– А, давай, – согласился Иван…
Они отвлеклись от игры, когда автобус, натужно рыча мотором, наконец-то тронулся с места. Иван отложил карты, посмотрел в окно. Отыскал взглядом Степана Михайловича, помахал ему рукой. Старик в ответ козырнул по-военному и почему-то погрозил пальцем.
А Ивану представилось вдруг, что провожать их у дороги собрались не живые люди, не благообразные старики и старухи, мужики и бабы, а ходячие мертвяки. Подумалось, что во всей деревне, возможно, давно не осталось ни единого настоящего человека; что каждый тут – мертвец, по-привычке, по-инерции притворяющийся живым, не знающий о случившейся собственной смерти. Даже бригадир Петрович с беломориной, даже улыбающийся Степан Михайлович – они все тут ходячие покойнички с давним долгим прошлым, но без всякого будущего. И даже черные от старости избы представились Ивану безнадежно мертвыми – в их погасших серых окнах ничего не отражалось, только пустота и унылая безнадежность.
Он отвернулся, испугавшись.
– Послезавтра на учебу, – напомнил всем Димка.
Автобус взревел на крутом повороте, по глубокой размякшей колее выбираясь из тихой деревни. Содрогаясь железным телом и заметно рыская из стороны в сторону, перемешивая колесами плодородную грязь, он упрямо тащил своих пассажиров в шумный уютный город.
ДОРОГА ЧЕРЕЗ АХЕРОН
Татьяна Томах
«Уазик» бодро подпрыгивал на ухабах. Дорога тоже прыгала и виляла в разные стороны, как потерявшая ориентацию обезумевшая змея. А по обочинам прыгали кривые маленькие березки, потряхивая пыльными листьями. Места этим березкам было всего ничего – узкая полоска между дорогой и стеной черных огромных елок. Вот они и старались изо всех сил, жались к песчаной ухабистой змее, несмотря на пыль, тянули тонкие веточки к солнцу.
В кабине и в моторе перекатывалось, дребезжало и грохотало – машина была готова развалиться на запчасти в любой момент, и, похоже, только выжидала подходящего. Например, максимального расстояния от населенных пунктов.
– Товарищ лейтенант, – прокричал Антон, еле удерживаясь на болтающемся сиденье и рискуя откусить себе язык на очередном прыжке.
– Да? – обернулся офицер. Глаза диковато блеснули на изможденном и запыленном лице.
– А у вас тут чего, соревнования? По гребле?
– По гребле, – буркнул лейтенант. – И по крабле.
– Чего? – изумился Антон.
– Бумс, – совсем уж странно закончил лейтенант. Оскалился кривой жуткой улыбкой, полыхнул безумным взглядом – и отвернулся.
* * *
– Левитан, – устало и невыразительно сказал майор, поднимая взгляд от бумаг. – Красивая фамилия.
– Так точно, – согласился Антон.
– Вольно, – воспаленные, меченные кровавыми кляксами глаза майора смотрели из-под отекших век со странным выражением. Не то оценивающе, не то вопросительно. Антону под этим взглядом вдруг стало неуютно и даже зябко. – Это, Петя, гребцы, которых мы просили. Из спортроты.
– Ага, – протянул лейтенант, дернул тощей шеей и восторженно уставился на новоприбывших.
Видок у лейтенанта Пети был тоже не сказать, чтоб особенно здоровый. Черные тени под лихорадочно блестящими глазами, ввалившиеся плохо выбритые щеки, грязноватая повязка на лбу с подсохшим кровяным пятном. Сквозь ядреный запах «Тройного» одеколона тянуло кисловатым духом перегара.
«Влипли», – тоскливо подумал Антон. Они тут, небось, все квасят по-черному. Поголовно. Во главе с начальником части. Самогон, а потом – мордобой. И так каждый вечер.
Впрочем, каких еще развлечений было ждать от маленького поселка с оптимистичным названием «Заря коммунизма». Антон покосился на карту за спиной майора, истыканную разноцветными флажками. Ну, так и есть. На севере эта самая «Заря». Синий флажок. На западе – какое-то поселение помельче. Желтый флажок. На юге – военная часть. Красный флажок. Вокруг – глухой лес. Райцентр в карту не поместился, до него сто километров по грунтовке. Да, между синим и желтым флажком – веер простых, криво-косо натыканных булавок. Символическое изображение коровьего стада?…
Антон покосился на невозмутимое Лехино лицо. Тот тоже с интересом разглядывал карту.
– Петя, у тебя кто сегодня на мосту? – Майор зажмурился, сжал виски узловатыми пальцами, потер глаза. Будто хотел проснуться, а никак не получалось.
– Дымко с ребятами, товарищ майор, – молодцевато отрапортовал лейтенант.
– Добро. Бери гребцов и катите…
– На объект?
– В лагерь. Пусть отдохнут до вечера. Да и бумаги пусть сперва подпишут.
