Четвёрка решила и дальше выдавать себя за послов. Скунс призвал друзей быть понаглее. Эм Си с ним согласился, Петер предостерёг:
– Я просить вас не переигрывать! В конце концов, вы есть представители своих стран.
Ман-Кей поддержал петуха:
– Ты прав, приятель. Подумай о награде. Всем быть посолидней! Come on everybody!
Everybody не спорили.
– Теперь бы пожрать, – мечтательно протянул Вонючка Сэм.
Покинув берлогу, друзья принялись за решение продовольственной проблемы.
За ними следили волк и ёж.
– Да, – сказал Серёга. – Енот так и просится на операционный стол. Они, конечно, все странные, но он – особенно. Больной. На голову.
Ежа вполне устраивал этот не утешительный для скунса диагноз. Ни о чём не догадывающийся Сэм бродил по пологому склону оврага и рылся в земле, отыскивая деликатесных жуков.
Волк спросил:
– Так ты, Колючий, говоришь, это он вонючкой в тебя плеснул?
– Он, покойничек, – кивнул шпанёнок.
– Что-то мне не верится, что он посол. Послы обычно не бесчинствуют. Думаю, он шпион.
– Шпион?!
– Точно. Запах ему нужен для того, чтобы сбивать нас со следа…
– Постой-постой, Серый, – запротестовал ёж. – Этот запах сбивает не со следа, а с ног. А потом, наоборот, привлекает внимание. Мне кажется, весь лес знает, где я, так от меня несёт этой гадостью.
– Именно! – подхватил волк. – А где он сам?
– Да вот он. – Колючий ткнул лапкой в сторону склона и захлопал глазами. – Эй, он только что тут был!
Скунс пропал. На самом деле он просто скрылся за большим пнём, но Серёге было важно не это.
– Теперь, дружище, скажи мне, можешь ли ты взять его след?
Ёж принюхался и раздражённо зачихал:
– Нет, в нос сразу бьёт проклятый запах.
– Мне тоже, Колючий, мне тоже. – Волк наблюдал, как из-за пня высовывается деловая мордочка Сэма.
Мимо молодых сосёнок, в тени которых прятались Серёга с другом, пронёсся кенгуру. Гуру шпарил длинными прыжками, вытянув мордашку. Красные перчатки болтались на шее.
– Ничего себе, грызун-переросток, – прошептал волк. – Как на такого охотиться?
На противоположном краю оврага закукарекал, распеваясь, Петер.
– Чисто голосит, – оценил Колючий. – Небось консерваторию оканчивал.
– Ага, по классу мясных консервов. Лисёна наверняка уже придумала, как приготовить бедолагу.
По гладкому стволу стремительно спускалась дымчатая тень. У самой земли она остановилась, и наблюдатели узрели Эм Си Ман-Кея, недовольно поглядывающего вверх.
– Что за пародия на человека?! – поразился Серёга.
– Я и говорю, уроды жуткие, – голос Колючего сорвался на фальцетик.
Ёж и так не отличался красивым тембром, но тут похмельного волка вовсе скривило.
– Потише, заметят!
Справа зашевелились кусты. Колючий и Серёга залегли и скосили взгляды.
К сосёнкам вышел кабан. Молодой сильный секач. С клыками, с внимательными злыми глазками, с чёрным, слегка сопливым пятаком.
Кабан вызывающе хрюкнул и принялся озадаченно вертеть головой, дивясь на петуха, кенгуру, скунса и шимпанзе.
Те также заметили гостя. С минуту стороны оценивали друг друга, но когда Эм Си открыл рот, чтобы заговорить с секачом, тот демонстративно развернулся и удалился.
– Кто это был? – спросил Вонючка Сэм.
Циркачи не знали.
Зато знал Серый.
– Ну, если уж Таинственный Кабан явился поглазеть на послов, то всё серьёзно, – прошептал он на ухо Колючему.
– Так это и есть Таинственный Кабан? – очумело выдавил ёж.
– Точно. Тот самый. Пресловутый.
– Обалдеть…
Дальше друзья хранили молчание и изучали пришельцев. Артисты разбредались всё шире, только Петер держался у медвежьего логова. Петух испытывал смутное беспокойство, будто… будто…
– Будто кто-то наблюдает за нами! – сказал Вонючка Сэм, вернувшись к берлоге.
– Ты тоже есть чувствовать? Правда? – Петер с тревогой вертел головой. Серьги потешно болтались, хлопая петуха по щекам.
– Да. Словно страшный хищник затаился в засаде и выбирает момент для решительного прыжка.
Петер кинулся в берлогу, оглашая округу испуганными воплями.
Скунс рассмеялся. Стремительно прискакал Гуру Кен.
– Ну и дурень же ты, Парфюмер, – сказал он. – Зачем пугаешь певца? У него голос пропадёт.
