— Значит мне ничего не сказал, зато сказал Кате, — насупилась я, сводя одно с другим, — Катю мы на шее катаем, а мне что? Сиди, милая на ручках, мне так удобно! Отлично устроились!
— Сень, ты это чего? — сделав абсолютно непонимающий вид пробормотала Катюха, — Я на лекции ходила! К Станиславовичу! Мне же направление по Греции дали! Забыла? У Танатоса пещера есть! Она очень живописная между прочим! Он, кстати, единственный, кто запретил приносить себе дары.
Я уставилась на бога непонимающим взглядом, зачем он меня обманывал?
— Не обманывал, а не подвергал опасности, Персик, — спокойно объяснил муж, — Ты представляешь что будет, когда олимпийцы узнают? А они узнают. Это просто дело времени. Просто не хочу, чтобы ты волновалась раньше времени! — Показывай! — не уступала я, подбоченившись и гневно сопя, — Значит мне вчера не показалось! Я слышала крылья! Показывай тебе говорят!
“Ты бы послушался…” — еле слышно прошептала Катюха, получив от меня гневный зырк. Танатос тяжело вздохнул и отошел от нас метра на три. Бог стал увеличиваться в размерах, мечи, что были у него на поясе засветились ярко-синим, а сзади упал плащ из крыльев. Теперь в Танатосе было метра три с половиной, а то и четыре. Я теперь понимаю, зачем такие потолки здоровые. От лица и по всему телу шли старые письмена, переливаясь золотом. “Шанатош! Шанатош! Шанатош!” — скандировала бригада воинственных хомяков, выбегая вперед и припадая на маленькие лапки. Весь хомячий пантеон собрался в одной уцелевшей комнате.
— Шпарта!!! — орал Леонид, пока триста хомяки млели от благоговения. — Шанашос! Кашя! Шпарта помнит швоих героев!
— Все, — мрачно изрекла Катя, опустошая бокал. — Теперь они от нас не отвяжуться. А, впрочем, иметь маленькое хомячье войско, тоже не самый худший вариант!
Ух ты-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!!!!!! Вот это да! Я не могла налюбоваться на мужа, а он красуясь расправил крылья. Перья переливались под белым светом Аиды, каждое перо представляло собой заточенный смертоносный клинок. Какой ты у меня красивый всё-таки! “Я тоже тебя люблю…” — в голосе Танатоса слышалась улыбка. Катька как стояла разинув рот, так и продолжила стоять, во все глаза уставившись на Танатоса.
— А Гадес так умеет? — прошептала Катюха онемевшими губами, когда Танатос уменьшился и уже направлялся к нам, — Ну вот так, красиво, с крыльями?
— Нет, — рассмеялся Танатос, подходя ко мне и обнимая, — Я такой один. Даже у Гипноса крыльев нет.
“Да чтоб ты провалилась!” — разнесся крик Гадеса по остаткам дворца, — “Ненавижу!”
Я вопросительно посмотрела на бога Смерти, а тот глубоко вздохнул и поджал губы.
— Танатос, — жалобно пискнула Катюха, умоляюще смотря на моего бога, — Он раньше так себя не вел… Это я виновата, да? Он злится, потому что я его поцеловала?
“Да!”- ответил мне Танатос.
— Нет, ну что ты, — тут же ответил он Кате и погладил по голове, а я громко засопела, — Персик, не ревнуй. Я уже стар, чтобы заводить гарем. Разогнять могу, а завести уже нет… Нервы не те. Катриона, Гадес просто разбил оставшуюся, тринадцатую бутылку вина. Не бери в голову. Я сейчас вернусь.
— Так он еще и алкоголик! — закатила глаза Катя, а я со вздохом посмотрела на нее, вспоминая, что половина Катиных историй начиналась со слов: “пропустить по бокальчику”.
Танатос снова отрастил крылья и зашелестел ими в сторону криков. Мы с Катей переглянулись, подруга нервно кусала губы.
— Сень, мы можем поговорить? — как-то потеряно произнесла Катерина, осматриваясь по сторонам, словно нас подслушивают со всех сторон. — Ты только никому не говори, ладно? Нас точно никто не слышит?
“Нет, никто! Я точно не слышу!” — хихикнул Танатос, а я вопросительно смотрела на мнущуюся Катю.
— Мы, шпартншы, щвоих не шдаем! — заверили нас хомяки, собираясь пушным стадом в триста голов. Мне казалось, у нас ковер персиковый. Но это не ковер. Это спартанское войско.
— Даю шлово царя! — отдельно заверил Леонид, а “коврик” поддакнул.
