— Это сейчас его зовут так, — вполне серьезно ответил мальчик. — А настоящее его имя — Хоренна. Было еще тайное имя, но его знали только жрецы, а теперь и они забыли. И он вовсе не мужик с трезубцем.
— А кто? — девушка не могла сдержать улыбки. — Неужели женщина?
— Нет, женщина с трезубцем — это Мать Тартесса, наша прародительница, — столь же серьезно ответил Кар, простодушно не заметивший в ее словах издевки. — А как выглядит Хоренна, никто не знает. Лишь старые надписи говорят, что он не человек.
Послушница промолчала, про себя посочувствовав Кару. С ее точки зрения, не имело значения, как выглядят несуществующие боги, а вот язычники, бывает, целыми днями спорят, кто там произошел от Венеры, а кто от Дианы!
— Орланда, взгляни! — позвал Кар. — Видишь, там, на дне?!
Она посмотрела.
Лучи восходящего солнца проникали в синеватую толщу воды, и на дне ясно виделись руины. Среди развалин возвышались непонятные статуи, окруженные настоящим лесом водорослей. Мелкие стайки рыбок серебристо мелькали, проносясь по прямым, как стрелы, улицам погрузившегося в воды города.
— Это Нижний Город старого Тартесса. Когда-то здесь селились богатейшие люди царства, самые важные жрецы и сановники. А теперь можно взять лодку и поплавать над останками их жилищ. Тут были мраморные дворцы и фонтаны с садами, и дети чужеземных правителей почитали за честь прислуживать на пирах здешних хозяев…
Из книг Орланда знала, что иногда при землетрясениях приморские города могут оказаться под водой. Но Кар развеял ее заблуждения.
— Он начал погружаться под воду больше двух тысяч лет назад, а последние жители ушли из затопленных домов при царе Маносе, когда наше войско было разбито ахайцами под Троей. А вот там стоял Летний дворец. — Его изящная ладошка указала туда, где сквозь синюю толщу моря проглядывали какие-то силуэты. — В нем была тысяча комнат, а в главном зале потолок был из чистейшего лазурита, на который днем подвешивали золотой диск, изображавший солнце, а ночью — серебряный, изображавший Селену… Когда нас завоевал Карфаген, башни Нижнего Города еще торчали из воды во время отлива… — И добавил: — Тогда вот этот берег был выше втрое, а стена оканчивалась у Совиного мыса…
* * *
— Нет, все-таки надо было использовать тот волшебный порошок, что хозяин привез из Чжунго!
Маленький плешивый ахаец недовольно похлопал по свежеструганной станине.
Катапульты, баллисты, онагры… Все это хлам в сравнении с тем, что даст нам этот порошок! Нет, при всем моем уважении к господину, ему бы лучше не влезать в мелочи, а лишь поставить задачу, предоставив толковым людям полную свободу действий…
— Ты, Стратопедавт, не умничай тут. — Синеглазый гигант в мешковатой атлантской тунике (шла она ему, как слону шляпа) нахмурился.
Тут, на пустынном берегу, за свеженасыпанным валом, в каких-то трех сотнях метрах от угловой башни Тартесса, возвышалось замысловатое сооружение.
С первого взгляда его можно было принять за обычную метательную машину. Но уже со второго даже обычный солдат понял бы, что это отнюдь не простая машина.
Поодаль толпилось с полдесятка немолодых уже усталых людей в одеждах ремесленников. Именно они всю ночь собирали страшилище из заранее заготовленных и привезенных на верблюдах частей.
А у самой машины расположились двое — маленький тощий и немолодой грек и вышеупомянутый здоровяк, в котором Орландина опознала бы старшего телохранителя Артория.
— Ты забыл, — продолжил телохранитель, — что хозяин вытащил тебя из александрийской сточной канавы, куда тебя вышвырнули из гимназии? А за что вышвырнули — запамятовал?
Стратопедавт вздохнул. Его действительно вытащили из канавы. Причем в самом буквальном смысле. Но не идти же на поводу у этого дикаря!
— Эти тупицы из Академии не смогли оценить моих идей! — гордо бросил он.
— Врешь, — беззлобно рыкнул исполин. —Тебя прогнали из гимназии за то, что ты таскал деньги из школьной казны. Нет, дело вообще-то хорошее. Я сам был вором…
— Золото нужно было мне для опытов! — возмущенно фыркнул мозгляк. — Впрочем, тебе этого не понять, Горро!
— Ладно, ладно… Только вот не надо думать, что ты умнее хозяина. Потому что если ему все это не понравится, то я дам тебе такого пинка, что ты полетишь отсюда аж до той канавы, откуда он по доброте своей тебя выволок. Или господин вообще скормит тебя той зверушке, которая нас сюда привезла…
Видимо, упоминание о «зверушке» всерьез задело ахайца.
