Действительно, как можно было забыть такой удар? Светлый подглядывал сквозь ресницы за развитием событий. Все-таки он слишком, слишком не злопамятен.
— Багрянку пили? — Лаариэ использовала все способы, чтобы утвердиться в собственной правоте.
— Ах, багрянку… — Темный с показным недоумением воззрился на Светлую. — Ну, конечно! Сейчас я немедленно потребую, чтобы мой секретарь составил точный отчет о количестве выпитого. И съеденного тоже. Вам отчет в кубках, бочонках или как Вы предпочитаете? Я не удивлен, что от Вас даже собственные дети бегут. — Амалирос понял, что слегка перегнул, но его уже понесло.
— В озерах! — Владычица от такой несправедливости пришла в ярость.
— Можно и в озерах. Спросите, в таком случае, Элермэ. Она вылила все имевшиеся здесь запасы багрянки в озеро. Озеро там. — Темный мотнул головой, указывая направление. — Можете искупаться, можете… полюбоваться. Не смотря на прошедшее время, вода до сих пор нежно-розовая.
Похоже, что исключение багрянки из списка неправильных поступков, окончательно убедило Лаариэ в том, что с Тиаласом что-то не так. Она замолчала, размышляя, что именно случилось. Получалось, что Веилас был прав — тоска, печаль, то есть — неразделенная любовь. Надо же — через столько лет!
Озерный Владыка тоже почувствовал, что с ним что-то не так. Для начала, ему очень нравилось, как его Прекрасная Лаариэ и его Темный друг-Выползень воюют над его «бесчувственным телом». Самому ему делать ничего не требовалось — просто плыть по течению. Ощущение плавного течения усиливалось за счет того, что Амалирос, пристроив его голову себе на плечо, качался… То есть, натурально укачивал. Понятно, что так он демонстрировал Лаариэ совершенно бедственное состояние умирающего. Но невероятное разделение чувств от этого никуда не исчезало — смеяться хотелось настолько же сильно, насколько было нельзя. Тиалас не знал, как долго он так продержится.
— Оставьте нас наедине. — Лаариэ все-таки убедила себя в том, что Тиаласа надо спасать. Что бы он там себе не ломал, кто бы его куда не кусал, но валяться на плече Выползня, её Светлый Супруг не смог бы ни при каких ранах, кроме смертельных.
— Аэрлис, пойдем. Пусть попрощаются… если Озерный Владыка что-нибудь услышит. — Амалирос сгрузил Светлого на подушки и сложил ему руки на груди. Последний штрих — прощальный церемонный поклон — доконал Светлую Владычицу. Лаариэ бросилась к умирающему.
Темный вытеснил младшего брата из спальни. Веилас ждал в зале. Похоже, что они с Аэрлисом уже достигли того уровня понимания, когда перемигиваются, перемаргиваются и спрашивают бровями. Младший Ат Каэледрэ изобразил лицом вопрос, младший Арк Каэль просигналил ответ. Амалирос жестом указал «детям» на кресла и вся троица уселась ждать развязки. Повелитель Темных был справедлив — все участвовали, все имеют право знать, чем дело кончится.
Из-за двери слышался пока только один голос — Лаариэ.
Веилас расстраивался из-за разлада между родителями, но не менее сильно он переживал за свое будущее. Мать приказала немедленно возвращаться в Озерный Край. Под пристальным неодобрительным взглядом Амалироса, Веилас переместился поближе к Аэрлису и нашептал ему о своей горькой участи.
Повелитель все слышал. И видел. Аэрлис ехидно улыбнулся и покачал головой в ответ на рассказ Веиласа. Вот это уже было не менее интересно, чем судьба Тиаласа и его способность выдержать натиск гидры. Брат явно продемонстрировал свои сомнения в возможностях Лаариэ загнать сына обратно домой. Светлый потомок Озерных Владык удивленно приподнял брови. Аэрлис утвердительно кивнул и махнул рукой, мол «потом поговорим». Амалирос уже хотел устроить этим двоим допрос: как они собираются перехитрить Озерную Владычицу и избежать подчинения приказу старшего, но тут из спальни донесся дикий хохот. Смеялась точно не Лаариэ.
Жаль, из-за мальчишек Повелитель отвлекся и прослушал, что за предложение привело Озерного Владыку в такой восторг. И восторг-то был какой-то неестественный. Так смеются не от радости, не по поводу шутки, и уж точно — не от щекотки. Это был смех ликующего сумасшедшего, поймавшего свое безумие за хвост. Вот и Аэрлис сморщился — снаружи собирались тучи. Тиалас бушевал — хохот с грохотом был финальным аккордом его победы. Внезапно затих и смех, и несвоевременный осенний гром. Амалирос подхватил младших отпрысков — и своего и чужого, спешно покидая зал. При таком продолжении примирения детям присутствовать не положено. Посторонним не-детям — тоже.
