Брежнев развел руками — Ну если смотреть с такой точки зрения, то тогда надо все миллионники взять на учет и внести в планы пятилетки строительство в них Метрополитенов, хотя и встанет нам в копеечку!
Мазуров поддержал Устинова — Правильно, в Тбилиси метро построили, в Баку достраивают, в Киеве оно тоже есть, а в Минске нет. Непорядок, Леонид Ильич. Кавказу строим, а белорусский народ своего метро не имеет! В Риге с ее населением восемьсот тысяч человек решили метро построить, а Минск вот-вот выйдет на миллионный уровень! Может быть мы в Риге пока проект метрополитена заморозим лет на десять минимум? В первую очередь нужно о своих славянах думать.
Воронов разлил всем настойки и предложил тост — Правильно говорит товарищ Мазуров! Сначала нужно у себя в России такие дорогостоящие проекты строить. Минск, Новосибирск, Свердловск, Казань, Горький, Красноярск — в этих городах в первую очередь необходимы постройки метро. А Рига действительно, подождет. Слишком много мы в Прибалтику уже денег вложили.
После бани мы разошлись спать. Отапливались огромной русской печью только два номера, в которые набились члены Политбюро, большинство которых легли на пол на медвежьи и лосиные шкуры. Остальных распределили по деревенским домам, где они устроились на полу на шкурах.
Я проснулся первым и, стараясь не разбудить ребят из охраны генсека, тихо поздоровался с вставшими хозяевами избы, наскоро умывшись снегом, позанимался во дворе Тайцзицюань, готовясь к встрече с самым крупным хищником Руси. Деревня постепенно просыпалась. Блеяли козы, кудахтали куры, которые находились в утепленных клетях.
Ну вот! Мои занятия привлекли ребят из девятки и местных жителей, которые негромко комментировали мои занятия.
Я взял рогатину, древко которого было обмотано кожаными ремнями, которые не позволяли оружию скользить в руках. Под наконечником крепился своеобразный бунчук из конского волоса, который препятствовал попаданию крови на ратовище. Наконечник рогатины назывался также «рожон». В известной поговорке «лезть на рожон» имелась ввиду именно рогатина. В отличие от копий, рогатины имели больший вес и более толстое древко из твёрдых пород дерева. Рогатина, таким образом, являлась увеличенным, усиленным и утяжелённым копьём. Ратовище моей рогатины достигало моего роста. Древко я вытесал сам, насадив на него выданное мне их запасника Оружейной палаты листовидное лезвие рогатины, украшенное серебром и золотом. Вес лезвия был примерно около килограмма. Перекладину я так же изготовил и закрепил сам. Я выполнил комплекс ушу с копьем, настраиваясь на убийство опасного и непредсказуемого зверя. На поясе у меня висел настоящий медвежий кинжал Самсонова длиной клинка тридцать сантиметров, обоюдоострый клинок, заострённый к концу и с кровостоками по бокам так и просился в руку.
Наскоро перекусив, все собрались в вертолете и тот доставил нас опять на берег реки, от которой мы на снегоступах направились к берлоге. Минут двадцать по лесу и мы вышли к убежищу медведя. Берлога находилась под огромной сосной. Все охранники, вооруженные автоматами Калашникова, встали подковой позади меня. За автоматчиками с карабинами стояли члены Политбюро. Воронов на кинокамеру приготовился снимать охоту. Я поудобнее взял рогатину, хорошенько утоптал снег на площадке три метра в каждую сторону и выполнил упражнения на дыхание и концентрацию. Дав сигнал егерю, я сосредоточился на еле заметном сугробе, из которого шел пар от дыхания зверя.
Егерь взял трехметровый дрын и сунул его в берлогу, несколько раз успев в нее ткнуть своим бревном. Раздался рев и егерь едва успел отскочить в сторону, как сугроб буквально развалился и во весь рост встал трехметровый матерый самец, который опять взревел и шагнул на меня, не пытаясь встать на четвереньки. Я мысленно определил где у медведя находится сердце и ударил тяжелым копьем ему в левую грудину, копье вошло по самую поперечину, я упер его в промерзшую землю и достал кинжал. Зверь нелепо пытался меня достать своими лапами, я же оттолкнулся снегоступами от наста и прыгнул вперед, вгоняя свой кинжал в шею медведя. Предплечьем я отталкивал вверх его нижнюю челюсть, вгоняя раз за разом клинок в шею, обливаясь медвежьей кровью, которая хлестала как из бездонной бочки. Наконец медведь жалобно заревел и я отскочил назад. Медведь еще какое-то время стоял, затем повалился набок.
