Маша, застыв на месте, на всякий случай, стояла, читая про себя молитву «Отче наш», думая про себя: Сейчас уйдёт, а мне здесь, ещё марафет наводить.
Однако вслух ворчливо произнесла, — Ага, тебе, дед, хорошо! Можно сказать, прожил. А я даже не целовалась по-взрослому ни с кем.
Дед немного удивлённо сказал, — Так, в чем дело!? Приближаясь, чтобы обнять её, балагуря, — С дедом сейчас и поцелуешься. Маша, отпрянув, краснея, как помидор, вспрыснула, — Как, же с тобой! Помечтай!..
Дед, то, ли в шутку, то, ли в серъёз, вслух подметил, — Выросла! Не заметил когда. Махнув рукой, — Ладно, девка, я пошёл. С тобой хорошо, а без тебя спокойнее. Завтра дверь смажу. Тут, же, возвращаясь к пробе обнять её, в шутку бросил, — Но хоть разочек— то дай, уж деду тебя поцеловать по-взрослому. С тобой и впрямь в детство впадёшь…
Маша испугано, отбежала от него, бросив в запале, — Сам говоришь, выросла, а ты старый! От тебя табаком несет за версту. А в худшем случае, чесноком. Мечтательно, — С Львом бы я поцеловалась, он моложе, да и парфюм классный. Дед, в шутку делая выпад вперед, пытаясь обнять, разводя руками, прокричал, — Съем!.. Маша завизжала. Дед с обидой, — Вот так и жизнь прошла, бац и старик.
Расстроенно махнув рукой, вышел. Маша, напевая, с усердием отмывая ковёр, ритмично двигалась по нему, снуя туда-сюда, как по скользящему льду, после чего, юркнув, поспешила в другую спальню.
Войдя в шикарную спальню, приступила к уборке. В комнате царила тишина и покой. Забыв про домового, стала перестилать постель, по ходу ароматизируя розовым маслом, при этом чихая. Ей нравилась эта комната.
Уют был налицо.
С удовольствием продолжая петь за работой, она не замечала треска поленьев в камине.
Борьба со страхом ей, уже не нужна, она мечтала о первом поцелуе. Мечтала, развивая вслух свою мысль: Интересно, кто первый поцелует? Лев отпадает, его сердце занято. Подбоченившись, — А почему нет, я ведь моложе? Потом вернувшись в реальность, с улыбкой прошептала, — Да, уж мечтать невредно. Взъерепенившись, — А что, и помечтать нельзя? Озорно выкрикивая в пространство, — Эй, домовой! Оставайся здесь, а я спать пойду, не мешай мне мечтать. Пригрозив, — И чтобы «Цаца» завтра, деду рассказала, как провела ночь, ну, конечно наедине с тобой!.. Не мне, же одной в дурах ходить. Предвкушая, — Представляю, какую мину, старче сделает. Афигеть! Такое нельзя пропустить, встану пораньше.
В коридоре послышались чьи — то шаги, Машины мысли вмиг улетучились. Это шли в свои спальни… Он и она… Лев и «Цаца».
Маша сконцентрировала всё своё внимание на их интонациях.
«Цаца» радостно смеялась. Лев, по всей видимости, её смешил. Такой смех! Почему — то не радовал, а наоборот злил. Да, ещё как! Её изъедала зависть. Хотелось опрометью бежать из спальни, при этом сильно хлопнуть дверью. Или что — ни будь сказать эдакое, обидеть ненароком, зацепить эту парочку, что заставляла, принять на себя грех. Мешала мечтать о своём дурацком поцелуе.
Через несколько секунд, парочка подошла к двери одной из спален, из нее выбежала Маша, шепотом, не поднимая головы, на ходу бросила, — Здрасти! Лев хотел ее остановить, та вырвавшись, все, же через пару шагов обернулась, показывая своим видом, как она хороша в своей молодости.
Тот, влюблённый в иную, не увидел в ней, ту юность, что была неоспоримой. В его глазах: самой юностью была я, его гостья, что убаюкивала взгляд своими прелестями, прибывая — единственной.
Ревностный монолог, ещё продлился в душе у Маши, что бежала, как ошпаренная по коридору, но слова протеста утонули, так и не поднявшись со дна души. Еще миг и след Маши окончательно простыл.
Оставшись наедине, я и Лев не могли вырваться из объятий друг друга, чтобы наконец-то проститься до утра. Желание обоих уединиться в этой уютной спальне. Лев держа в своей руке мою кисть, томно глядя мне в глаза беспрестанно шептал, — Танечка! Танюша! Девочка моя! Знаю, что должен вас покинуть, но не могу. Заглядывая мне в душу, шепотом искусителя, продолжал, — Может, возьмете на поруки, впустите в Вашу опочивальню, а?!
