Мазукта заглянул в ящик и нахмурился.
– Но тут ничего нет!
– Как нет?! – подскочил Шамбамбукли. – А что же там есть?
– Да у тебя тут, приятель, настоящий Хаос, – сказал Мазукта и задвинул ящик стола. – Запомни, ничего нельзя оставлять без присмотра. Оставишь где-нибудь на минутку – и все, уже не найдешь потом ничего.
– А я думал, ничего не исчезает никуда. По закону сохранения.
– Это только в сказках, – отрезал Мазукта. – А у нас с тобой… не пойми чего.
Демиург Мазукта пришел в гости к своему другу демиургу Шамбамбукли и принес тортик.
– Ой, привет! – обрадовался Шамбамбукли. – Заходи, садись. Я сейчас приготовлю чай. Тебе какой – жасминовый или шиповниковый?
– Мне кофе, – ответил Мазукта и прошел в комнату. Сел в одно из кресел и стал ждать хозяина.
Скоро появился сам Шамбамбукли с подносом в руках. Вручил Мазукте чашечку дымящегося кофе, себе налил из чайника кружку чая, взял кусок пирога и сел – но не во второе удобное кресло, а на колченогую табуретку.
– Усмиряешь плоть? – с интересом спросил Мазукта.
– Ты о чем? – не понял Шамбамбукли. – А, о табуретке?.. Нет, конечно. Она ведь предмет роскоши.
– Хм? – не поверил Мазукта.
– Это подношение от людей. Они мне самое ценное не пожалели. Теперь как-то даже неловко было бы не пользоваться. Ты видишь, из какого дерева она сделана?
Мазукта пригляделся.
– Из серого и занозистого. Названия не помню. А что в нем такого роскошного?
Шамбамбукли вздохнул.
– Это дерево очень редкое. Его вообще не должно было остаться в мире, я старался все ростки уничтожить еще в самом Начале. Но вот не уследил.
– А-а… – протянул Мазукта.
– Я вот не понимаю, – Шамбамбукли задумчиво отхлебнул из кружки. – Я ведь так старался! Я засадил всю землю совершенно замечательной растительностью! Розовое дерево, черное дерево, даже фиолетовое дерево – и все растут повсеместно, далеко ходить не надо. Чудная древесина, долговечная и податливая, целебные плоды, даже листья можно в чай заваривать (кстати, зря отказываешься, попробуй – рекомендую). А люди…
Он махнул рукой и снова отхлебнул.
– Что – люди? – переспросил Мазукта.
– Они их на дрова пускают, – мрачно отозвался Шамбамбукли. – А лечатся какой-то химической дрянью и безграмотными заговорами. Зато вот такой сорняк, – он пнул носком ножку табуретки, – специально везде разыскивают и ценят на вес золота. Почему так? Ведь невзрачная совсем коряга, и в обработку мало годится, и колючая к тому же…
– Видишь ли, – наставительно поднял палец Мазукта, – люди гораздо больше ценят не то, что лучше, а то, что труднее достать.
пророк
(посвящается Максу Фраю)
Демиург Шамбамбукли лучезарно улыбнулся человеку.
– Здравствуй! Ну наконец-то, и в моем мире появились пророки.
– Ага, – человек сдержанно кивнул. – Я имею честь говорить с демиургом Шамбамбукли?
– Да, это я. Да ты садись, садись. Выпей чаю, а вот тут пирожки, кушай. Я уже приготовил для тебя чудные заповеди, будет что рассказать по возвращении…
– Сожалею, вынужден отказаться, – человек изобразил сочувственный вздох. – Священный транс дается нелегко, у моего возвышенного духа есть только полчаса на разговор. Так что, если не возражаете, перейдем сразу к делу.
– Да, конечно. Если тебе так срочно… На вот, тут в корзинке скрижали, я сам только сегодня написал…
Человек, не обращая внимания на протянутую корзинку, уселся перед демиургом на стул, порылся в плоском кожаном портфеле и достал блокнот.
– Итак, начнем. Паства хочет знать, действительно ли Ваше имя Шамбамбукли, или под этим псевдонимом скрывается целая группа демиургов?
– Э-э-э…
– Ясно. Следующий вопрос. Вы принимали участие в строительстве мира. Если бы у Вас была такая возможность, что бы Вы хотели исправить?
– Одну минуточку…
– Ясно. Какую именно? Первую минуту творения?
– Но я не то имел в виду…
– Я так и понял. Конечно, досадно, когда все с самого начала идет не так, как задумано!
– Но все вовсе не идет…
– Тем более.
Демиург Шамбамбукли озадаченно замолчал.
– Следующий вопрос. Как Вы относитесь к назначению Гога Верховным Прасолом?
– Что?..
– А, понимаю, Вы возмущены. Я тоже. Не будем тогда заострять внимание на этом вопросе. Перейдем к следующему. Ваше главное увлечение в жизни?
