Ганс весело осведомился:
— Господин майор, а как отсчитывать время, если из всех часов идут только одни, да и те — в обратную сторону?
Морунген недовольно зевнул:
— Ганс, ты задаешь вопрос, недостойный немецкого офицера. Даже партизану известно, что один час — в любую сторону — остается часом. Вот попадем к ним в плен, они тебя научат…
Утром сонного барона растормошил Треттау:
— Герр майор! Герр майор! Просыпайтесь, уже утро. Солнце скоро поднимется. Надо отправляться в дорогу, пока не так жарко.
Морунген подскочил, словно ошпаренный:
— Что? Кто? Партизаны? Мы уже в плену? А, это ты, Вальтер. Доброе утро. Фу, ну и гадость мне снилась… Черт знает что… Ты представляешь — всю ночь никак не мог избавиться от какого-то пьяного усатого партизана, который то уговаривал есть его сало, то лез ко мне целоваться. Мало того! Он был моим полевым командиром, а когда я пожаловался на него в штаб дивизии, майор Ничифоринка сказал мне, что я русский шпион и что меня пора отправлять в гестапо, как полковника Вольфа, за безобразное поведение на фронте. Оказывается, уже месяц, как вышел приказ фюрера о том, что все командиры на передовой обязаны есть сало. Так как только это спасет от партизан немецкие войска, попавшие в окружение.
Вальтер ободряюще проговорил:
— Ну, мой командир, это еще не самое худшее из того, что может присниться или произойти на самом деле. Мы вот вчера секретный танк потеряли. За такое в гестапо не только сало заставят съесть… Тогда и усатые партизаны покажутся роднее, чем либер муттер.
Морунген сделал парадоксальный вывод:
— Если партизаны этой ночью только снились, значит, в пещере нас ждут одни мыши. Пора идти ее обследовать. Буди остальных.
А пока Вальтер расталкивает своих товарищей, пока они пакуют вещи и готовятся к экспедиции в обнаруженную вечером штольню, у нас есть время кое-что пояснить.
То, что немцам неизвестно их местонахождение, еще не означает, что эта информация покрыта мраком неизвестности и для остальных. Совершенно очевидно, что «Белый дракон», подгоняемый попутным ветром, добрался уже до Гунуха, где на поверхности обитают гунухские свирепые кочевники, а под землей — замечательные существа Хун-Чи.
И здесь есть смысл обратиться к дневнику майора фон Морунгена, который оставил нам подробное описание этого народца.
(СПРАВКА: Хун-Чи, или Чи-Хун-Чи — низкорослый народ, населяющий Гунухские подземные пещеры и лабиринты на территории от Красной пустыни до южных гор Хаунга. Хун-Чи — прирожденные рудокопы и угледобытчики, их талант отыскивать полезные ископаемые славится по всему Вольхоллу. Они добывают алмазы для Упперталя в обмен на соль и железные инструменты; уголь и олово для Буресьи — в обмен на продукты и вино; железо для Тимора — в обмен на звериные шкуры и древесину, из которой потом мастерят лодки для плавания по подземным озерам и рекам. При этом Хун-Чи не просто рудокопы, но и квалифицированные земледельцы. Они разводят в подземельях культуры деликатесных грибов лаофи, земляных орехов крака-тус, а также обожаемые королем Оттобальтом Уппертальским знаменитые пыр-зик-саны.
Хун-Чи похожи на маленьких прямоходящих хомячков и немного на кротов: их тела покрыты бархатистой черной шерсткой, личико безволосое, голова — с заостренными округлыми ушками, глазки — бусинки. Работающие в шахтах носят шлемы из скорлупы ореха крака-тус, которую выстилают изнутри тканью мягкого полипа лиз-бубы. Глаза у Хун-Чи хорошо видят в темноте. Рост не больше одного метра, сзади — короткий хвостик, руки — с маленькими, но острыми коготками.
Подземный народ создал целую страну с бесконечной сетью рукотворных лабиринтов. Здесь есть колодцы, подземные реки и озера. Питаются Хун-Чи орехами, грибами и личинками насекомых. Личинки светящегося жука руплы используют в качестве фонариков. Их носят в маленьких клеточках.
Хун-Чи часто нанимают на работу для возведения замков и дворцов, они профессионально сооружают подземелья, подземные склады, хранилища, запасные ходы, системы водоснабжения и канализации, определяют местонахождение воды и роют колодцы. На поверхность Хун-Чи выходят только по ночам. С ними никто никогда не воевал и их никто никогда не обманывал, отчего они совершенно безобидные и доверчивые. Язык Хун-Чи до сих пор не изучен, но у них есть живые телепатические кристаллы му-окфа, благодаря которым они общаются с любыми существами.)