Я, оторопев, не могла промолвить и слова, стояла, как вкопанная, моргая глазами, прикрываясь женской беспомощностью, не зная, как лучше поступить. Но все, же решилась, посмотреть в глаза, напротив, с явным укором. Льву ничего не оставалось, как спасовать, мурлыча под нос, — Исчезаю, айн момент, и меня здесь Вы не увидите. Отхожу ко сну в направлении своих апартаментов. Разводя руками, со вздохом, выпалил, — Хотя, если честно, то так хочется остаться. Гоните! Гоните! Гоните!.. Но могу сказать, точно, одно. Кладя руку на область сердца, — Это так! Сердце моё останется с Вами, Танечка, т. е. с тобой, ты, уж прости. Ласкайте его взором и словом. Чтобы я мог… Он посмотрел в конец коридора. — Мог бы чувствовать вашу волну чувств. И все, же прощайте! А то дед не уснет спокойно. Этикет дома требует послушания, если не сказать жертв. Удаляясь, — Но знайте, я рядом!.. Лев удалился, я осталась в неком замороженном состоянии. И каждый из нас, мысленно отвечая себе, подумал: Любовь, она любит некоторое воздержание, чтобы подогревать чувства, если они есть, вообще.
Я осталась наедине сама с собой, продолжая в одиночестве мечтать. Размышляя, что он для меня — загадка, но уже не тайна, лежа на кровати, томная, находясь в вожделении, понимала, что влюблена.
Часы на стене пробили 12 пополуночи. Вся ночь впереди! Мысль, что он где — то там за стеной, быть — может, прибывает, тоже в грёзах, если, конечно, его не сморил сон.
Потонув в своих нахлынувших грёзах, осознавала, то чувство, что искала столь долгие годы, наконец-то, нашла.
Не только нашла, но и сегодняшним днем пережила. Буквально вот — вот! Час, два назад!
Было столько вопросов к самой себе, тут, же пыталась на них спонтанно ответить, сидя на кровати в нижнем белье, вслух самой себе, говорила, — Какая, же я дура, глупая, боялась с ним остаться наедине, словно кисейная барышня. Ведь и у него, как и у меня были отношения, но это было в прошлом, сейчас это не имеет значения. Мечтательно улыбаясь, — Он очень милый и мужественный. Вот так! Нечаянная встреча, нечаянный роман. Я весь вечер видела свое отражение в его глазах. И они, надо отметить, не кривили, не обманывали меня.
Падая на постель, распластав руки, лежа в обрамлении рыжих волос, задумывавшись, мечтая, вслух продолжала, — Они? Просто прелесть! В них читалась любовь, страсть…
Приподнимаясь на локтях, сплевывая через левое плечо, выпалила, — Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!.. И, как полагалось, постучала по спинке кровати. Скользнувшая мысль, заставила вновь задуматься: Интересно, он сейчас думает обо мне? Быть — может, спит и видит наше с ним будущее. Прислушавшись, стала, ловить звук, не понимая, откуда тот исходит. Предположив, посмотрела на дверь, показалось, что это скрипнула дверь. Понимая, что та плотно закрыта, вздрогнула, испуганно прошептав, — Может, я здесь не одна? Предполагая, что это домовой, спросила, — Не знаю, кто ты, но скажи мне, выйду, ли я замуж за Льва?
Вдруг в камельке, неожиданно вспыхнул огонь, насторожив моё внимание, привстав на кровати, я изумленно произнесла, — Это знак!.. Это знак от кого-то мне!
Поленья потрескивали в пламени — предзнаменования, крича в своей немоте, что он, Лев, любит меня.
Я с вожделением легла и стала мечтать о дальнейшей «Своей судьбе».
Как знать!? Как знать!? Может и он сейчас мечтает меня обнять.
Я безотрывно смотрела на дверь. Мне показалось!? Нет, отнюдь, были слышны шаги. Любовь, вела его ко мне. Сорвавшись с кровати, подбежала к двери. Сердце от ожидания замерло. За дверью было слышно чье-то дыхание.
Лев действительно стоял по ту сторону двери, не решаясь войти. По одной простой причине. Он боялся среди ночи напугать, не догадываясь, что это я взывала к нему, полушепотом твердя, — ПРИЙДИ! ПРИЙДИ! ПРИЙДИ, ЕСЛИ, ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ПРИДИ!
Он осторожно открыл дверь, стоя за дверьми, я себя ощущала в ловушке любви, предательски громко стучало сердце и сияли от радости и нетерпения глаза. Про себя подумала, — Попала! Пропала!.. Я тихонько вышла из-за двери, всё, ещё боясь сделать шаг вперед к нему. Он в нерешительности, растерянно, смущаясь, сказал, — Прости! Ты меня ждала и я пришёл!
Я улыбнулась, этим ответив: «ДА!» Это придало ему уверенности, он бросился ко мне, чтобы обнять. Очутившись в его объятиях, сомлела, боясь, что это сон. Дверь, как свидетель тайного свидания, с укором скрипнула, на что я, отреагировала по-своему, решив, что кто-то вновь подает мне знак.
Тонув в его объятиях, на лету поймала мысль, — Может это домовой?! Где-то рядом здесь, безмолвствует, боясь нарушить идиллию ночи, прелюдия которой, была белым днём.
Наши объятия со стороны, наверно, казались пылкими и жаркими. Одежда ниспадала вниз, как пелерина из крыльев мотылька. Мы, как — то незаметно в запале оказались на постели, нашем ложе-любви, пытаясь открыть в себе любовь, в той астральной, откровенной наготе. Налицо было единение душ и сердец.
