Они вернулись к Мэтью Паулсону.
— Бедный пацан, — вздохнул Хестер.
— Он же твой ровесник, — сказал Даль.
— Да, но я, похоже, его переживу, — сказал Хестер. — Мы поменялись местами.
— Полагаю, да, — согласился Даль.
— Вот чем плохо жить в 21 веке, — сказал Хестер. — В нашем мире, если бы с ним случился такой же несчастный случай, мы его бы подлатали. В смысле, черт подери, Энди, подумай обо всех этих ужасах, которые с тобой случались, а ты ведь выжил.
— Я выжил, потому что время умирать мне еще не пришло, — сказал Даль. — Это как Керенский и его фантастическая способность исцеляться. Спасибо Сюжету.
— А какая разница? — спросил Хестер. — В смысле, ну правда, Энди. Если ты при смерти, и вдруг выживаешь, и тебя спасают совершенно вымышленным способом, какая нахрен разница? Нет никакой, ты ведь жив. Сюжет выпиливает нас, когда ему удобно. Но есть и плюсы.
— Ты только что разорялся, что ты никто и звать никак, — сказал Даль. — Не похоже было, что ты в восторге от Сюжета.
— Я не говорил, что я в восторге, — ответил Хестер. — Но, мне кажется, ты забываешь, что это значит, что я — единственный из нас, кто не абсолютно обречен погибнуть страшной смертью для развлечения других.
— Точно подмечено, — согласился Даль.
— Этот наш сериал — полный отстой, — сказал Хестер. — Но этот отстой иногда работает на нас.
— Пока в итоге нас не приканчивает, — добавил Даль.
— Вас не приканчивает, — напомнил Хестер. — А я-то могу и выжить, — он указал на Мэтью Паулсона. — А если бы он жил в нашем мире, то тоже мог бы выжить.
Даль ничего не ответил. Хестер в конце концов повернулся к нему и увидел, что Даль с любопытством на него смотрит.
— Что такое? — спросил Хестер.
— Я думаю, — ответил Даль.
— О чем это?
— О том, как заставить Сюжет работать на нас, — сказал Даль.
Хестер прищурился.
— Это как-то меня касается, да? — спросил он.
— Да, Джаспер, — ответил Даль. — Именно.
Дверь в конференц-зал, где они ждали впятером, распахнулась, и вошел Чарльз Паулсон в сопровождении какого-то человека.
— Извините за ожидание, — сказал он и сделал жест своему спутнику. — Вы хотели видеть главного сценариста сериала — вот он. Это Ник Вейнштейн. Я объяснил ему, что происходит.
— Привет, — сказал Вейнштейн, глядя на них. — Ух ты. Чарльз и правда не шутил.
— Ну, это уж совсем, — выдавил Хестер, первым из них пятерых поднимая упавшую челюсть.
— Что совсем? — спросил Вейнштейн.
— Мистер Вейнштейн, вы когда-нибудь были статистом в вашем сериале? — спросил Даль.
— Как-то раз, пару сезонов назад, — ответил Вейнштейн. — Нам нужен был болванчик для сцены похорон. Я случайно оказался на площадке, меня засунули в костюм и сказали сделать печальный вид. А что?
— Мы знаем человека, которого вы играли, — ответил Даль. — Его зовут Дженкинс.
— Правда? — ухмыльнулся Вейнштейн. — И как он?
— Он печальный, сошедший с ума затворник, который так никогда и не оправился от смерти своей жены, — ответил Даль.
— Ох, — Вейнштейн перестал улыбаться. — Простите.
— Ну, вы поухоженней, — попытался его ободрить Хансон.
— Такое я, кажется, впервые в жизни слышу, — сказал Вейнштейн, показывая на свою бороду.
— Вы говорили, что хотите о чем-то поговорить со мной и Ником, — сказал Далю Паулсон.
— Да, — сказал Даль. — Мы действительно хотим. Присядьте, пожалуйста.
— Кто такой Дженкинс? — прошептал Далю Керенский, пока Паулсон и Вейнштейн рассаживались по креслам.
— Давай потом, — отмахнулся Даль.
— Итак, — произнес Паулсон. Он то и дело невольно поглядывал на Хестера.
— Мистер Паулсон, мистер Вейнштейн, существует причина, по которой мы вернулись в ваше время, — сказал Даль. — Мы прибыли, чтобы убедить вас закрыть ваш сериал.
— Что? — спросил Вейнштейн. — Почему?
— Потому что иначе мы будем мертвы, — ответил Даль. — Мистер Вейнштейн, когда вы посылаете на смерть безымянного персонажа в вашем сценарии, актер, играющий его, в конце концов уходит со съемочной площадки и идет обедать. Но у нас он остается мертвым. А людей убивают практически в каждой серии.
— Ну, допустим, не в каждой, — сказал Вейнштейн.
— Джимми, — произнес Даль.
