Царственно неся свой тюрбан, я спустилась вниз. Грозный обещатель кар небесных и земных нашёлся на кухне. Я хотела улыбнуться ему и подмигнуть, сказав, что соблюдаю установленные им правила, но не успела.
Князь при виде меня затрепетал ноздрями и пророкотал:
— Ты как вырядилась?!
— Как разрешено правилами! — гордо вздёрнула голову я. — В юбку и плотную рубашку. Всё как вы хотели!
— И что, в следующий раз ты сарафан вверх ногами наденешь?!
— Только если вы снова начнёте что-нибудь запрещать, — подбоченилась я. — Ненавижу запреты! Между прочим, пока вы тут угрозами сыпали, я нашла способ закрыть все эти ваши каналы между мирами, но вижу, что вы ещё не успокоились и к диалогу не готовы. Ну что ж, я подожду…
— Я абсолютно спокоен, — выдавил князь.
Очень достоверно, если не считать тика, раздутых ноздрей и напряжённых желваков. А, ну да, ещё и лицо доброе. Куда ж без него…
— Оно и видно. Ещё скажите, что мой наряд вас совершенно не волнует.
Яростный взгляд князя на секунду метнулся к моим голым коленкам, затем ожёг плечи, чуть не пропалил дыру на уловках и снова вернулся к лицу.
— Я спокоен, как удав, — хрипловато ответил Влад, сжимая в руке стакан с квасом.
Тот жалобно дзынькнул и взорвался у него в пальцах стеклянным крошевом. Квас хлынул на стол, заливая скатерть, а из-за печи вдруг выскочил домовой и принялся собирать осколки и вытирать лужу, приговаривая:
— Лишь бы беспорядок учинять!..
Я усовестилась и тоже помогла с уборкой.
Всё это время метатель молний из глаз и победитель стаканов сидел с чёрным от гнева лицом, и я даже подумала, что перегнула палку. Но потом он заговорил, и я решила, что всё-таки недогнула.
— Ты. Будешь. Соблюдать. Правила. В моём. Доме.
Наверное, стоило его как-то успокоить или согласиться. Это было бы умно. Но разве я когда-нибудь говорила, что славлюсь умом?
— Знаете что? — вздёрнула подбородок я.
— Что? — угрожающе тихо спросил Кощеевич.
— Можете засунуть свои правила себе в задницу!
— Не могу, — со злой усмешкой отозвался князь. — Не уместятся. У меня там ещё буфет с прошлого раза ножками наружу торчит. Вместе с осколками. А о своих словах ты пожалеешь.
Опять угрозы и наказания? Интересно, сам он от них не устал?
— Да я с первого момента, как вас увидела, только и жалею об этом, — обиженно ответила я.
— Это абсолютно взаимно. И если бы не пророчество, я ни секунды в твоём обществе провести не захотел бы, ведьма, — заверил князь.
Его слова ранили неожиданно сильно. Фыркнув, я быстрым шагом ушла с кухни и поднялась в светлицу. Что ж, тогда нечего тут ловить. Я вернулась к себе, тепло оделась и прихватила на память пару сарафанов с кокошником. Вряд ли князь пострадает от недостатка сарафанов в тереме. А если и пострадает, то это сугубо его проблемы, и пусть он их себе засунет в компанию к правилам и буфету.
Ну и прекрасно. Зато цель достигнута — о кикиморах и болотницах никто даже не вспомнил. Но в груди всё равно противным смерчем сворачивалось мерзкое ощущение неправильности. И оно всё нарастало.
Я спустилась обратно в кухню, но никого там не было.
— Дед Постень, — позвала я, и он неторопливо вылез из-за печи. — Дайте, пожалуйста, карандаш и листок.
В общем-то, обсуждать с князем мне было особо нечего, поэтому я просто оставила записку, что нашла способ закрыть каналы и вернуться домой. И что мы с ним больше не увидимся.
— Собралась, что ли, куда? — нахмурился домовой.
— Да. Дед Постень, вы уж простите за все неудобства, что я вам доставила. Вы навеки останетесь в моём сердце как самый лучший повар полбы и кальи. А уж ваш ситный хлеб… Буду вспоминать с теплотой. Спасибо, что вы есть!
Я приобняла стоящего на лавке домового и поцеловала в щёку. Он зарделся и вдруг кокетливо отмахнулся ладошкой, улыбаясь в усы.