– Есть! – гаркнул лейтенант. Майор поморщился и потер виски.
Бумаги оказались еще те. Антон прочитал их два раза подряд, увязая в замысловатых многозначительных формулировках. И так ничего и не понял.
– Э, – толкнул он локтем Леху.
Лехин взгляд был задумчив и далек. Впрочем, как всегда в последнее время. Будто он смотрел не на собеседника, а сквозь него. От этого спокойного внимательного взгляда брала жуть. Через некоторое время начинало казаться, будто тебя и вправду нет…
– Это, вообще, что? – тихо спросил Антон.
– Где?
– Вот. Психологическое оружие предполагаемого противника. Секретные боевые учения. Обязуюсь не разглашать и тэ пэ.
– А, – Леха, наконец, обратил внимание на бумаги, равнодушно скользнул глазами по убористым строчкам и старательно заскрипел ручкой.
Антон тяжко вздохнул, покосился на друга и принялся вписывать в странный документ свою фамилию.
* * *
Над покосившимися воротами выгибалась красная вывеска. Еще одна «Заря». И, конечно же, коммунизма. А как иначе. Правда, вторая буква на вывеске отсутствовала. Получалось – «Зря». А над первой буквой трудился дедок в драном ватнике – балансируя на кривой лестнице, он аккуратно прибивал лоснящуюся новой алой краской «З» к выцветшей доске.
– Привет, Харитоныч, – окликнул его лейтенант.
Дед дрогнул, выронил молоток, лестница опасно закачалась. В выпученных глазах обернувшегося старика мелькнул ужас.
– Э, ты что, – удивился Петя, придерживая лестницу.
Харитоныч моргнул, выплюнул в ладонь зажатые во рту гвозди, виновато заулыбался.
– Того-этого, поблазнилось, Петр Егорыч.
– А, ну тогда давай, работай дальше, – лейтенант подал ему молоток. – Гребцы приехали. – он кивнул на Антона с Лехой.
– О! – восхитился дед, совсем как пару часов назад сам лейтенант. – Соколики! Того-этого…
Антону даже показалось, что в восторженном стариковом взгляде блеснула слеза…
«Что здесь происходит-то вообще?» – встревоженно подумал он, шагая в ворота следом за лейтенантом Петей. Харитоныч умильно смотрел им вслед, нежно прижимая к груди молоток…
Дорожка, посыпанная мелким гравием, огибала трибуну с мачтой и алым поникшим флагом и ныряла в тень невысоких елок. Эти, в отличие от диких лесных, казались маленькими, безобидными и пушистыми. Клумбы с крупными желтоглазыми ромашками чередовались с аккуратно подстриженными кустами шиповника. В серой щербатой чаше фонтанчика мирно журчала вода – каменный голубь, лукаво склонив голову, припал толстым клювом к серебристой струе. За деревьями мелькали бока разноцветных корпусов.
– Это санаторий, что ли? – потрясенно предположил Антон.
– Пионерлагерь, дубина, – поправил его Леха.
– Сам дубина. – Антон запнулся и удивленно уставился на приятеля. Леха улыбался. Впервые за… впервые уже черт знает за сколько времени. – А какого черта мы тут…
– Разговорчики, – хмуро бросил через плечо лейтенант.
На дорожке перед ними стоял мальчик. Рыжие растрепанные волосы, усыпанное веснушками лицо.
– Тебе чего? – строго спросил лейтенант Петя.
– Дяденьки, дайте гильзов, – улыбаясь во весь рот и сверкая щербиной на месте переднего зуба, попросил мальчик. И с готовностью протянул ладошку. – Или лучше патронов. Штоб бахнуло.
– Ну-ка, иди отсюда.
– Вам чего, жалко? Ну-у, дайте… Вы вон каждый вечер бахаете…
– Иди-иди…
– Это тут что такое? – раздался грозный окрик из-за елок.
– Ой, – сказал мальчик и нырнул за кусты.
По дорожке поспешала тетка в синем халате с метлой наперевес. Разглядев лейтенанта с солдатами, она сменила суровое выражение лица на умильное.
– Сыночки, – пропела тетка, перехватывая метлу поудобнее: ну чисто Баба-яга на взлете. – Защитнички наши. Родненькие…
– Тетя Дуся, – немного смущенно прервал ее лейтенант. – Покормить бы нам, гм… новых бойцов…
– Как не покормить. Идите за мной. – Тетя Дуся направилась вперед по дорожке и, вдруг обернувшись, бросила гневно: – Видали? – махнула метлой вверх. – Вывеска-то им чем не угодила, а?
Лейтенант опять почему-то смутился.
– Больше не повторится, – кашлянув, пообещал он. – То есть мы не допустим…
– Ага-ага, – закивала тетя Дуся и устремилась вперед, ловко раздвигая метлой еловые ветки…
Борщ был наваристый и горячий, щедро сдобренный ложкой густой желтой сметаны и щепотью душистого укропа.