Ар Ниэль Арк Каэль велел разведчику встать на страже у дверей зала, всех выпускать и никого не впускать. Изгнанные Веилас и Аэрлис без лишних проволочек ускользнули по коридору вниз. Амалирос понял, что его тайные ходы и их самые пыльные закоулки вскоре станут прибежищем для двух малолетних… заговорщиков. Детей следовало немедленно настигнуть и узнать, какую глупость они затеяли. Темный уже почти решил, через какой проход он перехватит брата и Веиласа, но остановился. Его Темную голову посетила Светлая мысль: «Совсем как Лаариэ». Учиться удерживать себя от чрезмерного опекания детей следовало заранее. И пусть своих еще надо было подождать, но можно же и на брате с младшим Ат Каэледрэ потренироваться. Главное, решил Амалирос, отвлечься, выбросить эти мысли из головы — пусть сами себе неприятности ищут и сами выкручиваются.
Отвлечься было на что. Темный шел по Верхним Чертогам и мысленно ругался.
В его спальне! Пусть даже и в бывшей. Наглость и Светлый разврат! Надо забить эти двери и заложить камнем. Это не комната — это просто невероятное место какое-то. В следующий раз, если что-то где-то произойдет в другом месте, то надо будет удивиться. Вне черных стен с портретом Неизвестного, изувеченных похабными стихами Даэроса, ничего особенного не происходило… Вот оно! Та самая строчка «И кто из нас двоих сильней?» Не иначе Полусветлый обладает еще какой-то странной Силой.
Именно после того, как на стене появились врезанные в камень строки, место священного уединения Повелителя превратилось в общественное. Сначала Светлые и Темные изучали ценный доклад Даэроса — пришлось впустить. Доклад со стен и каменная морда нофера Руалона исчезли, но стихи остались. После этого случилось то, что называется — начало семейной жизни. Нет, он, конечно же рад, что после нападения заговорщиков принес Элермэ именно в эту спальню…
Но события надо учитывать все. Потом они с Тиаласом принимали решения государственной важности под крапивный паштет, багрянку и перепелок. Три дня. А это — чудо, ранее незапланированное. Да и само место совсем не подходило, чтобы записывать в исторических документах: «Правители, сидя на постели, решили объединить народы…» Могут неправильно понять. Потом Тиалас упал вниз и сломал руку. Потом эта комната стала местом памятной драки и потопа. Под этим полом он признался Элермэ в своих чувствах. Тоже не запишешь: «Повелитель Амалирос с Владыкой Тиаласом были смыты под кровать, где ваш Отец, дети, и признался вашей Матери…» Вот! Что сказать детям, если они спросят, где и как? А они точно спросят. Упоминать ли, что при этом за поворотом коридора Озерный Владыка от нечего делать пил багрянку?
Приморенный Светлыми Силами Аэрлис в его спальне! Кто бы сказал год назад, отправил бы лечиться… к Светлым. Укушенный страшным образом Тиалас — там же и рядом с его помилованным братом. Четыреста восемьдесят пять лет на выработках — выползню под хвост!
А теперь… лучше даже не задумываться. Конечно, желательно, чтобы Тиалас выполнил свою часть договора насчет будущей дочери. Но если вспомнить, как он себе в этой комнате свел синяк — до зеленых разводов на лице, то лучше бы Озерный и не пытался. Амалирос ужаснулся. Зеленая девочка… нет, не такой судьбы он желал своему сыну. Но прежде чем переживать, следовало проверить воздействие комнаты и свои страшные догадки про коварство Даэроса. Для проверки можно было использовать трех Открывающих, которые уже несколько дней спокойно работали на кухне. Нет и не будет покоя заговорщикам в его Владениях!
Амалирос принял решение: Открывающих временно замуровать в бывшей спальне. С едой и водой, естественно. Надо же посмотреть, как они потом жить будут, и какие изменения их постигнут.
И все-таки Светлые — очень странные и не сдержанные. Ну, как можно так явно проявлять свои чувства, когда на тебя со стены глазеет «Неизвестный в синем плаще»?
В Синих горах наступила долгожданная тишина. Ветер унес зловоние и последних мух. Присягнувшая на верность Властелину армия орков отправилась смущать своих сородичей и если надо, уничтожать непокорных. Даэрос думал: чего же ему так не хватало в последние дни? Валяться без дела он не любил, поэтому то, что сейчас они с братом отдыхали на берегу озера, никак не относилось к чему-то, чего ему могло не хватать. Инэльдэ была почти рядом. Правительница и неразлучная с ней, с некоторых пор, Таильмэ, устроились на противоположном берегу. Обе девы делали вид, что обсуждают нечто важное. Они бы обсудили «важное» где-нибудь поближе к братьям, Таильмэ уж точно, но охрана не позволяла. Айшак, истосковавшийся по своему обожаемому «жеребцу», на радостях устроил такие скачки по берегу, что никто не рискнул бы рядом с ним находиться.
