Деревенские подхватили Олега, приволокли на край болота, кинули в жижу и быстро растянули его между двух деревьев, привязав к ним концы верёвки.
Болотник заурчал громче и подался вперёд.
Председатель отступил на шаг и снова поклонился чудовищу:
— Ешь, отец.
Остальные люди — кроме Олега — тоже поклонились. И разом прошелестели:
— Еш, бацюхна, еш сытна.
— Вы что?! — завопил Олег, увидев, что болотник стал медленно приближаться, — вы что творите, нелюди!? Я же человек! Я живой! Не хочу!!!
Болотник подобрался к нему вплотную. Олег захлебнулся криком, рванулся, потом ещё. А затем вдруг напрягся и, рыча от боли, встал на ноги, с трудом выпрямился и рявкнул прямо в глаза чудовищу:
— Не боюсь тебя!!! Не боюсь!!!
Болотник никак не отреагировал. Он протянул мокрое щупальце и коснулся лба Олега. Тот мотнул головой, но безрезультатно — щупальце осталось на месте, обжигая кожу холодом. Болотник будто наклонился и заглянул в глаза человека. Олег не мог отвести взгляда, поэтому тоже смотрел. И не увидел в глазах чудища ничего — только багрянец и огонь.
Неожиданно болотник защёлкал, зачирикал почти как соловей, и отпустил Олега. Чудовище отползло к председателю и протянуло ему щупальце. Рыгор Наумович выставил руку, ладонью вверх. Болотник осторожно коснулся ладони, задержал на мгновение щупальце, словно говорил что-то, и стал отползать обратно в воду.
Несколько секунд — и от него остался только мокрый след на мхе и быстро удаляющаяся кочка в болоте.
Председатель проводил его взглядом, пока тот не скрылся за кустами, и повернулся к Олегу. Тот тяжело дышал, но стоял твёрдо. На перемазанном лице тёмными провалами зияли шальные глаза.
— Знаешь, почему он тебя не тронул?
Олег сглотнул, но ничего не сказал — спазм перехватил горло.
— Ты не замышлял худого против нас. А что ты задумал против него… он простил. Повезло тебе, стало быть. Отвязывайте его, хлопцы.
Едва Олега освободили от пут, он закашлялся и согнулся по полам. Его вырвало.
Деревенские спокойно ждали, пока он успокоится.
Наконец, юноша смог выпрямиться и его глаза стали осмысленными.
— Повезло тебе, — повторил Рыгор Наумович, — А ты его убить хотел. Он вот тебя — простил.
— Он чудовище, — с трудом двигая непослушными губами, наконец, выдавил из себя Олег.
Председатель наклонил голову, пожевал губами:
— Мы живём так столько, сколько себя помним. Мы живём так, как у нас получается. И раз мы до сих пор живы, значит, всё не так уж плохо.
— Но мир изменился, — Олег отёр грязь с лица. — Теперь на вас никто не нападает, ведь больше нет врагов. Болотнику не отчего вас защищать.
Председатель вздохнул:
— Эх… Это благодарность. Понимаешь? Да и времена меняются. И враги могут появиться. Тогда болотник снова нам поможет.
— А пока будете кормить его? — Олег снова почувствовал закипающую ярость. — Например, теми, кто не хочет мириться с таким положением вещей.
Председатель окинул студента долгим взглядом:
— Вот что — я не на исповеди тут с тобой. Не хочешь — не понимай, не в институте. Может, потом поймёшь.
Рыгон Наумович повернулся к своим:
— Пойдёмте. Нам тут пока нечего делать.
Деревенские, уже присевшие на мох, встали. Дед Антось заботливо поднял лопату.
— Вот что, студент, — сказал председатель, — Раз болотник тебя не тронул — можешь уходить. Тебе здесь всё равно делать нечего. Вещи твои у деда в хате, в полном порядке. Можешь забирать и уходить. Ногу мы тебе, конечно, забинтуем и — так уж и быть — до Выговщан на телеге подвезём. Если спросит кто — ответишь, мол, случайно на охоте подстрелили. Несчастный, дескать, случай приключился, вот и вернулся. Понял?
Олег помолчал немного, разглядывая мох под ногами, и кивнул.
— Ну, раз понял — пошли.
Идя за председателем, Олег рычал про себя: «Я вам покажу! Я пойду в райком, обком, в милицию, в республиканский комитет. Я достучусь. Я пригоню сюда десяток тракторов. Я осушу болото, я вам тут устрою!!!..». Когда заканчивалась фантазия, и угрозы иссякали, он начинал всё заново. Злость бурлила и вскипала каждый раз, когда раненая нога отзывалась болью при очередном шаге.
Выйдя к деревне, Олег сел на упавшую ель на самом краю леса, чтобы дать немного передохнуть нещадно болевшей ноге. Рыгор Наумович понял его и, коротким приказом отпустив своих, присел рядом.
