– Убрать этого. А вас, сиятельные, прошу извинить за досадное недоразумение. Можете спокойно следовать дальше.
– Не будете ли вы столь любезны, чтобы пояснить, что происходит? – со всей возможной учтивостью обратился к Рассекающему Упуат.
Бес‑меченосец пару раз хрюкнул, соображая, можно ли выдавать непосвященным важную государственную тайну, и решился:
– Антитеррористическая операция. Получены оперативные данные, что некая полоумная египетская царица готовит покушение на Судью. Потому‑то и все судебные заседания перенесены в старый Дворец. Там меньше возможностей спрятаться.
– А данные из достоверного источника? – осведомился Владилен Авессаломович у коллеги.
– Абсолютно! – категорически заявил демон. – Статуя Мемнона вчера утром пропела.
Кириешко, которому абсолютно ничего не говорило названное имя, продолжал выуживать информацию.
– Что ж эта твоя «статуэтка» имя не назвала?
– Ой, – махнул лапой демон и чуть не срезал зажатым в ней хепешем голову зазевавшемуся прохожему. – Она и хотела. Но успела пропеть только: «И будет Владыка Смерти растоптан Нефер…» Тут роса возьми и высохни. Тьфу, блин!
Пока капитан «колол» собрата, Даня рассказал любопытствующей Эйяно о том, что собой представляло поминаемое спецагентами изваяние.
Колоссы Мемнона, или, правильнее, две гигантские статуи фараона Аменхотепа III, некогда стояли у первого пилона заупокойного храма в честь этого владыки. Ныне сооружение полностью разрушено, но в древности считалось одним из самых крупных построек такого характера.
В 27 году до н. э. в результате землетрясения одна из семнадцатиметровых статуй была частично разрушена. После этого по утрам стали происходить удивительные вещи. С первыми лучами солнца статуя издавала жалобные звуки, напоминавшие звучание арфы. Древние греки поспешили объяснить это чудо тем, что в статуе якобы находится дух Мемнона, сына богини утренней зари Эос и Тифона. Этот герой пал во время Троянской войны от руки Ахилла. И вот теперь каждое утро, приветствуя появление на небе своей божественной матери, Мемнон начинал жаловаться ей на свою горькую судьбу.
Весть о поющей статуе разнеслась по всему античному миру. Увидеть ее желали многие путешественники из разных стран. В конце II века н. э. римский император Септимий Север приказал отремонтировать статую, чтобы умилостивить дух героя. После реставрации колосс умолк навсегда.
– Ученые связывают пение статуи Мемнона с тем, что утром происходило испарение росы, скопившейся за ночь в трещинах изваяния. Наверное, в Амдуате не нашлось хозяйственного императора, и здешний колосс по‑прежнему «разговаривает»…
– Знали б вы, какой переполох поднялся! – сокрушался Рассекающий. – Второй день работаем в режиме «Перехват». Уйму бабья пересажали. Хуже всех пришлось Нефертити. Ее вообще аннигилировали… Ой!
Он прихлопнул ладонью рот, поняв, что откровенность перешла всяческие границы. Бочком, бочком, даже не попрощавшись, демон улизнул, по пути снеся головы парочке нерасторопных верноподданных, не успевших уступить ему место для прохода.
– Подлые времена! – проворчал усатый Хепри. – Совсем распоясались законнички! Раньше для того, чтобы пустить в расход оправданную по Суду душу, требовалось личное разрешение Апопа, скрепленное печатями глав основных Домов. А теперь…
– Что‑то я не возьму в толк? – нахмурилась Эля. – Если Осирис такой мудрый и справедливый Судья, то как он докатился до жизни такой?
Ху как‑то странно посмотрел на девушку, покачал головой и ничего не сказал.
Перед входом в центральный неф Дворца Двух Маат высилось двое одетых в матросские бушлаты и бескозырки демонов, грозно скрестивших винтовки‑трехлинейки с примкнутыми штыками.
– Ваш мандат! – дружным хором потребовали они от Даньки со товарищи. Видать, кто‑то среди местного начальства насмотрелся древних исторических фильмов. Или, чем Анубис не шутит, принимал участие в тех давних событиях у Горового на родине.
Горовой протянул им папирусную повестку. Один из часовых, повертев ее так и сяк, понюхал, попробовал на зуб, а затем наколол на штык.
– Пр‑роходи, не задер‑рживайся! – прорычал дружелюбно и засвистел себе под нос лихое «Яблочко»: «Эх, яблочко, да на тарелочке, Надоело караулить, пойду к ведьмочке!»
И заговорщицки подмигнул Эле. Та зарумянилась, демоны довольно заржали.