— Удачи тебе, Марусенька. Девка ты хорошая, с аппетитом, — сделал он мне на прощание сомнительный комплимент. — Ты это… вот… держи сорочку. Сам вышил! Ты уж уважь старика, спи в ней…
Он достал откуда-то из-за печки и сунул мне в руки потрясающе красивую рубашку, по вороту, манжетам и подолу расшитую гладью. Настолько тонкую, что даже сложенная вдвое она просвечивала насквозь.
Я удивлённо воззрилась на домового, чей хозяин подобные рубашки явно не одобрял.
— Благодарю! Потрясающе красивая вещица. Обещаю носить с удовольствием. А теперь прощайте!
— В добрый путь, Марусенька. А я всё ж таки надеюсь, что свидимся ещё.
— Это вряд ли, дед Постень.
На выходе никто меня не остановил. Я дошла до конюшни и замерла у денника Раджи.
— Хороший мой, я нашла способ вернуться домой и помочь Явомирью. Представляешь, он оказался до банального прост. Только мне нужно на остров Буян. Ты знаешь, где он находится?
Раджа важно кивнул.
— Сможешь меня туда отнести? Только я не знаю, как тебя седлать.
— Задать правильный вопрос — это уже половина решения проблемы, — уверенно ответил конь.
Я медленно вывела его из денника в заснеженныйдвор. Ожидала, что на крыльце возникнет закутанная в чёрное фигура, но оно оставалось пустым. Я забралась на Раджу, положила сумку на колени и вцепилась в густую гриву.
— Ну… поехали… — тихо проговорила я.
Скакун сорвался с места. От его копыт полетели искры, что мгновенно гасли на снегу. Раджа не просто рванул на волю, он помчался по летящим по небу снежинкам, обгоняя само время. Позёмка закружила по двору, взвихрилась до верхнего края забора, и конь одним прыжком перемахнул его, оставив далеко внизу. Я оглянулась. Крыльцо по-прежнему пустовало.
Отчего-то стало почти больно. Глупость какая! Кто мне этот князь? Тиран и деспот, который только и умеет, что запрещать. Зря он говорит, что в жизни у него нет смысла. Есть! Планомерно портить её другим!
Но как бы я ни старалась разозлиться, получалось плохо. Надо мной серой тучей нависли несказанные слова и обрушились на землю холодным снегопадом недомолвок. Раджа мчал меня сквозь метель моих мыслей и вьюгу сожалений. Холод пробрался под душегрейку и щипал за бока. Но я терпела. Прижалась лицом к могучей шее коня и безмолвно роняла на жёсткую шерсть то ли слёзы, то ли капли растаявшего на лице снега.
Несколько часов сумасшедшей скачки спустя мы оказались по другую сторону неба. Остров Буян я даже рассматривать не стала, лишь попросила Раджу найти нужное место.
Ивы, раскидистые и покрытые инеем, росли вдоль берега, склоняя к воде ветви, словно пытаясь приласкать холодную гладь. От вида этой картины сердце наполнилось тоской. На Буяне было куда теплее, снег хоть и лежал, но воду не сковывал лёд. По синему небу к закату катилось белое зимнее солнце. Метель давно осталась позади, мы проскакали её насквозь, и — насколько хватало взгляда — вокруг царили тишина и спокойствие. Я спешилась и осмотрелась. Идиллическая картина остро шла вразрез с тем, что творилось у меня на душе.
Ни всадника, ни ковра-самолёта, ни путника.
Подойдя к ивам ближе, заметила рябь, что искажала пространство между ними.
— Это и есть канал? — спросила я у зеркальца, достав его из-за пазухи.
— Да. Ты на месте, — ответило оно.
— Так, ещё раз. Я пока не загадываю желание, просто советуюсь. Загадав желание, я войду в этот канал и окажусь в Навомирье, так?
— Да.
Раджа громко пырхнул и досадливо заржал.
— В моём родном городе?
— Да.
— После этого исполнится желание и каналы закроются, так?
— Да.
— Навсегда?
— Навсегда, — ответило зеркало.
Я почему-то медлила, время от времени глядя на горизонт. Но он был чист. Никто не ринулся за мной в погоню и не собирался отговаривать от ухода. Да и с чего бы этому кому-нибудь так поступать? Мы же даже ни единого доброго слова друг другу не сказали. А парней с чёрными глазами и в моём мире полно. Не о чем жалеть.
И всё же противное чувство неправильности продолжало нарастать в груди. Может, ничего не получится? Или канал меня не примет? Но я должна попробовать. А если не получится, то хотя бы я буду знать, что сделала для возвращения домой всё возможное. Если уж мне суждено остаться тут и умереть за чужой мир, то я хотя бы буду знать, что пробовала спасти и его, и себя.
