подошёл к окну и удивился тому, как потерял счёт времени. Уже стемнело, медленно падал мелкий снег, а луна щедро серебрила двор замка своим бледным светом сквозь обрывки туч.
