Потускневшие от стыда леразийцы наконец удалились, проклиная свою работу, а доктор так и не вернулся.
— Венька, ну куда ты запропастился?! — не выдержав, первым вышел на связь Станислав.
Вениамин сперва громко рыгнул, а потом виновато попросил:
— Стасик, может, вы меня уже на обратном пути подберете? У нас тут небольшой… гык!.. — На этот раз доктор успел прикрыть рот ладонью. — …Научный диспут!
— Вижу, — вздохнул Станислав. — Ты уверен? Мы только к ночи, а то и к утру вернемся! Не верю я в их шестичасовой монтаж, хорошо если в двенадцать уложатся.
— Ничего, в крайнем случае в арестантской камере переночую, — заверил друга Вениамин. — А если срочно понадоблюсь, свисти — прилечу с ближайшим кораблем.
Капитан укоризненно просвистел пару тактов траурного марша и отключился.
— Все, ребята, стартуем.
— А док где? — удивился Тед.
— Оздоровляется, — ворчливо, но честно ответил Станислав. — Ладно, сегодня мы вполне без него обойдемся… — Капитан перевел взгляд на разноцветные носки, с такой поспешностью переместившиеся под пульт, что Тед чуть не рухнул туда целиком. — По крайней мере, очень на это надеюсь!
* * *
Леразиец сунул в бутылку длинный, свернутый трубочкой язык — и застыл с полуприкрытыми глазами, слабо подрагивая горловой перепонкой. С интересом наблюдающий за ним Вениамин по-простому глотнул из горлышка и поморщился.
— Хорошая вода. Вкусно щиплет, — наконец заключил леразиец, вытащив язык из наполовину опустевшей бутылки. — И такой тонкий букет сульфатов!
Доктор польщенно заулыбался, хотя сам терпеть не мог минералку, да еще сильногазированную. Но законы леразийского гостеприимства требовали выкинуть не угодившее кому-то из гостей угощение, а Вениамин не для того тащил его через полгалактики. Тем более что это была не взятка таможеннику, а подарок другу — Вениамин познакомился с ним в свою недолгую, но бурную бытность военным врачом в армейском госпитале, где доктор Бобков следил, чтобы его пациентам правильно пришивали отстреленные части, а доктор Луг (крайне вольный перевод «обладатель зеленой шкуры с множеством цветных пятен») — чтобы у его пациентов они правильно отрастали.
В момент капитанского звонка коллеги с жаром обсуждали монографию некоего Т-Шиа О Ноча, который имел неосторожность посвятить свой труд сравнительному анализу леразийской и человеческой физиологий, за что сейчас огребал с обеих сторон.
— Ты представляешь, он написал, будто хеликсоидная железа способна жатировать по семь грамм буксина в сутки! — горячился Луг, на которого пузырьки углекислого газа действовали подобно алкоголю. — Он вообще хеликсоидную железу видел?!
Вениамин тоже не имел чести быть знакомым с этим достойным органом, но возмущенно поддакивал:
— А глава про печень?! Там вообще перл на перле, особенно насчет успокоительного массажа!
Луг сочувственно потрепал его хвостом по голени, искренне полагая, что печень находится где-то в том районе.
Благодаря Станиславу злосчастный Т-Шиа О Ноч перестал икать, линять и шелушиться — или что там крамарцы делают, когда их поминают всуе. Беседа свернула в другое русло.
— Жаль, что вы у нас только пролетом, — сокрушенно сказал Луг, откупоривая очередную бутылку. — Я мог бы взять выходной в счет репродуктивного отпуска и показать тебе свою колонию, инкубаторную пустыню и публичное кладбище, по тридням туда как раз завозят свежих усопших. Думаю, тебе будет интересно посмотреть на их разделку.
— Несомненно, — пробормотал Вениамин, далеко в этом не уверенный. — Но, к сожалению, нам надо спешить. Ниш-ниш ждут на Короне не позднее завтрашнего полудня, он и так уже странно попахивает.
— А дальше вы куда?
Вениамин задумчиво побулькал отхлебнутой минералкой — причем чем дальше, тем меньше ее хотелось глотать.
— В Большое Магелланово Облако, если капитан других срочных заказов не наберет.
Леразиец резко раздул многочисленные подкожные мешки, чешуя над которыми встопорщилась, обнажив ярко-малиновую кожу. Вениамин знал, что это всего лишь признак сильного волнения, но ему все равно захотелось хлебнуть чего-нибудь покрепче двуокиси углерода. Впечатление было такое, будто собеседник покрылся огромными аллергическими волдырями и вот-вот лопнет.
— Но это же мертвая зона, там опасно!