— К настоящему времени в эфир вышло шесть сезонов «Хроник „Бесстрашного“», это сто двадцать девять серий, — сказал Хансон. — В девяносто шести сериях погиб как минимум один член экипажа «Бесстрашного». Сто двенадцать серий касались смерти тем или иным образом. Всего вы убили как минимум четыреста людей из экипажа «Бесстрашного», а если добавить серии, в которых у вас уничтожались другие корабли, или атаковались планеты, или случались эпидемии, ваши потери будут исчисляться миллионами.
— Это не считая вражеских смертей, — добавил Даль.
— Да, они увеличили бы число на порядок, — сказал Хансон.
— Он много читал про ваш сериал, да, — пояснил Вейнштейну Даль.
— Я во всех этих смертях не виноват! — заявил Вейнштейн.
— Это ведь вы, а не кто-нибудь, внесли их в сценарий, — сказала Дюваль.
— Но не все же! — сказал Вейнштейн. — В штате есть и другие сценаристы.
— А вы — главный сценарист, — сказал Хестер. — Все сценарии одобряются вами.
— Суть не в том, чтобы повесить на вас все эти смерти, — вмешался Даль. — Вы не могли знать. С вашей точки зрения вы просто сочиняете. Но с нашей точки зрения все это реально.
— Да как это вообще работает? — спросил Вейнштейн. — Как может то, что мы пишем, влиять на вашу реальность? В этом всем нет ни малейшего смысла!
Хестер фыркнул:
— Добро пожаловать в нашу жизнь.
— Что вы имеете в виду? — Вейнштейн повернулся к Хестеру.
— Вы думает, в наших жизнях есть какой-то смысл? — сказал Хестер. — Вы заставили нас жить во вселенной, где по космической станции разгуливают роботы-убийцы с гарпунами, потому что да, конечно, что же еще может быть на космической станции, как не роботы-убийцы с гарпунами?
— Или ледяные акулы, — добавил Даль.
— Или Борговианские Земляные Черви, — вставил Хансон.
Вейнштейн поднял палец:
— С земляными червями я ни при чем. Я две недели провалялся с птичьим гриппом. А писатель, который составлял сценарий, любит «Дюну». Когда я вернулся, было уже поздно. Наследники Герберта с нас за это шкуру сняли.
— Слушайте, мы в черную дыру прыгнули, чтобы сюда попасть, — сказал Хестер и ткнул большим пальцем в Керенского. — И нам пришлось похитить это угребище, чтобы у нас все получилось, потому что он главный герой в вашем сериале и не может умереть за кадром. Просто подумайте об этом — вокруг него законы физики меняются!
— И не то, чтоб это помогало мне не огребать по полной каждый раз, — сказал Керенский. — Я все спрашивал себя, почему со мной случается всякая дрянь. А теперь я знаю — потому что хотя бы один из главных героев должен страдать. И это просто отстой.
— Вы даже заставляете его исцеляться с невероятной скоростью, чтобы вы могли опять над ним издеваться, — сказала Дюваль. — И сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, что это жестоко.
— И еще этот Ящик, — добавил Хансон, кивнув на Даля.
— Ящик? — переспросил Вейнштейн.
— Каждый раз, когда вы вписываете в сериал что-нибудь псевдонаучное, ситуация разрешается так — мы скармливаем проблему Ящику, и в драматически подходящий момент он выплевывает ответ, — пояснил Даль.
— Мы никогда не вставляли в сценарий никакой Ящик, — смутился Вейнштейн.
— Но вы вставляли псевдонауку, — ответил Даль. — Все время. Вот вам и Ящик.
— Вас в школе вообще чему-нибудь учили? — спросил Хестер. — Ну, просто интересно.
— Я ходил в Западный Колледж, — ответил Вейнштейн. — Там отлично преподают физику, правда.
— Да, а на уроки-то вы ходили? — уточнил Даль. — А то, знаете ли, во вселенной у нас бардак полный.
— У других научно-фантастических сериалов есть научные консультанты, — заметил Хансон.
— Это же фантастика, — ответил Вейнштейн. — Второе слово тоже кое-что значит, между прочим.
— Но у вас получается отвратительная научная фантастика, — сказал Хестер. — А нам приходится в ней жить!
— Ребят, — опять вклинился Даль. — Давайте не отвлекаться.
— Отвлекаться от чего? — спросил Паулсон. — Вы сказали, что у вас есть идея, которую вы хотите обсудить, а все, что я пока слышу — полоскание моего главного сценариста.
— Как-то мне не по себе, да, — признался Вейнштейн.
— Не стоит, — сказал Даль. — Еще раз: вы не могли знать. Но теперь вы знаете, откуда мы, и почему мы вернулись, чтобы остановить ваш сериал.
Паулсон открыл было рот, вероятно, чтобы запростестовать и предложить сколько угодно причин, почему это будет невозможно. Даль поднял руку, предупреждая возражения:
