элем.
Рядом к почтальону подсел человек с говорящим шрамом, — он со мной, налейте то, что он просит, — сказал шрам. — А мне как всегда полную кружку зелья.
Барменша налила томатный сок и небрежно кинула соломинку в стакан.
— Спасибо, — поблагодарил почтальон. — Стакан томатного сока дает коллодий на целый день, а грязный эль не дает.
— Как вижу, вы быстро нашли эту таверну, — заметил шрам.
— С помощью рук механической охраны, — усмехнулась Синяя барменша.
— Ох уж эта охрана, — посетовал Хурба, — не огорчайтесь, попасть в башню и встретится с Безобразной Эльзой с первого раза мало кому удавалось.
— А кто туда попадал, тот возвращался манекеном, — Синяя барменша посмотрела на свое отражение в металлическом подносе.
— Она очень уродлива? — спросил почтальон.
— Ты думаешь, что ее зовут Безобразная, потому что она не красивая? — барменша принялась мыть пивную кружку под слабым напором ржавой воды, — на самом деле она очень красивая, а безобразная она, потому что очень много безобразила.
Харба кивнул головой, — чтобы она больше не безобразила посадили ее в башню.
— Поговаривают, что одна сторона ее такая, а другая секая и та, которая секая сгинула с лица, — сказал шрам на лице Хурбы. — Чтобы передать письмо ей лично, тебе придется забраться на башню в облаке по отвесной стене. Как это сделать, есть варианты?
— При помощи веревки с крюком? — предположил почтальон. Хурба утвердительно кивнул головой. — Но у меня нет веревки с крюком.
— А тут ее ни у кого нет, — Хурба обратился к Синей барменше-манекену:
— Синяя у тебя есть веревка?
Барменша заботливо протирал пивную кружку полотенцем, — с тех пор, когда Безобразную Эльзу посадили в башню, то велено было под страхом мучительной смерти сдать все веревки и крюки. Если тебе нужна веревка, то это будет стоить три золотых гульдена, а за крюк еще два и того пять золотых гульденов. — Подвела итог Синяя, налила полную кружку зелья и с любезностью манекена пододвинула кружку к Хурбе.
— Но, у меня нет золотых гульденов, — растерялся почтальон.
— Но они есть у Улавы, помнишь про клад? — Хурба поднес кружку к шраму, тот заглотил зелье одним залпом.
— Помню, а где он?
Почтальон не услышал ответа, Солнце село за горизонт. Так закончился первый из трех дней. Почтальон не вспомнил себя, на небе погасла звезда.
* * *
Настало утро второго дня.
Почтальон проснулся, встал, сполоснулся, повесил через грудь сумку, проверил — там ли письмо для Безобразной Зльзы. Письмо было на месте, он спустился по лестнице со второго этажа в зал и вновь никого не нашел, к бару подошел, увидел стакан томатного сока и записку, сок выпил с удовольствием, записку прочитал: "Мы пошли искать Золото Улавы, догоняй". Он вышел на наружу.
Локация изменилась, морская волна накатилась.
Почтальон увидел Желтого жреца. Он совмещал два дела одновременно: щурился и смотрел на почтальона. Затем жрец прищур с левого глаза снял, сложил пополам, в четверть, в три четверти, разложил, порвал половинки на четвертинки и на каждом клочочке написал: «Щур, Щур расщурись.» — Затем сложил четвертинки в половинки, а половинки в одно целое. Из того целого выскочил Щур. На штанах-штанишках Щуровича булавка — булава висит.
— Булава отцепись! — скомандовал жрец.
Булавка отцепилась, появился Улова белокаменный Бог — дикого племени Уе-Е.
Уе-Ейцы длинными бодокрючьями достают до раковин Омогосов, висящих на облаке, они Омогосов снимают, обжигают, обживают.