Именно в штольню, сооруженную Хун-Чи, и собираются сейчас войти наши герои.
— Вот эта штольня, герр майор, — доложил Генрих.
Морунген крепко сжал в правой руке пистолет, а в левой — фонарь:
— Ганс, Клаус! Вы остаетесь здесь с вещами и оружием, будете охранять вход и прикрывать нас с тыла. В случае опасности отступайте внутрь штольни, используйте пулеметы. Гранаты не бросайте, иначе нас завалит.
Вальтер, Генрих, возьмите несколько подходящих досок из тех, что здесь разбросаны, и соорудите факелы. Горючее расходуйте бережно, нам, возможно, долго придется пробыть под землей.
Тут на глаза барону попалась вагонетка. Даже не вагонетка, а вагонеточка — крохотная, будто игрушечная.
— Ничего не понимаю, — изумился он, — что они здесь могли возить на этих лилипутских вагонетках? Золото, что ли? Непохоже — везде валяется один уголь. А сколько его увезешь при таких объемах? Тоже неясно.
— Может, герр майор, у них здесь дети работали, — предположил Вальтер. — Я когда-то читал в газете, что коммунисты добровольно сдают своих детей на лето в лагеря. Смотрите, какая маленькая кирка лежит — для взрослого она не подходит. Игрушка игрушкой.
— Дети, говоришь, — посочувствовал Морунген, взвешивая малюсенькую кирку в руке. — Собственных детей не жалеют.
Генрих вздохнул:
— Это они их так, наверное, к лагерям военнопленных готовили. Я точно знаю, что пленные русские солдаты в лагерях держатся лучше остальных. Иногда даже умудряются организовать подпольное движение.
— Да, ну и страна, — задумчиво произнес Морунген. — Одни открытия. Зачем мы сюда сунулись? В танке без проблем ста километров не проедешь, не говоря об остальном. Я — квалифицированный офицер-танкист — должен лазить с экипажем по каким-то катакомбам, как трущобная крыса.
Внезапно рядом с майором раздался треск автоматной очереди. Вальтер палил куда-то в темноту. Все попадали, откатываясь за каменные выступы и вагонеточку. Один из факелов неудачно упал в лужицу, которая натекла с сырого потолка, и, зашипев, погас. Второй сильно закоптил, и в подземелье стало еще темнее.
Морунген полежал немного в тишине. Со свода гулко падали капли воды. Никто не нападал на них, никто не отстреливался.
— Что случилось, Вальтер? — спросил барон. — Ты кого-то заметил?
— За нами кто-то следит, — ответил Треттау. — Я видел лицо, герр майор. Кажется, человеческое лицо выглядывало оттуда. — И он повел стволом автомата в сторону. — Из-за того камня, совсем рядом.
Морунген откровенно удивился:
— Что значит «кажется, человеческое»? Ты не уверен, видел ли ты человека или другое существо?
Прежде Вальтер бы смутился. Но странствия по России убедили его в том, что нормальному человеку, который не уверен в том, что он видит, здесь смущаться нечего. Это вполне обыденное явление, нисколько не зависящее от умственных способностей и душевного состояния очевидца.
— Да, герр майор, — честно доложил он. — Я абсолютно не уверен: было плохо видно, и мне показалось… мне показалось, что я видел не то человека, не то хомячка, не то пушистенькую обезьянку. Но вовсе не такую, как та, что напала на нас в танке. Правда, на обезьяне была какая-то каска. Толком я разглядеть не успел.
Генрих напряженно прислушался:
— О! Слышите? Шорох какой-то и топот.
Вальтер последовал его примеру и некоторое время спустя заключил:
— Да, похоже, их тут много, судя по шуму, который они издают.
Морунген подозрительно посмотрел на маленькую кирку и поставил пистолет на предохранитель.
— Может, эти… дети здесь с начала войны прячутся. Напуганные, успели совсем одичать. Вальтер, у тебя остался шоколад?
— Полплитки, господин майор! — откликнулся Треттау.
— А ну-ка проведем эксперимент. Брось им немного шоколада для установления контакта.
Генрих не слишком верил в историю о детях, прячущихся в штольне с самого начала войны. Во всяком случае, Вальтер неосторожно упомянул слово «обезьяна», а Генрих Диц хорошо помнил тот пуховый обезьяноподобный тюфячок, который чуть не откусил ему руку, не говоря о том, что пинался и лягался, как дикий жеребец. Словом, обезьяны теперь не вызывали у него ни малейшей симпатии. Да и русские хомячки не могли рассчитывать на радушный прием. И он кровожадно предложил:
— Полплитки может не хватить. Лучше бросить им гранату, а то разыграется у них аппетит после шоколада — и сожрут нас вместе с ботинками и ремнями.
