– То есть ты специально послала меня за ними, не сказав об их настоящих возможностях?
– Да.
– Ты что, какой-то безумный ученый, который ставит на мне эксперименты?
– Понимаешь, опыт показывает, что шрам, который получаешь в первой битве, не просто носишь всю жизнь. Ты будешь помнить этот опыт, и именно он будет удерживать от искушений, которые встанут перед тобой. В конечном итоге, именно этот фактор может удержать тебя от ошибки и будет напоминать, на чьей ты стороне.
– Я уже ничего не понимаю.
– Все это, что сейчас происходит – это все о тебе. Это твоя история. Имеет значение только то, что тебе нужно пережить, только твой опыт. Остальные не имеют никакого значения, даже я.
– Ты хочешь сказать, что я какой-то избранный, что ли?
– Избранных не бывает, или, если хочешь, избранные – все, во всех мирах.
– Выходит, ты распорядилась мной, как сама захотела. Как будто, я не живой.
– Я не распоряжаюсь тобой. Ты переживаешь свою судьбу, я только немножко помогаю.
– Но кто ты такая, чтобы влезать в мою жизнь? Мне не нужна твоя помощь!
Мне ничего не осталось, как развернуться и уйти, но далеко идти я не собиралась. Поэтому он сидел еще долго. Молча, а вернее – не зная, что говорить, куда и кому, как ребенок, который беспомощно сидит на одном месте и не может развернуться, потому что ещё не умеет. Приду к нему завтра. Завтра ему будет не так страшно и не так тяжело.
– Чего приперлась?
– Думала, может, ты передумал.
– Я не передумал.
– Ну, не передумал – значит, так и будет. Давай просто посидим и подождем.
– Чего подождем?
– Будущее. Оно как раз сейчас должно наступить, – колдунья из воздуха сотворила часы со сверкающим циферблатом и мигающими зелёными стрелками, которые отсчитали три минуты.
– Ну и что? – прервал тишину напарник.
– Ничего.
– Ну, тогда уходи прочь.
– Не могу.
– Почему?
– У меня здесь свое дело.
– Именно здесь, в моем доме?
– Да.
– Какое дело?
– Мое дело помочь тебе встретить будущее.
– Иди отсюда!
– Ты видишь хоть какой-нибудь смысл в этом разговоре?
– Не вижу. Ты пользуешься моей беспомощностью.
– Беспомощностью? Это мне говорит охотник на всякую нечисть? Пойми, это только начало твоей истории.
– И что же меня ждет?
– Наконец ты спросил главное. – Я присела к нему на пол, а помощник поджал свою культю, как бы защищая её. – Тебя ожидает жизнь и смерть в дурдоме. Ты должен пройти сквозь эмоции и хаос. Твоя основная задача – сохранить себя.
– Вот так выстрел. Ты и в самом деле думаешь, что я вот так добровольно пойду в дурдом?
– Пойдешь. Ты должен.
– Я никому ничего не должен.
– Конечно, у тебя есть выбор: или остаться здесь, или пойти туда, куда я говорю. Я хочу, чтобы ты понял – если нужно будет, я сделаю так, что выбора у тебя не будет.
– Ты сумасшедшая, – он отполз назад, – ты не можешь меня заставить.
– Могу. Но есть причина, по которой тебе лучше самому согласиться.
– И что же это за причина?
– Я всё знаю про тебя, ты думаешь, что я не заметила теней и шепота, не заметила твоей неспособности самому прогнать свои страхи, не заметила, что этот мир очерчен темнотой и, кроме тебя, в нём нет других людей? Ты находишься в кошмарах, порождённых собственным умом, и в первом своём сражении ты проиграл безумию. Я показала тебе, как с этим бороться, и посмотри – ты стал сильнее.
Напарник звучно рассмеялся, но в его смехе была горечь и обречённость, иначе чем еще объяснить, что на культе, как заново нарисованная, появилась полностью сформированная нога. Он шевелил ею, ещё не отдавая себе отчёта в переменах.
– О да, врачи и смирительные рубашки только меня и дожидаются.
– На самом деле тебе уже давно не шестнадцать, тебе сорок три года, ты сидишь в оцепенении и не реагируешь ни на какие раздражители. То, что ты пережил, стало твоим опытом. Это была твоя подготовка, и, выполнив предназначение, ты приобрел способность сопротивляться кошмарам. Обещаю тебе, ты поймешь – потеря ноги, это не потеря. Ты найдешь кое-что намного более ценное, ты найдешь самого себя. Можешь найти.
– Ты знаешь, я наконец-то понял: тебе стоило сегодня прийти сюда, потому что когда ты уйдешь – я и в самом деле почувствую огромное облегчение.
– Значит, по-хорошему ты не хочешь принять реальность?
– Нет! Нет никакой другой реальности!
