— План прикончить меня?! — спросила, когда сердце из горла вернулось обратно.
— Кожееды, — загадочно изрек пегас. — Они все еще на мне?
Осторожно, чтобы не свалиться и не нанизаться на верхушку сосны, как на вертел, посмотрела на бедро своего скакуна. Продолговатые жучки мелькали в короткой шерсти, вызывая приступы тошноты. Как пегас держал себя в моральной узде было загадкой.
— Ну… Совсем немного, — попыталась смягчить удар.
— Не щади меня, Тами. Один раз страх уже завел меня в ловушку, больше я не поддамся.
Понс наклонился, снизился и, выискав в лесу небольшую полянку-проплешину, опустился туда.
— Ты помнишь светлячков? — спросил он, сложив крылья. — Что ты танцевала в тот вечер?
— Вальс. Папин любимый. Напевала про себя и пританцовывала, но я же тогда толком не владела техникой…
— Неважно. — Понс развернул голову и взглянул на меня. — Если сработало с одними насекомыми, сработает и с этими тварями. Какой вальс?
— Ми-мажорный, но…
— Погоди, — перебил белый. — Вот этот? Пум-тарарам, пам-парампам, там-тамтирьям…
Пел он фальшиво, но незамысловатая мелодия все равно угадывалась.
— Этот, — поспешно подтвердила я, чтобы прервать арию Понса. — Но кожееды… А если они не подчинятся?
— Никуда они не денутся. Тебе муза велела верить в себя или в сердце или что-то там такое. Вот и верь! Пока наш король отвлекает старуху, пускай эти жуки покажут, где проклятый орк. Других вариантов нет. Иначе какие мы с тобой герои?! — Белый сделал паузу, а потом добавил нехотя: — И уж постарайся сделать так, чтобы на мне больше никого не осталось.
Я понимала, что если и могу чем-то помочь Лейгарду, то обязана хотя бы попытаться. Слезла с пегаса, кивнула ему, и он принялся распевать несчастный вальс, который когда-то играл мне папа. Я же прикрыла глаза, представила, что любимый сейчас здесь, передо мной. Что мы с ним не в этом заболоченном лесу, а в прекрасном бальном зале, в роскошных нарядах. Играет оркестр, благоухают цветы, и Лей галантно склоняется, приглашая меня на вальс.
Кладет руку мне на талию, увлекает за собой. Мы кружимся, охваченные музыкой. Шаг — два маленьких, шаг — два маленьких… И я смотрю в его глаза, тону в золотом янтаре. Дыхание перехватывает, пульс нетерпеливо бьется в такт, разгоняется кровь, в животе разгорается пламя…
— Там-Тамиэль, глянь-ка сюда, гады ползут, нам вон туда, — пропел Понс на мотив вальса, развеяв радужную картинку.
Гады и впрямь ползли. Жуки-кожееды выстроились ровным строем, похожим на живую черную стрелку. И эта стрелка двигалась по земле, указывая путь.
— Не прекращай тан-танцевать! — нараспев предупредил Понс, но я и без него догадалась, что, если замешкаюсь, кожееды разбегутся, и потом мы их уже не соберем.
Вальсируя, я направилась вслед за омерзительными экскурсоводами. Стрелка из насекомых пересекла полянку, обогнула колючие заросли дикого шиповника и вывела нас к кроваво-красному болоту.
По крайней мере, выглядело оно, как место массовых убийств, и, лишь присмотревшись, я поняла: почва только кажется алой из-за невероятного обилия кровяники. Да там ягоды было больше, чем листьев! Я едва выискивала, куда ступить, чтобы не раздавить эти мелкие ядовитые плоды.
Вот он, очередной знак Терпсихоры. Воодушевившись, я закружилась в вальсе с удвоенным энтузиазмом, и мои старания не пропали даром: стрелка из жуков метнулась к большому трухлявому пню и скрылась под ним.
От неожиданности Понс замолчал, а я застыла.
— И это все? — озадаченно спросил белый. — Нет, я рад, что они отстали от меня, но…
— Тише! — Прижала палец к губам.
Мы оба замерли, вслушиваясь. Откуда-то из-под земли доносилось глухое мычание. Жуки издавать такие звуки точно не могли, а корову никто бы не стал прятать в сложном укрытии на ядовитых болотах.
— Орк, — рассудили мы с Понсом одновременно.
— И как бы нам его теперь достать? — аккуратно нагнулась и заглянула в дырку под корягой.