Прозвучал удар колокола и все индейцы Уе-Ейцы понесли бодокрюки на хранение девочке глаза-лучики, — следи за ними. — Побежали к идолу, встали на колени, поклонились.
Девочка глаза-лучики улыбнулась, почтальон улыбнулся в ответ, — Привет, — сказала она.
Он ответил:
— Привет.
— Я тебя знаю?
— Нет. Не помню, я письмо несу Безобразной Эльзе.
— Так иди, неси.
— Ты не знаешь, где прячет золото Улава?
— Вот он стоит, — девочка глаза-лучики указала на идола. — Иди да спроси Его.
Почтальон так и сделал.
Желтый жрец-манекен произнес:
— Слушайте, слушайте живые, призраков Три ИИИ, жрецов Улавы,
Все в этом мире происходит по сценарию Улавы, но сюжет для сценария даем ему мы. Дзен дахм-дахм.
— Вотхи. Сотхи. Гахн-гахн, — ответили Уе-Ейцы.
В этот момент какая-то неимоверная сила заставила почтальона встать на колени и поклониться. Вначале было стыдно, неловко, а потом ничего, даже понравилось.
— Улава запускает механизм этого Мира, — голос Желтого жреца-манекена становился громче. — И этот самый механизм, который запускается и есть Улава, Он всего причина.
— Поклонимся тебе раз
Дай нам силу и экстаз,
Поклонимся два и три,
Улава нас спаси, — пели Уе-Ейцы в этот момент от каждого индейца отделилось желтое облачко. Струйками желтые облака текли в глаза идола. Из-за рта Улавы выкатился золотой гульдин и подкатился к почтальону.
— "Так вот, где золото Улавы", — догадался почтальон.
— …Поклонимся два и три,
Улова нас спаси, — пели индейцы и кланялись.
Почтальон вместе с индейцами сделал поклон и накрыл ладошкой гульдин. Когда он выпрямился, то волна экстаза, о которой молились Уе-Ейцы, накрыла его, он ощутил блаженство, тихо повторил: — У-ла-ва. — Потом осмелел и присоединился к хору:
— Поклонимся тебе раз
Дай нам силу и экстаз,
Поклонимся два и три,
Улова нас спаси, — пел почтальон и ему было хорошо.
Незаметно Солнце наклонилось к горизонту.
— "Солнце уже низко, а у меня всего лишь один гульдин" — подумал почтальон и ему пришла идея воспользоваться бодокрюком.
— Солнце садиться, — почтальон указал девочке глаза-лучики рукой в сторону горизонта. — А я так и не отнес письмо.
Девочка глаза-лучики все поняла, улыбнулась и протянула ему бодокрюк
— это тебе подарок от Улавы.
Почтальон покраснел, ему было стыдно, что он украл гульдин, но признаться в этом не хотел. Он взял бодокрюк, побежали к замку Аца. Девочка глаза-лучики бежала за ним, а потом впереди, потому что бодокрюк был длинным и тяжелым.
— Быстрей, быстрей, — торопила она его, — Солнце садиться.
И вот они добежали до замка Аца, механические охранники как всегда стояли на воротах.
— Давай, цепляй бодокрюк, — девочка глаза-лучики кивнула вверх на облако вокруг башни.
— А что так можно? — засомневался почтальон.
— А как ты еще хотел?
Почтальон поднял бодог, а крюк сам дотянулся до облака.
— Лезь, пока охрана не видит.
Почтальон полез по бодокрюку вверх.
Охрана заметила крюко-лаза и перескрпные руки потянулись за ним. Почтальон помнил, что руки охранников могут достать до куда угодно, но внизу была девочка, а сдаваться на ее глазах-лучиках он не хотел. Солнце совсем уже село. Руки охранников догнали его, подумали, не тронули, потянулись выше, достали до крюка и отцепили его от облака, — пока, — помахали почтальону ручкой охранники.
— Улава помоги.
В руках почтальона оказалась веревка.. — Держись крепче, —