— Ну, моя голова слишком ценная для этого… — буркнул механик.
— Твоя голова стоит ровно столько, сколько ты приносишь пользы хозяину, — отрезал кимр. — Кстати, эта твоя хреновина готова? — грубовато справился он. — Сюда уже наш королек прется посмотреть на твои деревяшки.
И действительно, в их сторону двигалась блестящая процессия (блестящая в самом прямом смысле — от сверкания золота и драгоценностей на утреннем солнце невольно щурились глаза).
В окружении дюжины солдат в золоченых доспехах (вызвавших у Горро презрительную усмешку) и придворных, путающихся в длинных парчовых одеяниях, двигалась пара богатых носилок. Тащили носилки полуголые слуги вовсе не богатырского вида, но при этом увешанные украшениями. То были дети тартесской знати и богатых купцов — Аргантоний полагал, что пользоваться услугами рабов и простолюдинов ниже его, потомка древних богов, достоинства.
Ахаец засуетился, прикрикнул на ремесленников.
Горро был невозмутим.
На местного царя ему было откровенно плевать: у себя в горах он и своих-то вождей в грош не ставил. А волнение механика его только позабавило.
С его точки зрения, Стратопедавт был немногим лучше колдуна. А по мнению кимра, лучший колдун — мертвый колдун. Правда, было одно исключение…
Но пославший его, собственно говоря, колдуном не был. Он, может быть, и человеком был от силы наполовину.
Вот паланкины приблизились и остановились. Задыхающиеся носильщики осторожно поставили их на песок, и занавеси отдернулись.
Из первого выбрался худой высокий человек, еще не старый, с длинными усами и жиденькой длинной (до пояса) бороденкой на вытянутом породистом лице, выкрашенной в зеленый цвет, что на фоне его пурпурного одеяния смотрелось весьма забавно. Со стороны он напоминал большую важную крысу — этакого крысиного министра.
Из второго паланкина вылезла молодая полненькая женщина в парчовом платье, впрочем, больше открывающем, чем прикрывающем тело, в безумно дорогой диадеме с вендийскими бериллами и алмазами на крашеных белых волосах и с выражением той очаровательной глупости на личике и в черных глазах, что почему-то привлекает мужчин.
Это была Магдалина Приск из Гадира, одна из самых дорогих куртизанок на всем Иберийском полуострове и нынешняя фаворитка новоявленного царя.
Поговаривали, что именно она станет царицей, ибо Аргантоний полгода назад как раз развелся с третьей женой, отчаявшись получить наследника.
Видать, боги были неблагосклонны к своим земным потомкам. Из обширной и древней династии, из которой вышло ни много ни мало — четыре августы, осталось лишь два человека: сам Аргантоний и его племянник, с которым дядя небезуспешно воевал.
При приближении «царя» все присутствующие поклонились. Ремесленники — до земли, Стратопедавт — в пояс, Горро же просто нагнул голову.
— Ну что, слуга? — Всех подчиненных Аргантоний имел привычку называть просто и ясно — слугами. — Мой дг'уг г'екомендовал тебя как знатока осадных орудий. Я хочу посмотг'еть, так ли твоя машина хог'оша, как ты обещал? Давай, показывай!
— Хорошо, ваше величество, — еще раз поклонился Стратопедавт. — Построенная мной машина превосходит даже скорострельный аллеманский полибол. Настолько, насколько вышеупомянутый превосходит обычную катапульту или баллисту. Все дело в том, что я применил совсем новый принцип, согласующийся с волей премудрых богов, устроивших мир. У прежних машин снаряды метались, в сущности, как стрелы из обычного лука — с помощью дерева и жильной тетивы. Ну, в лучшем случае делался железный лук… Я же пошел по другому пути. — Его рука ткнула в проглядывающую между рычагами и тягами, свернутую в спираль синеватую полосу стали. — Как известно, спираль воплощает в себе божественный принцип стремления к единству и совершенству. Не зря в форме спирали вашими почтенными предками, ваше величество, воздвигнуты лабиринты во всех частях света…
Вздохнув. Магдалина демонстративно отвернулась от мастера и принялась без стеснения разглядывать Горро.
— Вот эта пружина из превосходной толедской стали, — заторопился Стратопедавт. — Лучше было бы взять вендийскую или, на худой конец, персидскую, но они дорого стоят… Так вот, эта пружина сжимается вот этими рычагами и фиксируется вот этим крючочком. Как известно, сила упругости равна…