Возможно, ведьма установила хитрый механизм? Рычаг какой-нибудь или потаенную дверь… Музы, как же надоели эти головоломки!
— Отойди, — вмешался пегас. — Без грубой мужской силы тут никак.
И он со всей дури лягнул кочку. Сок кровяники брызнул во все стороны, я едва успела отскочить и плотно закрыть рот, чтобы ненароком не отравиться.
Коряга держалась крепко, но и мой славный пегас не был слабаком. Не зря Нарт усердно тренировал его и кормил всякими полезностями! После второго удара коряга пошатнулась, а после третьего вывалилась из лунки, как молочный зуб.
Под ней была глубокая яма. Я вызвала крылышки, подлетела — и чуть не завизжала от радости и ужаса одновременно. Внизу, под землей, метался орк. Щерился бешеным псом, обнажая красные десны, тянулся к нам костлявыми ручищами… Вот, кем надо пугать непослушных маленьких феечек, а вовсе не драконами! Если бы в детстве мне хоть раз показали такого орка, я бы не то что доедала кабачки с брокколи, я б еще и добавку просила.
— Нет, я все понимаю. — Понса аж передернуло от брезгливости. — Но зачем она его нарядила?!
— В смысле?
— Колье на него повесила. — Пегас кивком указал на серое чудище.
В яме было темно, и поначалу я не увидела никакого колье, и лишь потом, напрягши зрение, заметила тусклый отблеск золота. Присмотрелась — и ахнула. Амулет двуединости! Ведьма придумала идеальный способ сберечь его от воров, — даже самый отчаянный псих не рискнул бы отобрать побрякушку у этого сомнительного красавца.
— Давай так, — предложил Понс, когда объяснила ему, что это не просто украшение. — Я размозжу череп орку, а ты залетишь внутрь и заберешь.
— А если он нужен Лею живым? Вдруг с мертвого орка проклятие снять нельзя?
— Ну… Тогда у нас большие проблемы, — вздохнул белый.
— Именно так, — проскрипело сзади.
Опять Шумайя! Да как ей это удается? Подкрадывается вечно, будто призрак, хотя у нее нет ни крыльев, ни кошачьих лапок!
— Зря ты вернулась, феечка. — Рыжая неодобрительно покачала головой.
— Орк наш! — выпалил Понс, горделиво выпятив грудь. — Сдавайся, ведьма, ты проиграла!
Это он, конечно, поторопился. Старуха лишь небрежно рассмеялась, а затем вспорола длинным ногтем собственную ладонь.
Кровь тонкой струйкой потекла по ее худощавой руке, капнула на землю, смешиваясь с соком кровяники.
— Эшшасха дицеус мортэй… — начала чревовещать старуха, и мне внезапно стало трудно дышать.
Ощущение было такое, словно грудь проткнули огромной сосулькой: холод сковывал легкие, выжимая из них кислород, как воду из губки. Я замахала руками, судорожно пытаясь вздохнуть, но Шумайя не позволяла. В глазах темнело, силы покидали меня, крылышки ослабли…
И в этот самый момент над головой раздался оглушительный рык. Золотой силуэт закрыл собой небо. Ведьма вздрогнула, отвлеклась, и этой заминки мне хватило, чтобы отдышаться.
Мощный залп черного пламени ударил по кронам деревьев, густой едкий дым повалил стеной. Лейгард ястребом кружил над кровавым болотом, опускаясь все ниже и ниже. Вот тогда-то во взгляде ведьмы впервые промелькнул неподдельный страх.
Золотой ящер подцепил ее изогнутыми когтями, поднял за собой — и швырнул о землю. Шумайя застонала глухо, но ковер из ягод смягчил падение. Лейгард бросился на старуху, подмял под себя, придавил каменной глыбой. Распахнулись челюсти, блеснули острые клыки, забурлил в глотке черный огонь…
— Не смотри, — шепнул Понс. — Сейчас он убьет ее… Еще и кишки, наверное, выпустит…
А я все равно смотрела, не могла отвести глаз. Словно подсознательно ждала чего-то, но не понимала пока, чего конкретно. Но когда ведьма, вопреки своему плачевному положению, улыбнулась Лейгарду, фактически в лицо своей смерти, меня озарило.
Этого и добивалась мамочка Шу! Она хотела, чтобы король поддался проклятию, уступил мраку внутри себя. Нарушил слово, данное ведьме. У меня не было ни малейшего представления, как устроены порчи, но интуиция била в гонг. Сердце подсказывало: если Лей сейчас прикончит старуху, она победит. И я поверила сердцу.
