«И пусть пришедший мне на смену поражается, какой ерундой занимался Орден несколько столетий подряд, – подумал он мстительно. – Он еще задумается, стоит ли овчинка выделки, или впору повторить мои действия и тоже сбежать под прикрытием ночи. Если только Кащей не выполнит свою задумку и при помощи нового оружия не истребит Горгон раз и навсегда. Тогда документы и вовсе станут никому не нужны. Может быть, люди из далекого будущего попадут на остров, когда поверят в гибель Горгон. А им и подавно не стоит знать о планах и делах Ордена. Пусть думают, что горгониты ничего существенного собой никогда не представляли».
В сейфе хранилась важная информация о финансах Ордена. Где, у кого и сколько лежало денег или драгоценностей. Горгоны тщательно оберегали свои секреты, но и в Орден шли люди, не лыком шитые. Килфар, как и его предшественники, поддерживал созданную основателями Ордена секретную кассу, в которой за время существования накопилось огромное количество средств. Достаточное для того, чтобы сделать радостным каждого жителя среднего размера государства или абсолютно счастливым одно единственного бывшего руководителя Ордена, решившего отправиться на покой.
Килфар достал из ящика стола коврики и аккуратно сшил их между собой. Он долго думал, как именно использовать коврики для перелета. Альтаресу в этом плане было гораздо проще, а Килфар, вставая на коврик и пытаясь немного полетать в собственном кабинете, постоянно терял устойчивость и слетал на пол. Месяц тренировок исправил бы ситуацию настолько, насколько это возможно для человека, давно забывшего о том, что такое ловкость и быстрота мышц, но на тренировки много времени не было – Горгоны со Снежной Королевой отправились ловить Кащея, и нужно было завершить свои дела до его появления или возвращения Горгон. Иначе говоря, сегодня до вечера. Килфар не тешил себя пустыми надеждами на непременную победу Кащея. Горгоны на пару со Снежной Королевой представляли собой грозную силу, и исход поединка мог оказаться любым.
Упав в третий раз, Килфар решил, что не станет больше экспериментировать, соединил между собой все коврики, положил их на подготовленные и обвязанные кипы документов, крепко привязал коврики к документам и добавил сверху седло, привезенное на остров во времена молодости. Тогда Килфар думал, что здесь у него будет собственный конь, но оказалось, что нужды в нем нет. Седло и сбруя так и пролежали все сорок лет в его кабинете, но нежданно-негаданно их время наступило. Килфар оседлал кипу с ковриками, привязал упряжь, сел на бумажного «коня» и приказал взлететь. Кипа приподнялась, Килфар пришпорил ее и несколько раз пролетел вокруг кабинета.
– Великолепно! – воскликнул он, опускаясь на пол. Количество взятых документов оказалось идеальным: толщина кип воздавала иллюзию того, что Килфар на самом деле скачет на лошади. На пони.
Когда стемнело, на небе появилась грозовая туча.
– Крайне вовремя, – сказал Килфар, открывая окно. Оставшиеся на острове Горгоны в это время суток находились в противоположной части дворца, он мог вылететь совершенно спокойно, не опасаясь, что Горгоны или Альтарес его заприметят. Привычным движением сев в седло, Килфар, подхватил уздечку и вылетел в окно. Наверху гремел гром, и первые капли дождя падали на землю. Килфар поежился и увеличил скорость, на всякий случай стараясь не взлетать выше кустарников и деревьев. Ветки нещадно хлестали по ногам, Килфар ругался сквозь стиснутые зубы.
Кусты и деревья сменились рядами скульптур. Килфар облегченно выдохнул: это место со стороны дворца не просматривалось, и уже не стоило опасаться, что кто-нибудь его заметит. Тем более что любимый Килфаром черный костюм в темноте здорово помогал маскировке.
– Прощайте, злобные скульпторы, – сказал он напоследок и приказал ковру лететь на максимальной скорости. Тот дернулся, заставив Килфара крепче сжать поводья и время от времени поворачивать голову: поток встречного ветра оказался настолько силен, что не давал возможности набрать в грудь воздуха.
В один из поворотов головы Килфар увидел нечто, от чего затормозил и заворожено уставился на остров. Вслед за сверкнувшей молнией высоко в небе появились огненные шары взрывов, появившиеся практически по всему острову, а затем в краткие моменты, когда молнии озаряли небо, Килфар увидел десятки тысяч линий, переплетающихся в сложные узоры и медленно тянувшиеся от тучи к земле.
– Ничего себе! – вырвалось у него. – Это что еще за номер?
Надеясь, что это шоу устроил небезызвестный Кащей, Килфар мысленно пожелал ему удачи и продолжил полет. Какими бы необычными не выглядело бы происходящее, оно не стоило того, чтобы прерывать полет в счастливую старость.
Килфар поставил бумажную лошадку на дыбы, восторженно прокричал нечто нечленораздельное и помчался в счастливую даль.