Зал, как и все традиционные для зодчества Древнего Египта сооружения, тяготел к гигантомании. Огромные массивные колонны, высоченный потолок. Стены были покрыты изображениями сцен Суда, а также иероглифическими надписями, большей частью панегирического характера. Прославлялись мудрость и беспристрастие Верховного Судьи и его помощников. Однако Данька без особого труда нашел пару‑тройку «частных» приписок, заставлявших усомниться в том, о чем высокопарно вещал официоз: «Судья Карти – матерщинник!»; «Харфа‑хаэф, выступающий вперед из своей пещеры Тапхит‑дат, привет от извращенцев!» И уж совсем смутьянское: «Верховный Судья, чтоб ты сдох!»
«Э‑ге‑ге!» – подумал Горовой.
Помещение потихонечку заполнялось публикой. Как заметил Даня, народец был по преимуществу из состоятельных и благородных. Поражало обилие ювелирных украшений из золота, серебра и драгоценных камней.
Парень «узнал» нескольких персонажей, знакомых ему по учебникам и монографиям египтологов.
Вот мимо него, звеня броней и оружием, продефилировала чуть ли не строевым шагом грозная богиня с головой львицы. Сохмет – покровительница царской власти. Подойдя к другой даме, носившей на плечах коровью голову, воительница раскланялась с нею, оскалившись в некоем подобии улыбки. Волоокая Хатхор испуганно шарахнулась в сторону и чуть нагнула голову, выставив вперед свои смертельно острые рога. Потом, видно опомнившись, улыбнулась львице в ответ, и они принялись о чем‑то оживленно щебетать.
Внезапно болтушки, как по команде, умолкли. На их звериных ликах отразилось неприкрытое презрение, смешанное с отвращением.
«Ага, милая! Так‑то тебя коллеги жалуют!» – проводил Данька взглядом женскую фигуру, затянутую в традиционную униформу из черной кожи.
Нитокрис приблизилась к главам конкурирующих Домов и попыталась присоединиться к их компании. Однако Сохмет с Хатхор демонстративно повернулись к ней спинами и быстро разошлись по разным углам. «Специалистка по антиквариату и древностям» растерянно посмотрела вслед сначала одной, потом другой и что‑то пробормотала себе под нос. Наверное, выругалась. И тут ее взгляд зацепился за Горового.
Чародейку будто током ударило. Она выпрямилась во весь рост, поджала губы и окатила парня волной ледяного презрения. Тот пожал плечами и проделал ту же процедуру, что и богини. Попросту говоря, ретировался.
Пройдя вперед, Даниил увидел то самое место, которое играло главенствующую роль в египетской заупокойной литературе и живописи.
Золотой пьедестал с золотым же креслом. Это для Верховного Судьи, которому предстоит утвердить решение по делу. Скамьи для Большого и Малого сонма богов – присяжных, выносящих вердикт. И конечно же Весы Двух Истин.
Вблизи этого священного коромысла с двумя чашами никого не было. И неудивительно. Ни одно живое существо, будь то правогласная душа, демон или даже светлый бог, не хотело соседствовать с Аммой, разлегшейся у весов.
– Это что за чудо‑юдо?! – дернул Даню за руку Кириешко.
– Пожирательница! – пояснил парень. – Ей отдают на съедение сердца осужденных грешников.
– Чтоб я так жил! – застонал Владилен Авессаломович. – Воплощенный кошмар!
На вкус археолога, новоявленный Гор Бехдетский преувеличивал. Да, Амма с виду была созданием жутковатым. Туловище гиппопотама, увенчанное головой крокодила, грива и лапы льва. И при этом жалкие‑прежалкие глазищи, уныло глядящие на окружающих. «Что я вам сделала? За что вы меня так не любите?» – казалось, спрашивала она.
Рядом с монстром нарисовался атлет с шакальей головой. Местный весовщик Анубис. Он молвил Амме что‑то ласковое и почесал у нее за ухом. Пожирательница сперва зарычала, сделав вид, что хочет оттяпать у него руку, а потом весело захрюкала, напомнив парню шкодливую морскую свинку. Анубис шутливо погрозил ей пальцем, затем указал на столик, куда он только что положил продолговатый деревянный ларец. Стереги, мол.
Даня присмотрелся повнимательнее и заметил, что ларец один к одному напоминал ту эбеновую шкатулку, куда Мастер Хнум положил фальшивое перо Маат. Значит, в этой находится перо истинное. То самое, которое должно послужить «гирей» при взвешивании их дела. И которое им нужно во что бы то ни стало подменить. Но как?!
– Бе‑едненькая! – послышалось у него за спиной жалостливое всхлипывание Эли. – Голодненькая! Никто ее не кормит.
– Это ты о ком? – не понял молодой человек.
