Девушку в шёлке и парче видели в богато украшенных домах, что переливались не столько огнём блестящих глаз, сколько сиянием камней, лежащих на шеях дам. И тогда девушка эта танцевала, аккуратно пристроив в уголке косу, на которой висел всё тот же балахон.
Говорили, что эта девушка часто сидела в больничных домах, потому что самая маленькая палата слышала больше молитв, чем большой храм. И тогда она тоже молилась. Вставала возле кровати умирающего и молилась, чтобы в посмертии грехи не давили на душу. Что примечательно балахон свой девушка ославляла за дверьми палат.
На ступеньках публичного дома девушка сидела рядом со своей ровесницей, только печальной и заплаканной. Рыженькая растирала без конца запястья, на которых были глубокие, загрубевшие давно, шрамы. И они, вообще-то, были по всему телу, но запястья очень сильно выделялись. Рыжуля, не замечая соседки по ступеням, тихо всхлипывала и поднимала пустые глаза к затянутому чернильными сумерками небу . Девушка в балахоне принюхивалась, присматривалась и с дичайшим восторгом понимала, что вот эта молодая шлюха, которую некогда отец продал в публичный дом, по-прежнему чиста душой. Она была как горный ручей среди сточных канав, и девушка в балахоне честно не хотела ей делать больно, но вот один шрам, который навсегда останется на сердце, кровоточил, и подождать надо совсем немного времени…
Дева вечно молодая так испокон веков кровавую жатву собирала. И даже в такие моменты девица в балахоне не могла ни с кем разделить радость или грусть, боль или счастье, потому что…
Элис бежала по холодному коридору. А потом по лестнице. Вниз. Там, где средоточие сил. Там, где шелестели голосами живые камни. Алисия бежала так быстро, что когда очутилась среди лаборатории, стоя в пентаграмме, просто растерялась. Призрак давно истаял, словно и не бродила по старинному особняку прошлая его хозяйка, и теперь новая его хозяйка должна решить, готова ли идти до конца.
Острый, ровный блестящий серебром стилет как-то сам оказался зажат в ладонях Элис и направлен прямо в сердце.
Это ведь правильно. Чтобы встретиться со Смертью, надо умереть. Иначе никак.
Стилет пропарывал ткань платья, потом нижнюю рубашку. Острый укол по коже и страх сковывает тело, лишает разума, чтобы в последний момент спасовать. В тот самый момент, когда Алисия понимает, что не сможет сама себя ударить, поэтому призывает воздушную волну и…
Золотые глаза напротив.
Не просто радужка, а полностью, без белков. Только золотое сияние, в котором прячется бренность тысячелетий, боль миллионов душ и бескрайняя пропасть раскаяния.
Элис не знала, что говорить. И стилета в груди не было. Какая-то пустота вокруг, в которой одновременно уютно как в колыбели и противно как в сырой могиле.
Девушка с золотом глаз резко отворачивается и аромат прелой листвы с примесью запахов леса по осени щекочет нос. Элис спешит за странной незнакомкой, но ноги вязнут в чёрном переливающимся серебром песке. Алисия дёргается. Поднимает колени всё выше, путаясь в длинной юбке платье, чтобы вырваться, но лишь вязнет сильнее.
И кричит вслед:
— Помоги мне найти её, мне надо очень сильно, — голос срывается и изо рта вылетает пар. Девушка останавливается. Поворачивается и подходит.
— Зачем? — по её глазам невозможно понять, что ожидать в следующий момент.
— Сделка.
— И что ты можешь предложить? — Теперь девушка ходила вокруг, наблюдая за Элис, которая не могла пошевелиться в этом странном песке. Шорохи песка под ногами казались шелестом змеиных тел. И глаза жгли на теле Элис проплешины, в которых тут же как будто волдырями покрывалась кожа.
— Всё, — спокойно отозвалась Алисия, потому что это «всё» без Грегори ей совсем не нужно было. От одной мысли, что Алисия осталась одна, без своего некроманта, эмоции бурлили и хотелось кричать так громко, чтобы даже боги слышали.
— Даже жизнь? — тонкие пальцы с золотыми ноготками подцепили локон Алисия и он стал обращаться в пепел. Элис смотрела на это и понимала, что обозналась.