Мы с Катей захихикали. Только у Кати смех был какой-то грустный. Никогда ее не видела такой задумчивой.
— Я не знаю, что мне дал Танатос, но голова болеть перестала, и частично возвращалась память…. Вчера, когда я поцеловала Гадеса… — Катя замерла на минуту, подбирая слова и не находя их, — У меня было такое ощущение… Как… Как будто мой мир перевернулся, распался на две половины, а потом собрался снова. Это какая-то магия, да? Скажи, а он точно бог смертных и драгоценных камней? Он там на полставки за Афродиту не подрабатывает? У меня как в груди потеплело… Понимаешь? Я прекрасно понимаю, что он мне не нравится, что как мужик он — так себе. Хоть и бог! И есть вещи, которые меня в нем дико раздражают! А с его самомнением можно только в ворота заходить, но … Может, это потому, что я давно ни с кем не целовалась?
Я даже не знала, что сказать, понимая, что все. Это конец. Катюха похоже влюбилась. “Не влюбилась, родная, — уточнил Танатос, — А нашла вторую половинку души.” Ох ты ж ежики пушистые… “Именно, родная, именно — “поддержал меня Танатос. — Родная, я вас пологом накрою и скоро вернусь, хорошо? Не выходите пожалуйста”. Мне осталось только угукнуть. Ну, Катя, ты даешь! Катя — половинка души Гадеса? Катя? Турагент из нашего мира? Не какая-нибудь богиня, царица или на худой конец полубогиня! Ладно, нимфа, дриада, океанида! Я бы поверила… Но не Катя… Такого не может быть! Просто не может!
— Ну что там? — поинтересовалась Катя, глядя на меня с надеждой, — Не успокоится никак?
Я отрицательно помотала головой и присела на край кровати… Что же делать…. Что же делать… Я нежно смотрела на Катю, которая опустила голову и потрясла ею, пытаясь отогнать наваждение, и положила руку поверх ее руки, пожимая ее пальцы. Бедная девочка… Кто бы мог подумать!
***
Я летел в левое крыло дворца, понимая, что от него мало что осталось! Безмозглый, не умеющий контролировать себя зарвавшийся щенок!
— Прекрати! — взревел я, закрываясь крыльями от летящей в меня колонны, которая осыпалась на пол. — Гадес!
Меня удостоили скользящим взглядом чистой ненависти и продолжили крушить дворец. Я ожидал, что вчера истерика не закончится, но не ожидал, что у него хватит ума разрушить дворец!
— Зачем мне этот сраный дворец!!! — орал Гадес. — Зачем? У меня половинка смертная! Мы спокойно можем жить в какой-нибудь хижине! Вот зачем мне этот трон! У нас стульчики будут! Все прахом! Все!!! Подстилка ей возле входа! Цербер подвинется! И мне подстилка! Надоело! Достали! Проклятье! Все мечты прахом! Любовь? Какая к Кроносу любовь! Моя жизнь разрушена!
— Или ты успокаиваешься, — проговорил я Гадесу с явной угрозой, — Или я…
— Что? — взревел Темный бог, разрушая стену, и обрушивая на себя потолок. Плиты раскалывались, падая на бога и отлетали в разные стороны, — Чем ты можешь меня напугать, после того, что я узнал? За чтоооо?! Я растил ее! Холил! А она! Она сплела мою судьбу с презренной пылью!
Я начинал терять терпение. Редкие случаи, но бывают.
— Гадес, я не понимаю, твоей истерики. Внимания тебе не хватает? — говорил я, идя в сторону Гадеса. Отбивая крыльями, летящие в меня обломки, — Ты же не любил Кокитиду! Ты завидовал Зевсу, что за ним бегут смертные женщины с криком: ”И меня! И меня!” — разумеется, пока Гера не занялась этим вопросом. Да и ты ей был не нужен, а только твои цацки! Так в чем дело?
Гадес замер на секунду, а потом продолжил разрушения, яростно рыча.
— Ты не понимаешь! — орал Гадес, растирая в пыль колонну, — Никто не понимает!
— Ты гляди какой непонятый, — прошипел я, осознавая, что так мы ситуацию не решим, — Или ты успокаиваешься, или я отправлю тебя в Тартар!
— Хоть отдохну! — дерзко высказал Гадес, не принимая всерьез мою угрозу. Видит Персик, я не хотел до этого доводить.
Я медленно подходил к Гадесу, мерцая то в одном, то в другом месте, чтобы он не мог меня отследить. Подобравшись совсем близко я оглушил его крылом и перенес в казематы Тартара. Щелчок цепи, Гадес открывает глаза.