– Вот и здорово, не будет утром будить. А то сегодня раскричался ни свет ни заря. Король оперы хренов.
– Химзавод пушной! – донеслось из логова.
– Эй, не спорьте. – Эм Си слез с очередного дерева. – Лучше вспомните о спорте. Сразитесь честно, и станет известно, кто прав, а кто нет. Как вам сюжет? А я лазал наверх, да видно рано – не нашёл ни одного банана. Зато натыкался без передышки на шишки, шишки, шишки… Шиш я тут поем, оголодал совсем.
– Сходи найди ягоды, – посоветовал кенгуру.
Шимпанзе кивнул и вразвалку отправился по ягоды.
– Слышь, Серый, – прошептал Колючий, – он что, медведь?
– Почему?
– Ну, наш-то Михайло Ломоносыч тоже любитель малины всякой…
Михайло Ломоносыч был старым, но весьма энергичным бурым медведем. По сути, он являлся всезверино избранным хозяином леса. Он следил за порядком, разрешал споры, руководил обороной от людей. Михайло помнил времена, когда люди вели себя по-человечески. Сейчас медведь-губернатор с грустью осознавал: лес если не вырубят, то сожгут. Постоянно приходилось объявлять так называемую браконьерскую тревогу и отслеживать пути эвакуации зверей из мест, куда забредали нелегальные охотники. Много было проблем у Михайлы. Именно поэтому он иногда позволял себе расслабиться. В молодости он даже хотел слетать на Луну, но расчёты не подтвердились, и астронавт-неудачник упал с дерева, сломав оба орлиных крыла и заднюю ногу. С возрастом Михайло отдыхал всё менее экстремально, может быть, излишне простовато.
Вот и сейчас он лакомился малиной и мычал под нос какой-то мотив.
Слуха у Михайлы Ломоносыча не было – редкому медвежонку не наступят на ухо родители. Лисёна издалека узнала эти немузыкальные звуки, прибежала на голос.
– Здравствуй, Ломоносыч! – поприветствовала она губернатора, сидящего в самых густых зарослях ягоды.
– Кто? Что? – воскликнул глуховатый медведь, чавкая. – А, это ты, Василиска! Ну, здорово живёшь. По делу прибёгла или просто составить компанию старику?
– Ой, по делу, Ломоносыч, – тяжко вздохнула лиса, демонстрируя, как она переживает из-за необходимости прервать медвежью идиллию.
– Ну, рапортуй, твою налево.
– К нам пожаловали иностранные послы.
– Ну и что? Чем иностранные ослы отличаются от отечественных?
– Да не ослы, а послы, – громко пояснила Лисёна и добавила тише: – Вот глухомань.
– Я всё слышу, не дерзи! – грозно проревел Михайло.
Василиса прикусила язык.
– Послы, стало быть… Откель?
– Один то ли из Австрии, то ли из Австралии…
– Точнее докладывай!
– Тогда из Австрии, – после недолгих колебаний выбрала лиса. – Кстати, боксёр. Второй из Америки, по должности, по-моему, скунс. Говорил что-то о сверхдержавности и сильной армии. Требовал к себе особого отношения.
– Вот гусь лапчатый! – Медведь стукнул лапой оземь. – Доходили до меня слухи об этих американцах, а тут и сам пожаловал.
– Третий, как я поняла, англичанин, но из Африки.
– Что-то ты мне мозги крутишь, Василиска. Смотри, не доиграйся, хитрюга. Спутать Англию с Африкой – это надо сильно постараться.
– Зря не веришь, – обиделась Лисёна. – Он действительно африканский англичанин.
– Угу, или английский африканец, – едко прокомментировал медведь.
– В любом случае ты такого зверя ещё не видел. Вылитый человек, только мохнатый. О четвёртом хочу рассказать поподробнее. Он петух. Гамбургский.
Михайло Ломоносыч засмеялся, запрокинув голову и хлопая себя по животу:
– Что, правда?
– Истинная. А чего смешного-то?
– Ну, стало быть, он тебя сильно достал, если ты его так обзываешь. Давай серьёзно. Кто он?
– Я же говорю – петух.
– Натуральный?
– Нет, искусственный, – огрызнулась лиса. – Настоящий, разумеется. Посол из Германии.
– Вот наглость, – вымолвил Медведь, и его глаза превратились в узкие щёлки. – Курёныша прислали! Надо будет нашим полномочным представителем у них назначить дятла. Уж он-то их задолбает…
– Ломоносыч, я с тобой полностью согласна и знаю, что нужно делать с петухом.
– Что?
– Я его убью! – Лиса замахала лапками на свирепеющего начальника. – Подожди! Никакого скандала. Несчастный случай. Ты направишь им соболезнования и пожелание того, чтобы больше домашних птиц не присылали. Дескать, у нас нравы крутые, климат суровый, вот и не вынес посол тягот государственной службы.
