Из ближайших кустов ползком выбрался Маметов, таща в руках увесистую бутыль с прозрачной жидкостью:
— Зачем такой громкий граната давать? Моя уши болеть, ничего не слышать! Как теперь воевать, однако?
Перукарников поспешно отобрал у Маметова драгоценный сосуд:
— Извиняйте, товарищ Джань Хуньям, других не было.
Маметов недовольно пробурчал:
— Моя больше так глупо не делать.
Перукарников уже успел откупорить бутылку и теперь вдумчиво изучал ее содержимое:
— Спиртяга, у-ух ты! Просто замечательно. От лица нашего партизанского отряда выражаю тебе, Маметов, сердечную благодарность.
Маметов даже благодарности не обрадовался и огорченно поделился с Иваном своими мыслями:
— Нехорошо выходит: товарищ японский захватчик теперь о Маметове плохо думать.
Перукарников, принявший на грудь пару глотков, расцветал буквально на глазах:
— Забудь о захватчиках, Колбажанчик! У нас сегодня в отряде праздник, — и он торжествующе потряс пухлой копченой птицей. — Гляди, чего нам с неба упало.
Маметов кисло заметил:
— Моя плохо слышать, теперь кто хотеть к Маметову красться.
Иван подбадривающе похлопал его по спине:
— Ладно, хватит хныкать. Айда в лагерь, к нашим.
Глава, которую так и не сумели назвать
Если вам все равно, где вы находитесь, значит, вы не заблудились.
После того как мы окончательно потеряли из виду цель, мы удвоили свои усилия.
Марк Твен
Каким образом их занесло в пустыню, когда еще пару дней назад пейзаж был холмистым, лесистым и радовал глаз изумрудной сочной травой, экипаж «Белого дракона» не только не знал, но и знать не хотел. С внутренним содроганием они думали только об одном: не дай бог, это Средняя Азия. Других пустынных районов в Советском Союзе они не изучали, да и об этом имели весьма поверхностное представление.
А пустыня была славная: с очень мелким песочком красновато-рыжего оттенка, из которого то там, то сям выпирали скальные породы вулканического происхождения. Они образовывали причудливые арки, острые пики и шпили и странные фигуры, напоминавшие абстрактную скульптуру.
А вот кактусы здесь были больше всего похожи на мексиканские, если, конечно, продолжать верить Британской энциклопедии — что очень затруднительно в том случае, когда ты уже не веришь и собственным глазам. Так вот, о кактусах… Они топорщились посреди ровного рыжего одеяла пустыни — большие, увесистые, словно огурцы-переростки. Некоторые были колючими, а иные — лысыми.
Очень часто в песке ярко выделялись выбеленные временем и солнцем кости животных и людей, а обломки предметов, явно созданных человеком, свидетельствовали о том, что некогда здесь процветала какая-то цивилизация.
Танк медленно полз по песку, огибая каменистые выступы, пики и арки, мимо взъерошенных кактусов. Надсадно ревел двигатель, разгоняя всех змей и ящериц в округе.
Внезапно гусеницы тяжелой машины начали тонуть, она замедлила свой ход и вскоре вообще остановилась.
Морунген еще не понял, в чем дело, но уже ощутил смутную тревогу:
— Клаус, что случилось?! Ты снова заснул? Почему мы остановились?
— Мы, кажется, все-таки увязли, герр майор, — неуверенно прозвучало в наушниках.
Дитрих забрюзжал, как старый папаша, узнавший о том, что его дочь выскочила замуж за лучшего стрелка в округе:
— Сколько раз мне повторять, Клаус, что в лексиконе танкиста нет слова «кажется»! Доложи ситуацию, как положено по уставу!
Глупо было бы надеяться, что его строгий голос окажет должное воздействие на поведение непослушной машины. Пока он читал мораль, танк засасывало. И потому механику-водителю Гассу было легко докладывать хорошо поставленным звонким голосом:
— Герр майор! Дальнейшее продвижение не представляется возможным! Мы основательно завязли в песке и с каждой минутой продолжаем уходить в него еще глубже! Очевидно, это и есть знаменитые зыбучие пески! В данный момент машина сидит на брюхе примерно… один момент, герр майор, я вылезу посмотреть, чтобы сообщить вам точно!
— Что же ты сразу мне не сказал! — быстро спросил Морунген. — Всему экипажу немедленно приступить к спасательным работам! Клаус, переключай двигатель на лебедку! Ганс и Генрих, снимайте буксирные тросы и цепляйтесь за что угодно, лишь бы подольше удержаться на поверхности! Вальтер, быстро выноси из танка оружие, одежду, воду, продукты! Я занимаюсь эвакуацией документов!
Мы не станем подробно описывать разыгравшуюся трагедию.