– Ну тогда не говори, что я не предлагала. Обещать тебе могу только одно – ты станешь настоящим мастером безумия. И вот тебе мой совет – запомни каждое слово из нашего разговора.
– Я никуда не пойду.
– А тебе не нужно никуда идти, ты уже здесь, – помощник вдруг увидел помещение, в котором мы всё это время находились. Оно проявилось в воздухе белыми стенами и решетками на окнах. Белая кровать, стоявшая в углу, говорила о том, что в ней ночевали уже не одну ночь. Я увидела, как помощнику стало страшно, и он закричал, что не безумен. Невидимой для всех остальных тенью я развернулась и ушла. К нему подбежали санитары и, схватив под руки, потащили к койке. Никто не ожидал, что он хоть когда-нибудь заговорит. Даю сто против одного, что его теперь долго не заткнуть.
Я могу проникнуть в любое сознание, могу сотворить свои образы в ваших кошмарах, могу подсказать вам путь, но пройти вы должны сами.
Я ухожу, его голос отдаляется. Пора вспомнить, как звали того парня – и не помню, я уже далеко…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Жил да был в Долине смертной тени полузолотой человек. И было у него золотое дитя, ребёнок его. Но что ему, полузолотому человеку, с того, что дитя его золотое – ведь кроме него этого и не знал никто. И стал он показывать дитя своё золотое людям.
– Вот, посмотрите, ребенок из чистого золота весь! Нет в нём нигде изъяна.
Но людям и не хотелось о том знать – ни о золоте, ни о ребёнке. И смеялись они над полузолотым человеком. И кривлялись, спрашивая:
– Зачем же ты показываешь его всем, если дитя золотое? Спрятал бы далеко, а то украдут. Нет, наверное, врёшь ты.
В отчаянии от насмешек стал полузолотой человек предлагать людям:
– А вы попробуйте, поцарапайте, поковыряйте. Вы увидите, нет в мире ничего искреннее и чище.
И стали ковырять. Но всё равно смеялись с полузолотого человека. И разозлился тогда полузолотой человек, гнев его обуял, поэтому он решил избавиться от золотого ребёнка. Стал с пренебрежением предлагать его:
– Ай, попробуйте, попробуйте, возьмите, заберите от меня это золото.
Никто не брал.
Однажды подошла к полузолотому человеку Смертная Тень, хотела посмотреть на золотое дитя, на то, как над ним насмехаются. Смотрела долго на то, как злость хвостом нарастала и утолщалась у полузолотого человека. А дитя, поковырянное, сидело у его ноги, играло, не зная, что так не должно быть. И спросила Смертная Тень:
– А где его мать?
– Она не была золотой, телесной она была и не стоила такого ребёнка. В сумраке своем пропала она. Молчание забрало её, и утонула она в темноте.
– А почему ты дитя свое хочешь отдать?
– Смеются надо мной, приходят ковырять его, а мне издевательства в лицо бросают, плюют насмешками в меня. Проклинают.
– Вижу я, что ты такое, – сказала Смертная Тень, – Возьму дитя.
И забрала.
Но что могла сделать Смертная Тень с ребёнком, хотя бы даже и с золотым? Вырастила, как знала. И сделалось из него зло страшное. И не знал этот уже не ребёнок ничего лучше смерти и тени её.
Пришло время, и открыла Смертная Тень ворота одни, которые были у неё, подвластные только ей. Пустила свое чадо на свободу, чтобы жило оно. Пошло зло по миру – и всякая жизнь, которая попадалось на пути его, пожиралась им. Ненасытное это было зло. Отупело, смертным воем выло. И после смерти в пасти злого чада Смертной Тени даже пустота не наступала, потому что и сама пустота пропала во внутренностях его. Не могло быть в мире одновременно двух таких страшных пожирателей, как Пустота и Золотое дитя Смертной Тени.
Была это первая победа в тупом насыщении голода страшного, бесконечного зла чёрного.
Поглотив пустоту, повернуло зло глаза тёмные на людей. Нашествием покатилось, как горный оползень каменный, который начинается с маленького камешка.
Испугались люди. Посылали на борьбу с проклятым злом священников со святыми, заклинателей и волхвов, скотопасов и хитрецов, магов и воров, воинов и невинных. Как людей на Земле, столь многочислен был поток армий человеческих. Шли на борьбу, но падали, как в провал бесконечной пропасти. Становились на бой, и казалось, как на лопасти, стояли на языке его, и в пасти гнили и умирали. Прославленные и безызвестные, без чести и без могил.
И случился мрак страшный по всей Земле. Но в одном селе, скрытом под землей, были ещё люди. Самые старые, и детей немного, и пока в мире были ещё дети, сказки старцы говорили. И в рассказах тех говорили о зле, которое ходит, чтобы люди боялись и прятались. Не помнил никто отваги, грызли давно землю и забывали человеческое.