– Погоди… – демиург Шамбамбукли попытался внести в разговор толику здравого смысла. – Вот тут у меня корзинка…
– А, Вы плетете на досуге корзинки? Это весьма похвальное увлечение. А каковы Ваши сексуальные предпочтения? И с кем Вы жили в последнее время?
– … твою мать! – закричал Шамбамбукли.
– О! – человек восхищенно вскинул брови. – Мою мать? Вы? Лично?
Он быстро застрочил в блокноте.
– Ну и в заключение, Ваши планы на будущее?
– Еще одно слово… – прохрипел Шамбамбукли, – и я своими руками!..
– Значит, у Вас запланировано еще одно Слово? Ну, спасибо за Откровение, – коротко поклонился человек, сложил бумаги в портфель и исчез.
Это был лишь первый пророк из нескольких тысяч…
– Ты только послушай, какие я заповеди придумал! Обхохочешься!
Демиург Шамбамбукли покосился на листок в руках демиурга Мазукты.
– Заповеди?..
– Ага. Это очень занятная игра. Даешь людям какое-то указание, а потом смотришь, как они его выполняют.
– Ну-ка, дай взглянуть…
Демиург Шамбамбукли взял листок и прочел первую фразу.
– «Не стой под стрелой»… А что это означает?
– Это ничего не должно означать, это заповедь. Главное, чтобы звучало весомо и повелительно.
– Погоди, я чего-то не понимаю…
– А тут и понимать нечего! – Мазукта отобрал листок. – Вкладывать в заповедь какой-то смысл – глупое и неблагодарное занятие. Я сам так сперва делал, а потом понял, что это бессмысленно.
– Но почему?
– Да потому что людям ничьи советы свыше на фиг не нужны! Они все равно истолкуют любые слова так, как им больше понравится. Или каким-нибудь совсем дурацким образом. Лишь бы только не выполнять инструкции.
Демиург Шамбамбукли непонимающе заморгал. Мазукта вздохнул.
– Так. Объясняю подробнее. Вот дал я, к примеру, людям такую полезную заповедь: «Мойте руки перед едой».
– В высшей степени разумное высказывание! – заметил Шамбамбукли.
– Кхм… да. Вот, взгляни сюда.
Мазукта протянул руку и достал с полки один за другим четыре толстых тома.
– Это что? – удивился Шамбамбукли.
– Комментарии мудрецов. Только на одну эту заповедь. Выясняли, что значит «перед».
Шамбамбукли присвистнул.
– Нехило… И к каким результатам они в конце концов пришли?
– Ну, если вкратце – то постановили, что промежуток между мытьем рук и поеданием пищи должен составлять не менее шести часов. А в те дни, когда приходится мыть руки с мылом, они и вовсе постятся.
– А… а какой в этом смысл? – осторожно спросил Шамбамбукли.
– Да никакого смысла. То есть считается, что какой-то есть. Но Высший. Недоступный человеческому пониманию.
Шамбамбукли недоверчиво хмыкнул.
– Или вот, – продолжал Мазукта, – «По газонам не ходить». Люди почти двести лет спорили, что я имел в виду. В конце концов, на основании косвенных намеков, подключив к работе лингвистов, установили, что такая форма глагола – «ходить» – употреблена в данном контексте с целью подчеркнуть, что по газонам нельзя перемещаться босиком, налегке и медленно. А в сапогах, бегом и с полной выкладкой – не только можно, но даже рекомендуется.
– Брр! – откомментировал Шамбамбукли.
– В общем, теперь для меня это просто игра, – заключил Мазукта. – Составляю пару десятков заповедей, а потом смотрю, как человечки начинают с ними извращаться. Иногда очень смешно получается! Попробуй.
Шамбамбукли неопределенно пожал плечами.
– Ну, не хочешь – не надо, – сказал Мазукта. – Только, когда будешь наставлять своих человеков, попомни мои слова. Заповеди должны быть четкими, ясными, не допускающими никаких двояких толкований и простыми в исполнении…
– Я не собираюсь давать никому никаких заповедей, – перебил Шамбамбукли.
– То есть как? – опешил Мазукта.
– Ну… так. Если человечество само не в состоянии разобраться, что можно делать, а чего нельзя – то кому оно нужно, такое человечество?
Тесная камера осветилась неземным светом, и перед заключенным возникла сияющая фигура.
– Не ты ли великий ученый астроном Бармалео Бармалей? – вопросила фигура.
– Я, – кивнул заключенный. – А с кем имею честь разговаривать?
– Я – твой демиург.
– Шамбамбукли?
– Да, так меня зовут.
– Очень приятно.
– Взаимно.
Демиург и астроном вежливо поклонились друг другу.
– А можно немного притушить свет? – попросил Бармалео Бармалей. – Глаза режет.