Они сидели молча и смотрели на деревню, где все уже проснулись и суетились по мелочам. И не было в действиях этих людей ни злобы, ни обречённости — обыкновенные, нормальные крестьяне. Люди.
Люди, которые живут на болоте и по-своему приспособились к такой жизни. Люди.
Олег смотрел на них и думал. Председатель молчал. Олег смотрел и думал.
Наконец, он прервал затянувшееся молчание, повернувшись к Рыгору Наумовичу:
— Но почему именно так?
Тот — это было видно — понял его, но ответил не сразу. Сидел, думал. Потом пожал плечами:
— Я ж говорю — так всегда было.
Олег упрямо мотнул головой:
— А вы могли бы обойтись без болотника?
Председатель снова не ответил сразу. Он свернул цигарку, закурил, выдохнул дым, отгоняя проснувшихся комаров, и только тогда произнёс:
— Мой дед говорил: не стоит чинить то, что не сломано.
И тут же добавил, не дав Олегу сказать:
— Молчи. Я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Мол, болотник — это как раз и сломано. А я тебе отвечу, что не надо учить нас жить. И повторю, что раз наша деревня пережила всех врагов и все напасти, значит, всё не так уж плохо. Ты, конечно, не согласишься, и будешь спорить. Я опять скажу, что не на исповеди и закончу разговор. Так что пусть каждый останется при своих. Не надо.
Олег промолчал. Председатель тоже.
Они ещё немного посидели и пошли.
В Выговщанах, когда Олег спрыгнул с телеги и поковылял прочь, стараясь не смотреть на любопытных селян, Рыгор Наумович окликнул его.
Олег повернулся..
— Ты вот что…. Никогда — слышишь? — никогда не возвращайся.
Ехали они всю дорогу молча, так что у Олега было время подумать.
Он повернулся и, глядя в глаза председателю, честно сказал:
— Не вернусь.
* * *
Рыгор Наумович, нагнувшись, вошёл в сени и сразу наткнулся на деда Антося. Тот, одетый в новенький пиджак и свежую рубаху, сидел на лавке, положив ладони на колени.
— Пора, — сказал председатель.
Дед Антось молча поднялся, нацепил картуз и вышёл из хаты. На улице его окружили односельчане — сплошь мужчины, от подростков до стариков. Дед, не глядя на них, шёл медленно, но твёрдо. Мужчины расступились, пропуская его, и двинулись следом.
Молчаливая процессия шла по деревне и бабы да малышня провожали их долгими взглядами. Стояла вязкая тишина. Даже собаки примолкли.
Солнце клонилось к закату, и воздух был необычайно чист. Высоко в небе носились ласточки.
Мужчины шли к болоту. Впереди, всё так же твёрдо, шагал дед Антось. За ним председатель с сыном и тринадцатилетним внуком. Следом — остальные мужчины. Некоторые держали в руках факелы.
Подойдя к лесу, уже тонувшем в полумраке, они разожгли их, и продолжили молчаливый путь. Солнце и ласточки остались там, над деревней.
Вскоре они вышли на площадку возле болота, где три дня назад чудной студент из Москвы пытался расправиться с болотником.
Процессия остановилась, развернулась полумесяцем. Стояли в беспорядке.
От воды тянуло гнилым запахом.
Дед Антось подошёл к краю болота, постоял немного и, повернувшись к мужчинам, сказал:
— Ну, бывайце, што ли…
Председатель подошёл к нему:
— Спасибо, дед.
Старый вояка улыбнулся:
— Не я первы, не я паследни. И гэта… за хатай прыглядзи.
Председатель кивнул.
— Ну, идзи. Ён ужо тут.
И правда — в болоте захлюпало, и из воды, отсвечивая багряным от факелов, поднялся болотник.
Рыгор Наумович поклонился чудовищу и отошёл к своим. Положил внуку руку на плечо, крепко сжал:
— Смотри, внук, смотри. Пришло тебе время всё увидеть самому. Это — наш защитник.
Дед Антось повернулся.
Болотник ещё приподнялся, и его глаза оказались вровень с глазами деда Антося. Тот снял картуз, пригладил волосы и степенно поклонился.
Чудовище заурчало, зачирикало почти как соловей. Мужчины подобрались, и над поляной прошелестело:
— Еш, бацюхна, еш сытна…
Внук прижался к председателю.
— Смотри. Мы все когда-нибудь придём сюда в последний раз.
Дед Антось выпрямился и прикрыл глаза. Болотник положил ему два щупальца на плечи, привлёк в себе, близко-близко.
И одним движением сломал человеку шею. Зашвырнул тело куда-то под капюшон и, коротко чирикнув, стал отползать дальше в болото.
— Смотри и запоминай, — сказал Рыгор Наумович, крепко держа за плечи дрожащего внука, — это наша цена, Мы платим её за то, чтобы жить.
