– Поезда – это для тебя очень важно?
– Поезда – это я.
– Поезда это ты, – повторил Самуил. – Не понимаю! Ты что, в поезда превратилась? И сама всех сюда увезла?
– Можно и так сказать. Но не то чтобы именно превратилась. Просто всю свою силу угрохала в эти красивые поезда. Которые, конечно, иллюзия. Но иногда без иллюзий нельзя. Невозможный процесс смены одной реальности на другую должен хоть как-то выглядеть. Должна быть опора для человеческого ума. Поезд идеально подходит. Каждый с детства любит путешествовать в поездах. А у нас как раз путешествие. В полную неизвестность. Никто же не знал заранее, что его ждёт. Какое он здесь займёт место. Кем будет. Каким. К чему устремится. В какую труху и алмазную пыль его перемелет судьба. И сможет ли под этими страшными жерновами хоть что-нибудь от настоящего уцелеть.
– Я бы не решился, наверное, – вздохнул Самуил. – Лучше уж просто исчезнуть. И родиться где-нибудь заново. В нормальном месте, где судьба – не обязательно жернова.
– Тебя можно понять. Просто нам такой вариант не светил. Мы же не умирали, а отменялись, вместе с прошлым и будущим, во все стороны сразу. Как будто нас никогда не было. Некому рождаться заново, вот в чём наша беда.
Самуил поневоле содрогнулся:
– О господи. Можно я не буду тебя понимать?
– Даже нужно, – улыбнулась ему Юрате. – Извини. Я что-то расслабилась. И ну болтать! Я сейчас человек, мне так легче. Не хотела тебя пугать. На самом деле, у нас всё, сам видишь, нормально. Мои деревья и люди крутые. Пока они живут тут, как дома, наш дом каким-то образом есть. Данку ты видел. Скажи, какая! А Пятрас вообще!..
– Пятрас?
– Теперь он Артур. Наш Пятрас умер от какой-то местной болезни. Казалось бы, умер и умер, ничего не поделаешь, всё, привет. Но плевать он хотел. Подумаешь! Как умер, так и воскрес. Точнее, поменялся местами с каким-то мальчишкой, который здесь ни минуты жить не хотел. Поэтому он такой молодой. И самый счастливый на свете. Всё любит, ни черта не боится. Ещё бы! Смерть победил.
– О боже. И такое бывает? – изумился Самуил.
– Естественно не бывает! Но Пятрас на это забил. Он хотел быть здесь, рядом с Данкой, и точка. Любит её так же сильно, как дома любил. Вот что мне особенно в этой истории нравится! Любовь оказалась сильнее беспамятства. А воля даже смерти сильней. Причём Пятрас и Данка – не такое уж исключение. Все наши, кого я успела найти, свою суть сохранили. Несгибаемые. Вертели они эти сраные жернова! Ну, правда я пока далеко не всех отыскала. Даже не половину. А жаль! Дану, Артура, Арунаса и ещё четырёх человек я встретила в Вильнюсе. Потом Наира сюда переехала, сама толком не зная, зачем. С деревьями проще, все наши здесь проросли. А людей разбросало по свету. Правда, в Вильнюс их тянет магнитом, сердце-то знает, где дом! Среди туристов за эти годы я насчитала почти полторы сотни. По картинам, книгам и музыке опознала ещё сорок семь человек. Ещё с доброй сотней писателей и художников пока не определилась – может наши, а может и местные. Те драгоценные семена, из которых мы проросли. Хорошо, что есть интернет! То есть здешним людям вреда от него даже больше, чем кажется, но как средство связи и поиска он мне очень помог. Я же не могу уехать из Вильнюса. Здесь я есть, а в других местах меня уже нет.
– Быть такого не может, – твёрдо сказал Самуил.
– Не может, – легко согласилась Юрате. – Опять зачем-то тебя напугала. Прости. И не бери близко к сердцу. Всё, о чём я болтаю, вовсе не окончательный приговор. Жизнь – штука зыбкая. И мерцающая. Всё постоянно меняется. Чего вчера не было, сегодня уже снова есть. А что будет завтра, неведомо. И это скорей хорошо. Самое страшное, что со мной в этой новой жизни случалось – твёрдая уверенность в завтрашнем дне. То есть, конечно, иллюзия твёрдой уверенности. Уж что-что, а будущее изменяется по сто раз на дню.