Скажем только, что если бы здесь рядом проплывал айсберг, то сходство с катастрофой «Титаника» было бы совершенно полным. Но поскольку ни одного завалящего айсберга под рукой не оказалось, то все выглядело несколько скромнее.
Спустя полчаса Генрих в отчаянии доложил напряженному и осунувшемуся Дитриху:
— Герр майор! Ничего не выходит! Здешние каменные породы очень мягкие! Колья не могут вынести вес тонущего танка, а более прочных скал, чем эти вулканические образования, поблизости нет. Вокруг одни сплошные кактусы. Что прикажете делать?
Морунген понял, что самое время произнести душещипательную речь, потому что другого такого случая может и не предоставиться.
— Ну что, мои друзья! Пришел час, когда нам всем придется попрощаться с нашим «Белым драконом»! Мы славно воевали с врагами под защитой его крепкой брони! Ускользали от опасности благодаря сильному двигателю! Подбирались к противнику через самые труднопроходимые места благодаря надежной ходовой части! Наносили меткие и сокрушительные удары благодаря мощной пушке! Теперь, в силу обстоятельств, мы должны расстаться с ним! Но это не расставание навсегда, это временная разлука, которую мы должны мужественно перенести! Я обещаю вам и «Белому дракону»: если мы выживем, то рано или поздно обязательно придем сюда, чтобы вызволить нашу машину и снова быть вместе! А сейчас мы остаемся экипажем танка «Белый дракон» и продолжаем бороться за его безопасность!
Воцарилось то, что в официальных отчетах называют минутой молчания. После паузы барон скомандовал:
— Переходим к запасному варианту «Надежда в могиле». Ганс, поверни башню назад и опусти ствол! Клаус, убери лебедку и заглуши двигатель. Генрих и Вальтер, раскройте брезент и плотно зачехлите танк. После того как закрепите брезент, освобождайте тросы.
— Ты не видел, куда делся мой фотоаппарат? — спросил Вальтер у Генриха Дица. — Весь танк перевернул — и нигде его нет.
Генрих честно задумался:
— Последний раз я его видел… где же я его видел? — Он осекся на полуслове и стал всматриваться в ночное черное небо. — Что это было? Ты видел?
— Где? — встревожился Вальтер, памятуя о том, что они остались в этой стране чудес без мощного танка. — Ты о чем?
— Да вот только что над нами пролетело, — растерянно сообщил Генрих. — Очень похоже на птицу, но ведь птицы сейчас спят?
— А! Это? — облегченно выдохнул Треттау. — Наверное, летучая мышь. Ты что, летучей мыши никогда не видел? О! Вон полетела. И еще одна. Они ночных насекомых ловят.
— Насекомых? — переспросил Генрих. — А откуда здесь, в пустыне, берутся летучие мыши? Где они обитают?
— Они, как какие-то птицы, могут строить свои гнезда в дуплах кактусов. Я это еще до войны читал в какой-то научно-популярной книженции, — просветил друга Вальтер.
Морунген вмешался в этот академический спор:
— Вальтер, Генрих прав: что-то здесь многовато этих мышей. Думаю, они не в кактусах живут. Берите-ка автоматы и, пока полностью не стемнело, отправляйтесь с Генрихом на разведку. Осмотрите все вокруг в радиусе ста метров и возвращайтесь. Здесь поблизости должны быть пещеры. Если их обнаружите, внутрь не суйтесь и смотрите под ноги. Сейчас могут повылазить на охоту змеи, скорпионы и прочие ночные твари.
Дитрих оказался прозорливым военачальником. Не прошло и десяти минут, как Вальтер и Генрих докладывали ему о том, что действительно обнаружили неподалеку пещеру.
— Господин майор, вы оказались правы, — подтвердил стрелок-радист. — Вон там есть вход, отверстие. Но только это скорее штольня, чем пещера. Нам с Генрихом не удалось рассмотреть как следует, однако мыши вылетают оттуда.
Морунген искренне удивился:
— Штольня, говоришь? Это уже интереснее. Вот будет сюрприз, если в ней обитают не только летучие мыши, а еще песчаные партизаны с ящиком гранат и пулеметом Дегтярева. Ладно. Завтра посмотрим, что это за штольня. Молодцы, что обнаружили ее, теперь идите отдыхайте. В лагере тишина, один на вахте, остальные спят. Огня не зажигать, громко не говорить, стрелять при любых признаках неприятеля. — И забормотал себе под нос: — Ну и холодина, хорошо, что зимнее обмундирование сохранилось.
Ганс, ты дежуришь первым, потом Клаус, потом Генрих, потом Вальтер, последним дежурю я. Каждый дежурит по часу. Все. Вопросы есть? Если нет, я уже сплю.
