Происходит это в разгар подготовки к сессии, так что явление бравых офицеров и призывы арестованных к борьбе с тоталитаризмом чешуйчатых похожие на зомби студенты встречают без энтузиазма. Провожают бьющихся в оковах парней сонными взглядами и расползаются по делам: обедать, в библиотеку, на тренировки, лекции, зубрить конспекты.
Даже как-то жалко борцов с системой: у них последние мгновения свободы, а всем на их «великую жертву во славу свободы» глубоко плевать, потому что пора сдавать рефераты, доклады, лабораторные и учить билеты.
Да-да, билеты здесь тоже есть.
***
Моё близкое знакомство с сенешалем Лофтийского кантона Эдмундом начинается раньше, чем мне хочется: а кто ещё захочет взвалить на себя уроки политики с практическими задачами, когда в разгаре подготовка к сессии? Даже если это близкое знакомство – «подарок» других архивампиров за то, что мы с Санаду настоящие паиньки. А может, не подарок, а проверка меня на стрессоустойчивость.
Но такова цена за отношения с главой кантона. Так что приходится слегка поднапрячься, ведь после сессии и ритуала призыва предмета (если соберусь себя пробовать в этой стезе) мне предстоит впервые официально выйти в свет.
Эдмунда откровенно жалко – он, как я быстро понимаю, просто перфекционист, а таким людям (даже когда они очень выносливые вампиры) тяжело работать с подобными Санаду. И в их связке я, очевидно, буду переходником, смягчающим для Санаду нудность Эдмунда, а для Эдмунда смягчая юмор и непоседливость Санаду.
Потому что чувства юмора у Эдмунда нет совсем, и его стойкость на должности сенешаля Санаду вызывает невольное уважение: вот это сила воли! Вот это терпение!
Ещё бы понимания от него добиться, что сейчас мне важно не дела Лофтийского кантона изучать, а к экзаменам готовиться, цены бы ему не было.
***
На экзаменах всеобщее напряжение прорывается в нескольких происшествиях: Раштар в порыве эмоций проламывает рогами стену, у пары студенток случается нервный срыв, а подросший до размера кошки Цезарь наводит шорох у алхимиков.
Зато некроманты внезапно получают неожиданно лёгкие задания, потому что молодой папочка Огнад слишком занят малышом и созданием зомби-игрушек, чтобы возиться со студентами. А Эзалон и Санаду ставят мне «Отлично» по менталистике просто потому, что номер билета пятый, а я всё равно в следующем году обучение продолжу, так что им лень лишние десять минут тратить на проверку моих знаний. Но ведь я готовилась!
Но есть и более приятные моменты: архивампиры соглашаются с тем, что репутация Санаду не пострадает, если он, как соректор, отметит завершение экзаменов во «Вкусной закуси», и мы с радостью пользуемся их сговорчивостью, чтобы посидеть в сумрачном уюте и потанцевать среди набившихся в весёлое заведение гостей.
***
Три дня после этого Санаду отрабатывает послабление в режиме воздержания: участвует в ревизиях и распределении грантов на обучение.
В Академии в это время царит суета: большая часть студентов разъезжается по домам, но некоторые остаются для ритуала призыва: те, кто не справились в прошлый призыв или не были для него достаточно сильны. Есть у эёранских магов традиция обзаводиться живыми инструментами в форме каких-либо предметов, щитов или оружия. К такому типу относится вреднючая корона Санаду.
О ней я думаю, когда, передав ему в руки растолстевшего на магии Цезаря, спускаюсь в подземный зал призыва: корона хороша для обозначения статуса. Правда, инкогнито носить её не получится – слишком уж приметная. Но всё равно хороша, правда, я бы предпочла что-нибудь более практичное, что можно носить скрытно.
Эти мысли проскальзывают, когда я повторяю речитатив заклинания на неведомом даже драконам языке.
Призванные похожи на своих призывателей хотя бы одной чертой характера. И часто агрессивно реагируют на пленение в физическую форму, но сформировавшаяся от моего заклинания кристаллическая корона новое состояние воспринимает спокойно. Она не устраивает мне испытаний, не молчит гордо в ожидании, когда я подберу к ней ключик.