– Пусть как хочет меняется, но ты в этом будущем есть, – твёрдо сказал Самуил. – Во всех его вариантах. В любой реальности, где тебе больше нравится. Вообще везде. – И повторил на своём родном языке, даже не вспомнив о возможных последствиях: – Во всех вариантах будущего ты безусловно есть.
Юрате сразу поняла, с чего он вдруг заговорил на неизвестном ей языке. Восхищённо вздохнула:
– Ну ты камикадзе вообще.
– Кто-кто? – удивился Самуил.
– Камикадзе. Ты этого слова не знаешь?
– Знаю. Просто я – настолько не он, что показалось, ослышался. Какой из меня, к лешему, героический самоубийца. Я – рядовой, обычный пророк.
– Ты как себя вообще чувствуешь? – спросила Юрате. – Есть силы вернуться домой?
– Да есть, конечно. Когда говоришь то, что и так является правдой, силы на это не тратятся. Только я совсем одурел от счастья. И от дыма сигары. И от наших с тобой разговоров. А больше всего от любви. Ничего, пройдусь, проветрюсь, всё будет нормально. Мимо Лейна не промахнусь.
– Тогда слезай, – кивнула Юрате, подавая ему руку. – Пошли. Провожу тебя до проспекта, брошу во тьме и пойду спать.
Сначала они шли молча. Самуил старательно думал специально для дерева, как думал бы в Тёнси после свидания: «Я вернусь обязательно. Правда, не знаю, когда». И не то чтобы слышал, скорей ощущал, как ему издалека отвечают что-то ласковое и тёплое, жалко, что не выходит точней разобрать. Хотя было бы что разбирать, и так же понятно: «Возвращайся всегда».
Юрате тоже помалкивала, думала о чём-то своём, вид у неё был мрачный и даже, можно сказать, угрожающий, но это понятно, просто такое лицо. И вдруг рассмеялась.
– Ты чего? – спросил Самуил.
– Не поверишь, – сквозь смех сказала Юрате. – Но до меня только сейчас дошло. Твои подарки! Сыр, конфеты и всё остальное. Они же это съедят!
– Ну, я надеюсь, съедят, – подтвердил Самуил. – Вкусы-то у нас более-менее сходятся. Что само по себе удивительно. В совершенно разных реальностях примерно одно и то же подают на обед!
– Сходятся, – нетерпеливо отмахнулась Юрате. – Все с удовольствием слопают твои гостинцы из Лейна. Которые, на минуточку, из другой материи состоят. Вот это номер! Боже мой, как я рада!
– И что от этого будет? – осторожно спросил Самуил.
– Понятия не имею. Но это очень полезное чудо. Просто само по себе. Здесь так не бывает. А в нашем несбывшемся мире – вполне. У нас такое нормально – волшебные гости с подарками. Не со всеми, не каждый день, но случается. Особенно в Рождество.
Час спустя Самуил (уже Шала Хан) ехал в ночном трамвае через предрассветный сумрачный тёплый Лейн и думал таким специальным спокойным рассудительным внутренним голосом, каким говорят с перепуганными детьми: сначала я лягу спать и просплю до заката. Потом напьюсь, как в Шерни на свадьбе, – так, чтобы отливали водой. И вот потом я, возможно, буду готов всё это обдумать. И понять, что там у них на самом деле творится. К чему мне удалось прикоснуться. Но не факт, что пойму. Совершенно не факт!
• Что мы знаем об этой книге?
Что в ней, по замыслу, должно быть три части (три прожитых нами года). Это была первая часть.
• Что мы знаем об этой книге?
Что если вам пока ни черта не понятно, это нормально. Дальше будет ещё непонятней. Так и было задумано. Эту книгу надо не понять, а прожить.
• Что мы знаем об этой книге?
Что прожив эту книгу – слово за словом, абзац за абзацем, главу за главой – можно стать таким, как её герои. Человеком, рождённым для радости, волшебным, в нашем понимании, существом. А можно не стать. Это – вопрос желания и усилия. Помните, мы говорили о том, что дать – недостаточно. Надо ещё суметь взять.
• Что мы знаем об этой книге?