Я устало сел в снег, оттирая лицо от крови. Шапку, которая буквально пропиталась ею, я отбросил в сторону.
Брежнев подошел к медведю и с трудом с помощью егеря вытащил из него рогатину — Силен мишка! Порадовал ты нас, Юрий! Силен, силен! Шкуру убитого тобой медведя выделают и пришлют тебе в Ереван! Рогатину эту и кинжал оставь себе на память о этой охоте.
Кто-то из охраны предложил сфотографироваться мне возле убитого медведя и я, наскоро очистив кровь с оружия, с копьем в руке, поставив ногу на голову, улыбнулся в объектив.
Мао, вернувшись из Москвы, через четыре дня, трахая очередную девственницу, вдруг почувствовал как его сердце замедлило свое сокращение, резкая боль пронзила грудь и вождь Китая рухнул мертвым на завизжавшую от страха девчушку. Ближайшее окружение заподозрило отравление и для вскрытия пригласили лучших патологоанатомов. Их вердикт развеял сомнения — никаких признаков отравления. Скорее всего оторвался тромб.
Члены ЦК КПК после короткого обсуждения по инициативе новопринятого члена ЦК Хуа Гофэна решили бальзамировать Мао и построить ему мавзолей в центральной части площади Тяньаньмэнь в Пекине, причем мавзолей должен отличаться от московского размерами, и за образец был взят Мемориал Авраама Линкольна.
Хуа Гофэн в пятьдесят девятом году принимал активное участие в Лушаньском пленуме партии в качестве делегата от провинции Хунань. На съезде он предоставил подробный доклад о последствиях и результатах «Большого скачка» в провинции, в котором оправдал политику, проводимую Мао Цзэдуном. Вскоре после этого Хуа был назначен первым секретарём партийного комитета провинции Хунань. Всеми проблемными вопросами было решено заняться на следующий день.
Лю Шаоци пригласил Чжоу Эньлая встретиться тет-а-тет и тот согласился. Шаоци предложил чаю и некоторое время двое наслаждались ароматом и вкусом зеленого чая.
Эньлай задал прямой вопрос — Кто по твоему мнению должен занять место Мао?
Лю начал издалека — В Москве я встретился с председателем КГБ Судоплатовым. Он предрекал и мне и тебе смерть в случае, если Мао и дальше будет у власти. Причем он был уверен в своих словах, я это сразу почувствовал. Русские каким-то образом смогли узнать планы Мао в отношении нас с тобой! В следующем году ЦК должен был объявить меня виновным в «контрреволюционной деятельности» с исключением из партии и смещением со всех партийных и государственных постов. Затем еще через год смерть в тюрьме. А насчет тебя Судоплатов сообщил и вовсе страшное предсказание: у тебя впервые в семьдесят втором году будет обнаружен рак мочевого пузыря. У тебя при лечении должны быть высокие шансы на выздоровление; однако как ты знаешь, лечение высокопоставленных членов партии должно было быть одобрено Мао. Мао должен был приказать не сообщать тебе и твоей жене о диагнозе, не проводить никаких операций и не проводить никаких дополнительных обследований. Он обрек тебя на смерть, боясь конкуренции в партии и стране! Русские решили убрать этого тирана и дать нам жизнь, надеясь в благодарность улучшить с нами отношения, стать союзниками против капитализма Запада. Русские даже предложили нам одно из решений проблем, связанных с ростом населения — жесткий контроль за деторождением, у меня с собой целый комплекс мер, направленных на сдерживание роста населения, которое необходимо кормить и одевать.
Чжоу Эньлай направил свой палец в грудь своего соратника — Ты представляешь себе что значит, если рак у меня действительно подтвердится? Это будет однозначно подтверждением знания русскими будущего! Это невероятно, в случае подтверждения болезни нам нужно опять встретиться с этим Судоплатовым и постараться хоть толику узнать о том, как правильно развивать нашу страну. Значит русские каким-то образом ликвидировали нашего Мао! Интересно! А пока предлагаю привлечь на нашу сторону Чжу Дэ!
