Мои спутники тоже были слегка раздражены и находились в различных степенях недовольства. Мужики сидели молча, потупив глаза, и только пальцы выдавали их напряжение, постукивая по колену, ну а по моим женщинам можно было писать картину — «Две разъяренные торговки рыбой». Того и гляди вцепятся в глаза недругу. Недругом сегодня работал этот самый Федор Михайлович.
Он посмотрел на нас, слегка улыбнулся и вдруг мягко сказал:
— Достали вас, да? Вы уж извините, эти врачи-вредители такие гады! Ну всего наизнанку вывернут. Терпеть не могу попадать им в лапы. Постараюсь не отдавать вас им в руки более, чем это необходимо для дела. Вы же понимаете, что для государства очень важны опыты с мутацией, которая может произойти от введения вашей крови в организм добровольцев. Вы только представьте — государство, в армии которого имеются такие люди, как вы! Впрочем, я еще не знаю — какие ВЫ люди. Итак, давайте знакомиться. Меня вы знаете — я полковник Серов, Федор Михайлович. Ну а вы… Василий, Мария, Василиса, Петр и Сергей. Кто из вас маги? Насколько знаю — двое, Василий и Мария. Василиса? Пока нет? Ну, надеемся, что да. Вы же тоже «заражены» магией. Ну а вы их охранники, по крайней мере, они вас так называют. Итак, откуда вы сюда прибыли? Насколько я знаю, Василий ранее был подвержен амнезии. Память вернулась? — взгляд полковника стал острым и колючим. Я насторожился и решил не выдавать всей правды.
— Почти. Что-то вернулось, что-то нет. Кстати, не обольщайтесь насчет магов. Таких, как я, практически нет. У меня уникальная мутация — почти все маги могут работать с магией, только используя «катализаторы». Магические ингредиенты. И еще — совсем не все мутировавшие становятся магами. Многие, но не все. И совсем не все становятся сильными магами, которые могут выполнять заклятия высших уровней. А чтобы кто-то умел перемещаться между мирами — такого я вообще не знаю.
— Кстати, а как вы это делаете? Заклинанием?
— Нет. Я же сказал — способность у меня такая, после мутации. У нас это называется «магическая лотерея». Никто не может сказать — кем он станет после мутации. Все наши люди заражены магией. Мутация начинается неожиданно — иногда в детстве, иногда под старость. Иногда вообще не начинается. И кто получится, какой мутант — предсказать невозможно.
— Тек-с, тек-с… значит — десант из вашего времени нам не грозит. Это уже хорошо. Так зачем вы сюда забрались? Да еще такой большой компанией? И как? Если перемещаться можете только вы, Василий. Что-то не складывается картинка, — полковник переместил взгляд от стола к моему лицу. Колючий взгляд, напряженный. Ох, не прост ты, Федор Михайлович, очень даже не прост.
— Я могу захватить с собой тех, кто меня касается. Больше никого. А забрались зачем — нам пришлось переместиться. Обстоятельства заставили. Личные. Вот я с моими помощниками и переместился. Долго рассказывать.
— А мы и не спешим, — вкрадчиво ответил Серов, — расскажите-ка, какие обстоятельства вас заставили переместиться в наш мир. Может, вы маньяк, убийца какой-то. Мы же должны знать, с кем имеем дело?
И я начал рассказывать. Все, что придумал, пока лежал в ванне. Единственным слабым местом у меня было появление Сергея и Петра. Но я обосновал их вербовку тем, что обещал им сладкую жизнь в другом мире, что им надоело работать — милиционером и бойцом спецназа, и они пожелали много зарабатывать и сладко жить — в роли моих телохранителей и помощников. Звучало слегка неубедительно, но проверить-то все равно нельзя. Главное, нельзя было сказать, что они находятся у меня под контролем. Ни в коем случае нельзя.
Рассказывал я около часа. Стараясь опускать «ненужные» подробности. Полковник внимательно слушал, иногда перебивал вопросами, которые ставили меня в тупик, например, сколько стоит проезд на такси или что нарисовано на десятитысячной бумажке. Честно, никогда не задумывался — что там нарисовано. Плевать мне на это с высокой башни. Зеленая, написано «Десять тысяч рублей», и все тут. Расспросил полковник и о политическом устройстве мира, страны — слушал, потупив голову, — здесь он вопросов почти не задавал. Затем перешел к нашим способностям. Тут уже требовалось другое помещение, о чем я ему и сообщил.
— Зачем? — не понял он.
— А чтобы ненароком ваш кабинет не разнести.
— Что, так серьезно? — поднял он левую бровь.
— Да, именно так и серьезно, — повторил я, стараясь, чтобы лицо мое выражало лишь деловитость и правдивость в высшем ее проявлении. Представление, конечно, я мог бы устроить и здесь. Только вот зачем?
Длинный коридор, с лампами дневного света на потолке, ряды дверей по бокам, из которых изредка выглядывают любопытные лица людей в белых халатах и тут же прячутся, видя недовольное лицо полковника.
Несмотря на свою тщедушную внешность, похоже, что он тут является непререкаемым авторитетом. Боятся его. Есть в нем что-то такое… жесткое, стальное — не человек, а робот.
Коридор закончился лестницей, ведущей куда-то вниз, в подвал. Полковник толкает тяжелую стальную дверь, мы, не задавая лишних вопросов, шагаем за ним. Один пролет, другой, третий — глубоко засунули испытательную лабораторию — если это она.
Внизу — такой же коридор, длинный, теряющийся за поворотом. Похоже, что внизу помещений гораздо больше, чем вверху. Прячут от бомбежек? Так от ядерной бомбардировки все равно не убережет. А кто сказал, что помещения здесь и заканчиваются? Уровней может быть сколько угодно. И вполне вероятно — есть выходы в тоннели метрополитена. По крайней мере, я читал о чем-то подобном.
Закончился наш путь (как-то гадко — закончился путь! В последний путь… тьфу-тьфу!) в большой комнате с металлическими стенами. Застекленные кабинки с торца комнаты. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это самое «стекло» имеет толщину не менее двадцати сантиметров! Я такое толстое стекло никогда не видал. Кварцевое? Просвинцованное? Эти товарищи хорошо подготовились к экспериментам. Только что за эксперименты здесь проводятся?..
Пол металлический, по бокам комнаты что-то вроде стоков, канавок. Брррр… как похоже на газовые камеры в фашистском концлагере! Я никогда их не видел, но представлял себе, что они так и должны выглядеть. Гладкий металлический пол для облегчения уборки, герметичные двери. Никаких окон — да и какие окна под землей?
Полковник с усмешкой наблюдал за нашими лицами, потом, хмыкнув, спросил:
— Что, страшно? Небось газовые камеры в голову пришли? А это и есть газовая камера. Столько тут животин погибло — уму непостижимо. А что — думаете, только немцы вели исследования с газами и другими отравляющими веществами?
