бережно уложили в повозку…
Они недалеко ушли от поселения и остановились в лесу. А ночью несколько бандитов и воров решили перебить на ночлеге тех, кто заплатил золотом за обугленную колдунью, и забрать оставшиеся драгоценности. В чаще задвигались факелы, стало слышно, как перекрикиваются, чтобы окружить лагерь.
Звон оружия, звуки ударов. Опытных бойцов не удалось застать врасплох даже посреди ночи. Крестоносец одним движением вбил в землю щит, загородив юношу в обгорелой сутане, охранявшего мёртвую женщину. Его спутник, чернобородый богатырь в тонкой кольчуге, тяжёлым топором разбивал одну разбойничью голову за другой. Все они храбро защищали ту, что звала их издалека, сами не зная, почему так поступают.
И тут в центре поляны вспыхнуло белое пламя, в нём встала ведьма, уродливое чудовище в свежей коже, в ещё не оплывших ожогах, без волос и ресниц. Но глаза видели. Она снова проснулась. Вернулась, чтобы жить и любить, а застала очередное побоище. И её гнев с гулом и рёвом развернулся огненным кругом, круша деревья и кроша людей!
В воздухе кружил пепел и пыль. Дотлевал участок леса вокруг лагеря, вместе с телами бандитов. Но те, кто вызволил её с креста, были целы и невредимы! Их она защитила, не тронув пламенем.
Женщина, пошатнувшись, обернулась остатками холста, бывшим саваном. Люди стали перед ней, опустившись на колени и в замешательстве прислушиваясь к её голосу в голове каждого из них: «Я люблю тебя, я с тобой!». И тут один из них, тот северянин с заплетёнными спутанными волосами и рыжеватой бородой с криком упал на землю, выгибаясь как в припадке. Его тело обволок клубком плотный серый туман, послышался треск рвущейся ткани, и человеческий вопль перешёл в звериный рык…
Глава 10.
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство. Европейский союз…
Тед вынырнул из этого странного болезненного полусна, такого яркого и реального. Полицейского трясло, очень хотелось пить. Елена пододвинула ему большую чашку чая и сахарницу с тростниковым рафинадом.
– Маккинли тоже оборотень, как и тот, кого ты уже встречал, – спокойно кивнула она, и посмотрела на хозяина дома. – После того боя он впервые стал другим, хоть и умирал раньше.
Она потянулась к нему, погладив по руке, и Маккинли, опустив книгу, тихонько поцеловал её пальцы.
– Джеймс импульсивен, так что приходится за ним часто присматривать, – ласково продолжала Елена. – Он и Марко Андретти почти неуязвимы, пока звери, и очень быстро заживляют свои раны, когда они люди. Умирают намного реже, чем мы. Но дело в том, что они…
– Становятся тупыми скотами! – презрительно скривил красивые губы Реми.
Женщина раздражённо чуть повернулась к нему, резко и коротко махнула пальцами, будто отбросив что-то. Тяжёлый деревянный стул вместе с ахнувшим юношей со скрежетом отъехал от стола и грохнулся в противоположную стену.
– Прекрати! – она повысила голос. – Если бы не твои дурацкие выходки тогда в Кловердейле, особняк на реке не пришлось восстанавливать много лет. Мы стали добычей толпы!
– Я не отрицаю своей вины, дорогая! Но всё же, именно его звериная натура в большей мере стала причиной этого неприятного инцидента!..
– Нас сожгли! – перебила Елена.
– Если бы Андретти тогда...
– Хватит! – На каминной полке со звонким хрустом треснули две вазочки. В двух оконных стеклах звякнули трещины.
– Молчу, дорогая! – Де Ла Рю улыбнулся и приподнял руки в перчатках c примирительным жестом.
– Могу ли я записать это? – осторожно откашлялся Тед.
– Пиши, может, после книгу издашь. Всё равно никто не поверит, – пожала она плечами.
– Но кто вы?
– Не знаю. Мы стали говорить «Те, Кто Живут Давно». Мы не вечны, стареем, но очень медленно. Сложно восстановить в памяти детали времени, но точно застали время становления христианской церкви. Я была первой.
– И как вы воскресаете? Восстаёте из могилы?
– По-разному. Чаще как будто просыпаешься с жуткого похмелья, всё болит, часто ничего не помнишь, кроме имени и обрывков прошлой жизни. Это всегда иначе, через час, через день, или через год. Приходишь в себя в другой стране, живёшь чужой жизнью, а потом приходит память. Иногда помогает, если рядом кто-то из своих, кто поддержит и объяснит. Мы почти не меняем имён, чтоб было легче найти друг друга после смерти.
– Почему вы все не живёте здесь?
– У нас слишком разные вкусы и понятия о комфорте. Но дело не только в этом. Если мы вместе, просто рядом, то становимся намного сильнее, но контролировать эту энергию очень сложно. Последний раз, когда мы собирались, одним островом в Адриатике стало меньше. Нас было только пятеро, но он просто раскололся на скалы и осыпался в море, а ведь там находилось несколько деревень.
Елена отпила чаю, помолчала и, с досадой вздохнув, указала Теду на мужчин.
– Они ведь не могут жить мирно, начинают скучать, ссориться, ревновать, требовать внимания и манипулировать, как капризные дети. А я должна их всех любить и мирить. С тех пор мы не собираемся больше, чем втроём, для безопасности своей и окружающих.
– А как властям удалось скрыть происшествие с островом? – уточнил Тед.
– Тогда ещё не умели печатать газеты, новости не издавали, так что никто толком ничего не узнал.
– Но что вас связывает?
– Дар каждого уникален, он не исчезает, если живём по одному, лишь становится немного слабее. Мы должны поддерживать друг друга. И даже если долго не видимся, навсегда расстаться или надолго потеряться не можем. Они – моя сила, я – их жизнь. Не знаю, сколько нам ещё отмеряно.
Елена печально покачала головой, потом подняла глаза на Де Ла Рю, тот встрепенулся и засиял, будто засветился изнутри.
– Ладно. Мы пройдёмся немного.
Она встала, Реми мгновенно оказался рядом, накинул ей на плечи пушистый серый палантин, нежно приобняв.
– Тедди, нужно будет отдохнуть перед дорогой. У тебя ещё много вопросов, поговори с Маккинли, – кивнула Елена.
– Подожди! – окликнул он её на пороге. – Почему ты всё это мне рассказываешь? Почему доверяешь?
– Первое, ты мне нравишься. Второе, ты можешь быть полезен в деле, и третье, избавиться от тебя несложно и всегда успеется!
