— Как самочувствие, Юрий Артёмович? — спросил мужчина, без приглашения занимая соседнее кресло.
Солдаты, в отличие от него, свои седалища приземлять не стали. Они расположились чуть позади меня, беря в полукольцо. Да еще и встали так, чтобы в случае чего не попасть под огонь товарищей. Их напряжение читалось даже сквозь толщу боевых костюмов. Сведенные судорогой пальцы на цевьях «Кос», неестественные позы, подчеркнутая осторожность в каждом движении. Они боялись меня. Даже безоружного и практически голого…
— Прекрасно, — благосклонно кивнул я незнакомцу. — Чувствую себя так, словно заново родился.
— Ну, собственно, именно это и произошло, — позволил себе вежливую улыбку собеседник. — Надеюсь, вы не имеете к нам никаких претензий? Ни по условиям вашего, кхм… перерождения, ни по обстоятельствам гибели.
— А к «вам» — это к кому?
— К правительству Российской Федерации, — невозмутимо пояснил белохалатный гость.
— О, вот даже как. Ну, пожалуй, что не имею. Разве только…
Я резким движением вцепился в подлокотники и наклонил корпус, словно пытался вскочить на ноги. Но с кресла так и не встал. А вот четверка солдат за спиной уже вскинула свои модифицированные «Косы», беря меня на мушку.
— Это был крайне неосмотрительный поступок, Юрий Артёмович! А если бы в вас выстрелили⁈ — строго отчитал меня собеседник. Внешне он старался сохранить невозмутимость, но мой острый взгляд отметил, как на его лбу выступили мелкие капельки испарины.
— Не они первые, — проказливо улыбнулся я. — Зато мне сразу стало понятно, в каком статусе я у вас нахожусь.
— И все-таки, вы сделали неверные выводы, — заметно расслабился мужчина, когда осознал, что я не собираюсь творить глупостей. — Позвольте вам объяснить, чтобы между нами не возникало недопонимания…
— А можно я спрошу первым? — перебил я его.
Визитер на секунду подзавис, сведя брови на переносице. Но потом его лицо разгладилось.
— Хорошо, — наконец согласился он. — Полагаю, это даже ускорит вашу реабилитацию. Что вас интересует?
— Сколько лет я был… эм-м-м… мертв? — выдал я первое, что меня заботило.
Мужчина в белом халате протяжно вздохнул и поджал губы. Он явно ждал этот вопрос, но в последний момент будто бы усомнился, что на него следует отвечать.
— Ваше тело было законсервировано тридцать один год назад.
— Фьюу-у, — озадаченно присвистнул я. — Давненько. Больше, чем даже я на свете до этого прожил.
— И вы совсем не ошарашены таким известием? — с подозрением прищурил веки переговорщик.
— Вокруг меня нашлось достаточно намёков на это, — пожал я плечами. — Например, вон тот супер-аппарат на столе. В мое время таких точно не делали. Или, думаете, я не заметил костюмчики у вашей охраны? Если честно, глядя на них, я боялся услышать, что прошло лет пятьдесят или даже сто.
— Но вы же понимаете, что у России были причины с крайней осторожностью подходить к вашему воскрешению? — осуждающим тоном поинтересовался у меня собеседник. — То, что вы устроили и та сила, которую обрели, заставляли руководство нервно икать при любом упоминании вас еще долгие годы.
— Да-да, можете не объяснять. — пренебрежительно помахал я ладонью. — Куда интереснее, почему же руководство всё-таки решилось меня вернуть.
— Что ж, ваши когнитивные способности в полном порядке, как я погляжу, — вынес вердикт мужчина. — Вы задаете правильные вопросы, и это меня радует. Признаюсь, я волновался, что после столь длительного пребывания в неживом состоянии ваш дар не сумеет восстановить тело. Поэтому я могу объяснить вам, какое…
— Стоп-стоп-стоп! — совсем неучтиво перебил я визави. — А как же мои вопросы?
— Ах, простите, виноват, — ничуть не обиделся он. — Что вы хотите еще узнать?
— Что с моей мамой? — спросил я, не питая особых надежд.
— Она умерла, — сухо подтвердил мои опасения визитер.
— Давно?