— Да нет, на поверку вполне себе живая, — усмехнулся Вениамин. — Мы туда уже пару раз летали, ничего особенного. Пожалуй, даже поспокойнее, чем в этой части космоса, там пиратов нет. Боятся нарваться на наффцев и алькуявцев.
— А вы не боитесь?
— Ну, наффцы вполне цивилизованные, хоть и отказались подписать мирный договор — это противоречит их религии. Аалькуявцы первыми никогда не нападают.
— Тем не менее в прошлом году наш флот потерял в Магеллановом Облаке четыре корабля, причем мы до сих пор не знаем, что с ними случилось! — не успокаивался Луг.
— В космосе вечно что-то с кем-то случается, — философски заметил доктор. — То прыжковый двигатель посреди червоточины сбойнет, то шальным метеоритом стукнет. За год только в нашей Галактике гибнет около тысячи человек и несколько десятков кораблей. Просто наффцы отказываются сотрудничать с нашей полицией и спасателями, даже инфотрансляторы не позволяют устанавливать, а неизвестность пугает сильнее самой ужасной катастрофы. Но, уверяю тебя, на этой трассе мы рискуем ничуть не больше обычного.
Леразиец постепенно сдулся и побледнел, но чешуйки так до конца и не пригладились.
— Тогда удачи тебе, мой друг, и твоим друзьям, и родственникам твоих друзей, чтобы им не пришлось отбрасывать хвосты в знак скорби! — высокопарно пожелал он, вежливо забирая у гостя бутылку и вручая новую, только что открытую. — У людей, кажется, в таких случаях принято наполнять емкость до краев и залпом выпивать ее до дна?
Вениамин не удержался от сдавленного стона: в отобранной бутылке оставалось всего несколько глотков выдохшейся воды, и он собирался цедить ее до конца встречи. Но быстренько придумать убедительную отговорку не успел, и пришлось, вымученно кивнув, убеждать уже себя, что минералка гораздо полезнее коньяка, а здоровье требует жертв.
* * *
На космодроме «Космический мозгоед» уже поджидала монтажная бригада с пирамидой контейнеров, и такая оперативность Станислава несколько напугала. Складывалось впечатление, что шоаррцы полгода пытались заманить добровольцев для испытания своей «друг-пушка», а тут какие-то дураки сами напросились, надо скорей хватать!
Идти на попятный было поздно. Капитан перевел продавцу оговоренную сумму, в процессе несколько раз уточнив у командующего бригадой авшура, правда ли, что если в течение месяца клиента «грустить новшеств», то фирма безропотно все отковыряет и вернет деньги.
— Ой, ну шо ви так суетитесь за ту обвеску? — Авшур ловко выдернул у Станислава планшет в следующую миллисекунду после заключения сделки. — Да через месяц ви полюбите ее больше вашей дражайшей супруги!
— У меня нет супруги, — буркнул капитан.
— Так тем более! — не смутился авшур.
Вживую отражатели оказались еще более причудливыми и громоздкими, чем на макете. Фирма не обманула, подобрала краску нужного тона — правда, перламутровой текстуры, но если нарочно не присматриваться, в глаза не бросается. Шоаррцы с энтузиазмом принялись за работу, мухами бегая по корабельной обшивке на молекулярных присосках и бодро щебеча. Каркас обвески расползался по корпусу, как стрелки инея.
Станислав спрятался в каюте, не в силах наблюдать за надругательством над своим кораблем, и, пока есть возможность, сделал все необходимые звонки — в ближайшие две, а то и три недели связи с обитаемым космосом у транспортника не будет, клиенты начнут нервничать, а друзья беспокоиться. В Магеллановом Облаке отсутствовал даже инфранет, не говоря уж о межпланетке. Наффцы почему-то очень трепетно относились к информации и передавали ее только лично, максимум — по узконаправленным защищенным каналам. Это создавало торговцам и перевозчикам определенные трудности, зато давало подзаработать на свежих новостях, да и вообще — первые земные корабли болтались в вакууме годами, и ничего. Дело привычки.
Самый важный и трудный звонок капитан оставил напоследок.
К коммуникатору долго не подходили, Станислав уже хотел отменить вызов, гадая: его не слышат или игнорируют?
Потом заставка в вирт-окне все-таки сменилась трансляцией со свинофермы, на которую ворвался псих с циркулярной пилой, — по крайней мере, из динамиков хлынули соответствующие звуки.
При ближайшем рассмотрении ферма оказалась маленькой кухонькой, в которой действительно наличествовал псих, и его вид тянул уже не на посттравматическое расстройство, а на параноидальную шизофрению или даже маниакальный синдром в острой фазе.
