нужно было что-то ответить.
— Красивая была, да? — вежливо поинтересовался Тупс.
— Э-э, нет. Не сказал бы. Скорее поразительная. Ага, именно. Высокая. Волосы светлые, почти белые. И глаза, как буравчики, представляешь.
Думминг попытался представить.
— Ты имеешь в виду, как у гнома из той лавочки на… — начал было он.
— Я имею в виду, что у меня всегда складывалось впечатление, будто она видит все и вся насквозь, — ответил Чудакулли несколько резче, чем намеревался. — А как она бегала…
Замолкнув, он погрузился в кинохронику собственных воспоминаний.
— Знаешь, а я бы женился на ней… — промолвил он некоторое время спустя.
Думминг не откликался. Если уж ты стал пробкой в потоке сознания другого человека, остается только крутиться и подпрыгивать на волнах.
— А какое было лето… — продолжал бормотать Чудакулли. — Прям как это. Все поля были в кругах, словно дождь из валунов прошел. Но… у меня были некоторые сомнения, понимаешь? Магия — что магия? Я… честно говоря, совершенно не знал, что делать. Я был готов отдать ей все. Каждую проклятую октограмму, каждое магическое заклинание. Все — и не раздумывая. Ее смех был похож на журчание горного ручья… Слышал, небось, такое выражение?
— Лично я с подобными ситуациями не знаком, — сказал Думминг, — но поэзию читал и…
— Поэзия! — фыркнул Чудакулли. — Чистый треп! Слушал я эти горные ручьи, эти буль-буль, а еще в них плавают маленькие твари, в смысле насекомые, с маленькими… не важно с чем. Уверяю тебя, на смех абсолютно не похоже. Эти поэты вечно морочат людям головы. Ну, например: «Ее губы будто вишни». Что, маленькие, кругленькие и с косточкой? Ха!
Он закрыл глаза. Прошло еще какое-то время. Наконец Думминг не выдержал и спросил:
— А что дальше-то, аркканцлер?
— Что дальше?
— С девушкой, о которой ты рассказывал.
— Какой девушкой?
— Ну, с той девушкой.
— Ах с той девушкой… Она мне дала от ворот поворот. Сказала, что хочет заняться кое-чем другим. Сказала, мол, да, как-нибудь, времени еще много.
Очередная пауза.
— Ну а потом что? — подтолкнул его Думминг.
— Потом? А что, по-твоему, могло произойти? Я уехал учиться. Начался семестр. Написал ей кучу писем, но ни одного ответа не получил. Может, они не дошли, а может, почту там, в горах, съедают. На следующий год все лето я учился и приехать не смог. Так я туда и не вернулся. Экзамены и все прочее. Наверное, она уже умерла или стала толстой бабулькой с дюжиной внучков. Эх, а ведь женился бы на ней не задумываясь. Не задумываясь… — Чудакулли почесал в затылке. — Ха… вспомнить бы еще, как ее звали…
Он вытянулся и положил ноги на казначея.
— Забавно, — задумчиво промолвил он. — Никак не могу припомнить ее имя. Ха! А ведь так бегала, запросто лошадь могла обогнать…
— Кошелек или жизнь!
Карета с грохотом остановилась. Чудакулли открыл один глаз.
— В чем дело?
Думминг очнулся от мечтаний о губах, похожих на горные ручьи, и выглянул в окно.
— Кажется, — сказал он, — на нас напал какой-то очень маленький разбойник.
Кучер, прищурившись, всмотрелся в крошечную фигурку на дороге. Под таким углом грабителя почти не было видно — из-за маленького роста и широкополой шляпы. В общем, разбойник больше смахивал на элегантно одетый гриб с пером в шляпке.
— Приношу свои извинения, — учтиво поклонился очень маленький разбойник, — но я несколько стеснен в средствах.
Кучер вздохнул и отпустил вожжи. Надлежащим образом обставленные налеты Гильдии Разбойников и Бандитов — это одно, но подчиняться требованиям какого-то проходимца с большой дороги, который едва достает вам до пояса и не вооружен даже элементарным арбалетом?
— Ах ты, мелкая сволочь, — сказал кучер. — Да я тебе сейчас башку снесу…
Он вгляделся в фигурку.
— Что это там у тебя на спине? Горб никак?
— А, ты, должно быть, заметил стремянку, — кивнул маленький разбойник. — Что ж, позволь, я ее продемонстрирую…
— Что там происходит? — спросил Чудакулли.
— Гм, гном поднялся по маленькой стремянке и пинком сбросил кучера на середину дороги, — обрисовал ситуацию Думминг.
— Такое не каждый день увидишь, — признал Чудакулли.
Он выглядел вполне счастливым. До этого момента путешествие не было богато на приключения.
— А сейчас он направляется к нам.
— Прекрасненько.
Разбойник перешагнул через стонущего кучера и зашагал к двери кареты, волоча за собой стремянку.
— Кошелек или, прошу меня простить… — резко распахнув дверь, начал было он.
Вспышка октаринового пламени сорвала с него шляпу.
Выражение лица гнома ничуточки не изменилось.
— Я все понял. Можно я несколько перефразирую требования?
Чудакулли смерил хорошо одетого незнакомца внимательным взглядом — впрочем, внимания потребовалось совсем чуть, поскольку замеры быстро закончились.
— А ты не похож на гнома, — произнес он наконец. — Ну, если не считать твоего роста, конечно.
— Не похож на гнома, если не считать роста?
— Раз ты гном, то где твой шлем и железные сапоги? — резонно возразил Чудакулли.
Гном поклонился и элегантно извлек из грязного, но отделанного кружевами рукава какую-то полоску картона.
— Моя визитная карточка, — пояснил он. Карточка гласила:
ДЖИАМО КАЗАНУНДА
Второй лучший в мире любовник
«Покой нам только снится»
Искуснейший фехтовальщик Солдат удачи
Бессовестный лжец Ремонт стремянок
Думминг выглянул из-за плеча Чудакулли.
— А ты что, действительно бессовестный лжец?
— Нет.
— Кстати, тут нигде не написано, что ты к тому же грабишь кареты.
— К сожалению, некоторое время назад на меня напали разбойники, и я теперь вынужден…
— Но тут говорится, — перебил Чудакулли, — что ты искуснейший фехтовальщик.
— У них был численный перевес.
— И сколько же их было?
— Три миллиона.
— Залазь, — махнул рукой Чудакулли. Казанунда забросил в карету стремянку, но потом вгляделся в темноту.
— У вас там что, орангутан? — удивился он.
— Он самый.
Библиотекарь приоткрыл один глаз.
— Э-э, а как же запах?
— Не стесняйся, ему все равно.
— Может, ты все-таки извинишься перед кучером? — предложил Думминг.
— Ни за что. Но если он хочет, я могу пнуть его еще раз.
— А это — казначей, — представил Чудакулли, указывая на экспонат Б, который спал сном человека, принявшего почти смертельную дозу пилюль из сушеных лягушек. — Эй, казначей! Казначей? В абсолютном отрубе. Ничего, затолкай его под сиденье. В дуркер играешь?
— Весьма слабо.
— Превосходно!
Через каких-то полчаса Чудакулли был должен гному уже восемь тысяч долларов.
— Я честно указал на карточке, что я — бессовестный лжец.
— Да, но я-то подумал, ты все врешь!
Чудакулли вздохнул и, к величайшему изумлению Думминга, достал из потайного кармана мешок с монетами. Монеты были большими, золотыми и выглядели подозрительно настоящими.
Хоть Казанунда и избрал тернистый путь похотливого солдата удачи, генетически он все же оставался
