По дороге Швед звякнул вахтенному — сегодня дежурил боцман, Романов Анатолий Феофаныч, здоровенный и основательный дядька. Боцман заверил, что на борту все готово хоть к визиту президента, хоть к прилету марсиан. Швед хмыкнул и ехидно велел начистить картошки.
«BMW» Шагрона стоял прямо на бульварчике, напротив дебаркадера. Завулон, Юрий и Димка Рублев курили на ближайшей лавочке, а Шагрон бродил неподалеку, глазел на окрестности.
Платон припарковался на обочине — не любил он нарушать правила. Старая школа, Советский Союз.
— Я сегодня буду нужен? — справился Платон.
— Вряд ли, — ответил Швед. — Разве что завтра.
— Тогда я поеду, внуков с дачи забрать нужно. Звоните, когда понадоблюсь, подскочу тут же.
— Езжайте, — не стал возражать Швед. — Счастливо!
Смерека уехал, а Швед с Ефимом перешли на бульварчик и приблизились к гостям.
— Какими судьбами? — осторожно поинтересовался Швед, пожимая им руки.
— С инспекцией, — буркнул Завулон. — Между прочим, через неделю мне сдавать отчет по вашему Дозору. Восстановлен он или нет.
— Восстановлен, — выдохнул Швед без тени сомнений. — Теперь уже точно можно сказать: восстановлен в прежнем объеме. Патрулирование две недели как налажено, административный отдел и бухгалтерия в процессе, обучение и эксперты тоже в процессе. Неважно только с отделом спецопераций: опытных работников раз, два и обчелся.
— Наслышаны, наслышаны, — кивнул Завулон. — Ну, пойдем, что ли? Не здесь же сидеть.
Завулон обернулся и зычно позвал:
— Шагрон!
Тот оторвался от разглядывания памятника «Твиттеру», а потом быстро зашагал к трапу.
На верхней площадке уже было накрыто — аперитив, закуски. Швед на правах хозяина какое-то время курсировал между камбузом и столом, но Феофаныч дело знал, причем заметно лучше самого Шведа.
Минут через пять подъехали ведьмочки; Завулон с Юрием отвлеклись на них, а Шведу представилась возможность перемолвиться с Рублевым.
— Ты-то откуда взялся? — спросил его Швед.
— С ними приехал, — ответил тот, кивая на москвичей. — Маришку с Натой отвозили в интернат. Недалеко от Прилук.
— У нас есть интернат под Прилуками? — удивился Швед.
— Не у нас. У Инквизиции.
— Даже так? — удивился Швед еще сильнее.
— Даже так, — вздохнул Рублев. — Что-то там такое масштабное вызревает — все спорят, торгуются, выгадывают чего-то… Совиная Голова в Прилуках особняк купил, Завулон туда как на работу ездит. Да и не он один. И у меня серьезные подозрения, что это все из-за Маришки и ее недавних пророчеств.
— А ты покою хотел… — сказал Швед задумчиво. — Жалеешь теперь?
— Толку жалеть… — отмахнулся Рублев. — Главное, чтоб моим было хорошо. А Маришке понравилось учиться, я и не ожидал.
— Что ж… Если ей на пользу и в охотку — можно только порадоваться.
— Я и радуюсь, — буркнул Рублев и усмехнулся. — В известной мере. Правда-правда!
Он помолчал, а потом вдруг добавил:
— Знаешь, Швед… У меня такое чувство, как будто времена «Виктории» возвращаются. Что-то изменилось этим летом, честно. Словно в душной комнате окно распахнули.
— За то и боремся! И то ли еще будет! — Швед расплылся в довольной улыбке.
У него и у самого то и дело возникало сходное чувство.
Гостей стало больше: откуда-то появилась Рита фон Эйзенштайн, приехали Бермас с Ринатом и двое командировочных харьковчан, которым вскоре предстояло поднять Дозор у себя. Еще через некоторое время примчались Витя с посыльным — привезли будущий борщ.
Следующий час Швед провел на камбузе, периодически выбегая к народу. Народ с удовольствием отдыхал, но попутно и дела какие-то решались, во всяком случае, такое складывалось впечатление по обрывкам разговоров, которые доносились до Шведа. Харьковчане о чем-то допытывались у Юры, Рублев и Бермас спорили о медицинском, Ефим с ехидцей стебался над ведьмочками, а Завулон сначала долго говорил по телефону за отдельным столиком, а потом вдруг заявился на камбуз. Швед как раз вывалил зажарку со сковороды в котел и закладывал овощи и копчености.
— Священнодействуешь? — поинтересовался Завулон и пошевелил ноздрями.
— Нюхать пока рано, — усмехнулся Швед.
— Ничего, у меня фантазия богатая, она подскажет. Я тут с тобой посижу минут пять, ладно? Понаблюдаю.
— Разве можно отказывать начальству? — хмыкнул Швед, нарезая кубиками картофель.
Тут очень кстати нарисовался Феофаныч с подносиком. На подносике имели место три запотевшие рюмки, разумеется, не пустые, и крошечные бутербродики с салом.
— Хорошо вы тут устроились, черти! — одобрительно заметил Завулон и взял рюмку. — Киевляне вообще этим всегда отличались, даже понаехавшие. Прозит!
Феофаныч исчез так же ненавязчиво, как и появился. У Шведа как раз наметилась пауза минут на двадцать — осталось только перед самым финишем заложить капусту и давленый чеснок, и все.
— Помнишь, что я тебе о сумо рассказывал? — неожиданно спросил Завулон, когда Швед накрыл котел крышкой и вытирал руки цветастым полотенцем.
— В общих чертах, — насторожился Швед. — А что?
— Да так, — пожал плечами Завулон. — Еще один монгол йокодзуной стал. Семидесятым.
— Рад за него, — осторожно ответил Швед и повесил полотенце на штатный гвоздик.
— Он на год старше Хакухо. А йокодзуной стал только сейчас. На пять лет позже. И знаешь, почему стал?
— Почему?
— Потому что не сдавался. И пахал. Пахал как проклятый.
Завулон сидел, склонив голову, и глядел в пол, а потом вдруг посмотрел Шведу прямо в глаза.
— Запомни это, Швед.
Швед застыл под этим взглядом. Ему показалось, что Завулон скажет еще что-нибудь банальное, что-то вроде: «Я на тебя рассчитываю» или «Смотри не подведи», но Завулон не сказал больше ни слова. Только головой коротко дернул — пойдем, мол, к остальным, наверх.
И они пошли.
Борщ вполне удался, как выяснилось примерно через час.
Вторично Завулон отозвал Шведа в сторонку, когда уже начало смеркаться.
— А скажи-ка, Швед, — спросил Завулон с ленцой, — ты для кого в последние годы лицензию пытался выхлопотать?
— Какую лицензию? — в первый момент не понял Швед.
— На инициацию.
Швед даже растерялся — он совершенно не ожидал подобного вопроса.
— Ну… друг у меня есть, — начал объяснять он. — Саня Перебасов. Друг детства. Не разлей вода были. Пока меня не инициировали.
— Твое левое воздействие с ним как-нибудь связано? Когда тебя на выездной коллегии песочили, лет восемь назад?
— Связано, — подтвердил Швед. — Тот, кого я вылечил, — отец этого друга.