Ещё до того, как покидаю подземный зал, она лаконично сообщает: «Можешь называть меня Тихоня. Я защищаю».
– От чего? – сразу интересуюсь я.
«От всего, – сообщает Тихоня. – И могу маскироваться под тиары и заколки».
Сразу понимаю, что мы сойдёмся.
Наверх выхожу с улыбкой. Санаду тоже расплывается в улыбке, наши взгляды встречаются, и весь мир снова отступает.
– Ну вот, а ты не хотела пробовать в этом году, – он картинно мною любуется. – Ты просто создана быть венценосной особой.
– Льстишь в надежде, что я вместо тебя с Эдмундом поработаю?
– Да как ты можешь такое думать? – Санаду прикладывает ладонь к груди. – От всей души говорю, от всего сердца.
Торчащий у него под мышкой Цезарь фыркает.
– А, ну, то есть помощь с Эдмундом тебе не нужна? – нарочито задумываюсь я.
– Я такого не говорил, – игриво возмущается Санаду. – Даже не понимаю, каким логическим путём ты прошла, чтобы сделать такой вывод из моих слов.
– Тебе обрисовать этот путь полностью? – приподнимаю бровь.
Пока мы пререкаемся и кокетничаем, всё больше студентов проходят процедуру призыва. Не все удачно, даже те, кто пробуется второй раз. Особенно нервничает Валарион – у него это вторая попытка, и прошлая сорвалась из-за проблем с магией. Но, наконец, до него доходит очередь, и он получает свой характерный для боевых магов меч, после чего мы, наконец, отправляемся праздновать удачное завершение призыва.
***
А через две недели меня настигает моё личное испытание: представление как невесты Санаду и бал в честь помолвки. Гости – самые значимые подданные Лофтийского кантона и правители других государств, в том числе дочь Санаду Анастасия и её супруг. Причём всех мне приходится выучить заранее, как и известные связи между всеми этими персонами.
Как же хорошо и спокойно было на домашней церемонии, и как ярко, многочисленно и помпезно всё происходит в кантонах. На бал я являюсь в Тихоне, изображающей из себя платиновый гребень с нежно лиловыми, в комплект к платью, цветами из драгоценных камней. С высокомерным Цезарем на плече. И с Санаду под руку.
Он гордо выводит меня в просторный зал, стены которого изображают стволы деревьев, набранный из кусочков камней пол – траву, а купол потолка, опутанный лепниной в виде веток и листьев, сияет ярким голубым небом.
Всё это немного напоминает дану. Визит к ним, кажется, случился вечность назад, и сейчас не время о нём вспоминать.
Санаду представляет меня всем, после чего ко мне начинается паломничество гостей. Я любезна, помню всех без подсказок Санаду, не всматриваюсь в драконов (мне они не кажутся такими уж буйными, но архивампиры просили им в глаза не смотреть, поэтому изображаю скромницу), держу дистанцию с оборотнями, любезна, но немного отстранена с людьми, чопорна аки вампир – короче, держу марку «приличной будущей архивампирессы», и даже постное лицо Танарэса и его взгляд «Никогда не прощу за то, что вы не отдали мне Мару» не может нарушить моего царственного спокойствия.
И, конечно, не обходится без разговоров. Политические приёмы – это сплошные разговоры, даже потанцевать нам с Санаду удаётся всего два раза: на открытие танцев и на закрытие, потому что традиция.
Это очень-очень правильное поведение.
А вечером мы грабим свой собственный погреб и, прячась от слуг и страдающего бессонницей Эдмунда, прыгаем по кроватям замка, выискивая самый пружинистый матрас. Побеждает матрас в апартаментах Санаду – там мы до самого потолка допрыгиваем. Это ожидаемо, но мы же должны были проверить, вдруг в какой-нибудь другой комнате матрас пружинистее?
– Мы не проверили матрас Эдди, – патетически шепчет Санаду, когда мы привязываем ленту победителя на его кровать.