— Без него она мне не нужна, я ведь нашла тебя, значит почти умерла, — пепел слетел с пальцев Смерти, и Элис ощутила, как сердце спотыкнулось.
— А если я попрошу нечто большее? — голос звучал погребальной мелодией или заупокойной молитвой. И звуки были такие, как лязг металла.
— Проси, — не задумываясь сказала Элис, не понимая на что соглашается.
— Отдай мне то, что у тебя есть, но сейчас не нужно, — золотые глаза оказались напротив, и в их отражениях Алисия могла рассмотреть себя. Перепуганную, уставшую и большой дырой вместе сердца, поэтому и слова она сказала искренне:
— Забирай…
Плеск горного ручья, раскат грома и холодная ладонь, что сжала сердце. Её ладонь.
На губах привкус пепла. Её поцелуй тоже смерть, только Элис не понимала, что умирала не она.
Глава 46
Под щекой сырой холодный камень. Элис с трудом открыла глаза, узнавая в сумрачном подвале лабораторию.
Сколько времени прошло?
Что с Грегори?
Тело онемело. Элис, преодолевая боль в мышцах, попыталась встать, но добилась того, что только села на полу, прижимаясь спиной к ножке стола.
Холодно.
Холод словно поселился внутри и вымораживал всё. Кончики пальцев не чувствовались. Алисия приподняла ладони к лицу и подышала на них. Изо рта вырвалось облачко пара.
Сыро, зыбко…
На полу валялся серебряный стилет, и Алисия приподняла его, повертела в руках, пытаясь найти следы крови. На платье тоже не было следов.
Это был бред или…
Вцепившись в край стола, Элис подтянулась на руках. Встала. Низ живота тянуло так сильно, что идти до двери пришлось, слегка наклонившись вперёд. Алисия прижала ладони к месту боли и зашептала заклинание. Не помогало. Боль скручивала всё внутри, чтобы выдавить из Элис тихий стон.
Ручка двери и тёплый воздух впорхнул в лабораторию. Несколько шагов вдоль стены, и долгожданная лестница появилась в поле зрения. Подниматься было невыносимо больно. Алисия несколько раз останавливалась и переводила дыхание, чтобы набраться сил для последнего рывка, всего десяток ступеней.
Холл. И обеспокоенный Ганс, который докладывает, что с утра приезжал новый шериф, а сейчас в кабинете ждёт господин Дювье.
Алисия не хотела видеться с Филипом, потому что искренне считала его предателем, который просто смирился со смертью Грегори и ещё уговаривал бежать.
Куда?
Зачем вообще что-то делать без Грегори?
Алисия дошла до спальни и замерла, всматриваясь в бледное лицо Грегори.
Почему он не приходит в себя, Элис ведь не ошиблась и действительно была встреча со Смертью. Так почему Грегори не приходит себя?
Платье сменить, волосы убрать. И выйти в коридор. До кабинета.
Нелепый разговор с Филипом, который всё не прекращался, а боль всё нарастала, прямо волнами собиралась внутри и в самый неудобный момент эта самая боль просто вырвалась наружу. Потекла по ногам, пачкая влагой ноги, и крик Элис слышало всё поместье. И боль всё струилась, струилась, и голос Филипа:
— Как ты могла…
— Пошёл вон, предатель, — этот крик тоже слышало поместье. И вторили словам Алисии и растения, и животные, и старинный особняк.
Филип попытался схватить, сжать, тряхнуть, но голодная свора так долго терпела, так сильно ждала, что сорвалась с цепи мгновенно. Элис сквозь облако боли видела, как Филип ставит щиты, как его теснит некромантский тлен к дверям.
Сознание ускользало.
Элис с трудом смогла угомонить дар и заставила его вернуться к хозяйке. Острые огненные пики боли внутри старались захватить все тело. В голове звенело, во рту тоже поселился привкус крови. Алисия скулила, сползая с кресла и обнимая себя, покачивалась.
Филип сбежал. Все сбежали, потому что они предатели.
Крики вырывались из горла больше клокочущими звуками. Алисия не понимала, что происходит. Почему суетится Ганс? Сколько времени вообще прошло с того момента, как ушёл Филип? Где Элис находиться? Почему так холодно?