Глазные яблоки мужчины задвигались, словно он читал невидимый для меня текст. А на линзах его очков мне почудилось мельтешение крохотных полупрозрачных проекций.
— В позапрошлом году.
— Совсем чуть-чуть не дождалась меня, — с сожалением покачал я головой.
— Что-нибудь еще вас интересует? — гость остался практически безучастным к моим горестям.
— Ага, — волевым усилием я задвинул печаль на задний план. — Скажите, товарищ незнакомец, отчего мой дар заснул? Я понимаю, что вы, скорее всего, инфестат. Но не чувствую вас. Как, собственно, не могу достучаться и до своей внутренней тьмы. Раньше я слышал её даже в состоянии глубокой гипонекрии. А теперь… я будто стал похожим на обычного человека.
— Меня определенно радует ваша наблюдательность! — воодушевленно потер ладони сидящий напротив мужчина. — Дело в том, что технологии в области некробиологии за прошедшие десятилетия совершили поистине титанический рывок. Не стану скромничать, но я внёс в сей процесс немалую лепту…
Глаза визитера сверкнули самодовольством под стеклами очков, и я вдруг поймал себя на мысли, что вот уже десяток минут катаю в памяти образ человека, которого мне напоминает этот умник.
— Пардоньте за мое любопытство, а ваша фамилия, случайно, не…
— Секирин, — опередил меня инфестат. — Дамир Сергеевич Секирин. Сын того самого…
— Хе-хе, — неожиданно для себя развеселился я. — Хотел бы я видеть рожу Аида, узнай он о том, как поживает его сынишка. А то он ради вас чуть целую общемировую революцию не устроил…
— У вас еще будет такой шанс, — сквозь зубы процедил собеседник, не разделивший моего приподнятого настроения.
Мужчина помрачнел и как будто бы стыдливо покосился на четверку бойцов за моей спиной. Вероятно, комплекс вины не чужд подросшему мальчишке. Возможно, он потому и кинулся с таким фанатизмом двигать отечественную науку в сфере некроэфира, лишь бы вымолить у общества прощение за грехи его отца…
— Да ну⁈ Вы и его собираетесь выдернуть из мира вечного сна⁈
Вот теперь я действительно удивился. Это что ж у них тут в будущем творится, если они решили воскресить неуправляемое оружие массового поражения?
— Не собираемся. Процесс уже запущен.
— Хм, ладно, дело ваше. Надеюсь, вы отдаете себе отчет. Но так что там с технологиями? — вернулся я к первоначальной теме, видя, что сын Аида не особо горит желанием продолжать беседу об отце.
— Если коротко, то после череды исследований и экспериментов, я смог выявить область в головном мозге, которая отвечает за взаимодействие человеческого разума и дара, — уже с куда большим энтузиазмом произнес Дамир Сергеевич. — Вы помните тот момент, когда вас покинули сновидения, Юрий?
— Не-а. Я спать в целом перестал. Резко.
— Хм-м… нетипичная ситуация. Но, как бы там ни было, именно сны помогли мне определиться с областью поиска. Я прекратил распылять внимание на все отделы мозга, сосредоточившись на одном лишь гипоталамусе. И именно в нем я обнаружил замо́к, способный отрезать инфестата от его дара. И только спустя четыре мучительно-долгих года мне наконец-таки удалось на практике запереть эту дверцу! Вскоре были проведены и первые опыты на инфестатах, прошедшие просто блестяще. Операция, которая с вероятностью в девяносто пять процентов убьет обычного человека, на одаренных проходила с нулевой летальностью. Мы научились вживлять миниатюрные био-чипы, продуцирующие или, вернее сказать, постепенно перерабатывающие цереброспинальную жидкость в несколько иной состав. Отличия от эндогенного ликвора были настолько ничтожны, что даже дар инфестата, крайне негативно реагирующий на любые изменения в организме и стремящийся их ликвидировать, попросту их не заметил. Однако же обновленная жидкость избирательно затрудняет водно-электролитный гомеостаз в продолговатом мозгу и префронтальной коре. И вследствие этого реципиент полностью теряет способность управлять некроэфиром, но сохраняет остальные когнитивные функции…
Когда Секирин говорил о своих достижениях, то прямо расцветал. Похоже, наука действительно была его коньком и величайшей слабостью. И своей профессией он гордился по-настоящему.