* * *
Бумкаст нанес один удар, затем второй. Король ловко уклонялся и пока не спешил бить управдворцом.
– Ты зачем разрушил дворец, Ваше Величество? – спросил Бумкаст. Удар, мимо.
– Надоел, там слишком много паразитов завелось, – ответил король. Удар, мимо.
– Я уничтожал всех насекомых, не надо ля-ля! – обиделся Бумкаст.
– Это не насекомые, – уточнил Корбул, нанося удар в челюсть. Управдворцом успел отшатнуться. С перчатки слетело несколько капель яда, они попали ему на кожу, обжигая ее и скатываясь. Бумкаст отскочил еще дальше.
– Остановись, Корбул! – потребовал он.
– Ты сдаешься? – удивился король. – В чем дело?
– В том, что ты отдохнувший, а я уже выдохся, – Бумкаст снял с себя перчатки. – Давай разберемся, как мужчина с мужчиной, без этих новомодных штуковин!
– Как пожелаешь, – ответил Корбул. Его перчатки полетели на землю. – Нападай, хватить ускользать уже!
Дворец рухнул: дырявые стены не выдержали давления верхних этажей и крыши. Земля задрожала, противники упал на траву, а со стороны дворца на них пошло и накрыло с головой облако пыли. Бумкаст привычно закрыл рот и нос платком. Корбул уткнулся лицом в траву и старался не дышать. Бумкаст пытался нащупать на земле брошенную перчатку, чтобы надеть и ударить Корбула, пока тот пытается набрать в грудь немного воздуха, но когда нащупал перчатку, из нее вырвались шипы, и он укололся.
– Машу вать!!! – рявкнул он, вскочил и пнул подлую перчатку, словно мяч. В ногу спился еще один шип. – Вот сволочь! Сволочь!
По ладони словно прошел обжигающий огонь, и в горле запершило от попавшего в него песка. Бумкаст закашлялся, но вскочил и бросился искать хоть кого-нибудь из стражников – чтобы тот отрубил ему ладонь, пока яд не распространился дальше по организму.
«Вот влип! – думал он. – Придумали тоже, перчатки с ядом, изверги! Честный бой с мечом против меча уже не в чести?»
Ощущения ожога плавно перетекли с ладони на предплечье.
«Прощай, предплечье… с тоской подумал Бумкаст. – Но ничего, зато еще вон сколько осталось!.. Да где эти лодыри запрятались?!»
Он пытался выискать кого-нибудь в темноте, но стражу словно ветром сдуло.
«Так… прощай, плечо…»
– Эй!!! – закричал он. – Есть кто с мечом?
Тишина.
– А с топором?
Тишина.
– Да хоть с тупым ножиком кто есть?! – прокричал Бумкаст. – Не молчите, изверги!
«Прощай, правая нога, – пронеслось в голове. – Вот семейка получится…»
– Что случилось? – услышал он встревоженный голос из темноты. – Почему дворец рухнул? На нас напали?
– У тебя острое оружие есть? – вместо ответа выкрикнул Бумкаст.
– Есть ножик, а зачем?
– Затем, что надо… – Бумкаст замолчал: обжигающее тепло разлилось по всему телу, кроме головы. – Вот гадость: рубить голову бесполезно – сама по себе она существовать не может, даже если очень этого желает…
Стражник вышел из мглы, вынимая ножик из кармана. Бумкаст бросился к нему и схватил его за грудки.
– Похороните меня достойно, слышишь!
– Ножиком? – растерялся стражник. – Я же сам помру могилу им копать!
– Не придуривайся! – приказал Бумкаст из последних сил и бездыханным повалился на землю.
* * *
Взрывающиеся банки разбрасывали растворитель, и тот, смешиваясь с водой, падал вниз растворяющими каплями. Капли летели к земле, оставляли позади пылевые полоски – воздух при контакте с растворителем превращался в песок. Появляющийся вместо воздуха вакуум притягивал капли, летевшие следом, и соединял их в огромные сгустки воды. Сгустки снова рассыпались большими каплями, и те продолжали падение, уменьшаясь и превращая воздух в песок. Снова и снова образовывающийся вакуум притягивал и соединял измельчавшие капли в гигантские. Смешиваясь с песком, они превращались в летящую грязь. Десятки тысяч многометровых пылевых черточек прочерчивали ночное небо, создавая необычные переплетения из песка и воды и превращая ливень в небесный селевой поток.
Первые капли пробили крышу дворца и оставили на месте столкновения красные пятнышки, а мгновениями позже на Пинайский остров обрушился поток разбавленного растворителя. Дворец, тропинки, растительность и скульптуры – все, что находилось на пути ливня, превращалось в песок и размывалось. Потоки грязи стекали по деформирующимся стенам, скульптуры теряли очертания и медленно разрушались под ударами капель.
