— Использовались какие-либо воспламеняющие вещества? Бензин или масло из кухни?
Фезерби покачал головой:
— Нет, насколько я знаю.
Она вышла в коридор и крикнула наверх:
— Гидеон, можно вас на минуту?
Археолог перегнулся через перила.
— Ваш отец курил?
Он на секунду задумался.
— Нет, не думаю. Насколько я помню, он был противником курения, — и сдержанно продолжал: — Возможно, он начал курить в последние несколько лет, когда мы с ним не общались, но, думаю, это маловероятно. Что-то еще?
Она улыбнулась ему снизу вверх:
— Пока нет.
Он скрылся, а она вернулась в кабинет. Констебль вопросительно посмотрел на нее. Она не пожалела времени на объяснение.
— Взломщик был курильщиком. Он воспользовался собственной зажигалкой, одноразовым «Биком». По словам сына, он успел заметить ее в руке поджигателя. Этот человек впервые совершает поджог. Иначе он использовал бы горючее. Маловероятно, что он привлекался к суду, но, судя по тому, как он управился с вашим напарником, он, возможно, отставной военный.
Фезерби восхищенно уставился на нее:
— Почему вы так уверены?
— Не уверена. Я ведь сказала: «Маловероятно». Но рассудите сами. В составлении профиля это называется смешанный стиль: часть работы выполнена профессионально, а часть — полностью провалена. Нарушителю закона необходим элемент удачи, чтобы все прошло как задумано. Взломщику не повезло. Сын хозяина дома застал его за поджогом, застал врасплох, вызвал полицию и едва не запер в горящем помещении. С этого момента парню пришлось импровизировать, он думал только о спасении — поэтому оглушил, но оставил в живых патрульного Джонса и забыл сумку с инструментами.
Фезерби повидал достаточно взломов домов и машин, чтобы понять, что Меган права.
Но та еще не закончила.
— Поджог не входил в план. Это была импровизация. Он что-то искал и, по-видимому, не нашел.
— Так зачем же поджигать?
Она подумала:
— Чтобы не нашли другие. Очевидно, искомое угрожает ему или тому, на кого он работает.
Фезерби кивнул в сторону лестницы:
— Он дал описание?
Она поморщилась:
— Нет. Совершенно не помнит, как тот выглядел.
— Жаль.
— Забудьте пока о нем. Сосредоточьтесь на взломщике. Он не только не рецидивист, он не слишком умен. Но смел. Не так легко решиться на взлом, тем более когда хозяин дома только что умер. Допустим, что наш подозреваемый уверен в себе, силен и не слишком молод. Я бы предположила, что ему от тридцати до сорока пяти и его профессия требует физической силы. Учитывая, что в Уилтшире представители цветных рас составляют всего шесть процентов, он, скорее всего, белый.
Патрульный подвел итог:
— Белый мужчина, занимается физическим трудом, от тридцати до сорока пяти, без уголовного прошлого. Поразительно, столько сведений из одной только выгоревшей комнаты!
Она чуть не начала объяснять, что меньше всего основывалась на том, что увидела в доме. Основой ее рассуждений служили невидимые ключи, которые обнаруживаются в поведении каждого преступника.
— А как он связан с покойным?
Она ответила не сразу:
— Хороший вопрос. Если мы на него ответим, решатся все загадки этого дела.
— Но ведь связь была, верно?
— По меньшей мере одна. Возможно, несколько.
Он недоуменно нахмурился. Меган пояснила:
— Взломщика могли связывать с покойным профессиональные интересы. Он мог быть садовником, мойщиком окон, механиком. Он мог познакомиться с профессором, регулярно выполняя для него ту или иную работу или доставляя товары. Возможно, по-этому он чувствовал себя в доме так уверенно. Но, как мне представляется, могло быть и другое. Он мог быть замешан в том же, в чем замешан старик.
— Не понял?
— У Чейза было много денег. Слишком много для ученого. Уверена, он причастен к чему-то нехорошему. Вопрос только: к чему?
Гидеона, слушавшего разговор с лестничной площадки, словно ножом ударили в сердце. Но в глубине души он знал, что она права. Отец был замешан в чем-то дурном. Настолько дурном, чтобы хранить тайну.
Они пришли за ним незадолго до полуночи.
Действовали быстро и молча. Пути назад уже не было. Скоро Ли Джонс превратится в Лацерту[4]. И перемена имени будет мучительной. Ему завязали глаза и увезли за много миль — готовиться к посвящению.
Он заслужил право знать о существовании Святилища, но место, где оно находится, будет доверено ему не сразу. Сильные руки направили его по наклонному ходу к преддверию. Все так же, с завязанными глазами, он был раздет и омыт и нагим введен в Великий зал. Огромный зал, похожий на пещеру. Такой высокий, что своды терялись в сгущающейся над головой темноте.
Запах сотен горящих свечей плыл в холодном воздухе. От страха и наготы все его чувства обострились. Каменные плиты под ногами были тверды и холодны как лед.
Мастер поднял молот, символ ремесла древних, создавших место, где покоятся Святые, и Святилище. Обведя взглядом собрание, он опустил молоток. Гигантский мраморный блок задвинул, запечатал единственный выход из зала.
— Пусть глаза обретающего рождение откроются.
Повязку сняли. Началось посвящение.
Сердце Ли стучало молотом. Он увидел идеально круглое помещение, моргая, взглянул на копию Стоунхенджа, выполненную в натуральную величину. Но не разрушенную, а полную, такую, каким был Стоунхендж в день завершения строительства. В центре стояла окутанная плащом фигура. Лицо скрывала тень от капюшона.
Мастер заговорил:
— Воззри на воплощение Святых. Божество покоится здесь столетиями, с тех пор как праотцы наши, предтечи Последователей, воздвигли этот космический круг и Святилище. Здесь ты предстаешь перед ними. В знак почтения со времени посвящения всегда пребывай здесь с покрытой головой и с потупленным взглядом. Понял ли ты?
Он знал ответ.
— Да, Мастер.
— Ты приведен сюда, ибо сочтен членами нашего Ремесла достойным следовать. Желаешь ли ты этого?
— Да, Мастер.
— Готов ли ты вручить свою жизнь, душу и верность Святым и тем, кто охраняет их?
— Да, Мастер.
— Святые обновляют нас, лишь пока мы обновляем их. Мы чтим их нашей кровью и плотью, и они в ответ охраняют и обновляют нашу кровь и плоть. Вручишь ли ты свою плоть и кровь их бессмертной святости?
— Да, Мастер.
У него за спиной загорелись в раскачивающемся медном кадиле благовония. Воздух наполнил сладкий запах трав, лука и камеди. Мастер широко раскинул руки:
— Подведите желающего следовать к Плахе!
Ли Джонса провели внутрь каменного круга. Ему страшно хотелось оглянуться на людей вокруг, хотя Шон предупреждал, что делать этого нельзя, что не следует заглядывать в лицо собравшимся в Великом зале, и особенно в лицо Мастеру.
Голос над ухом велел ему преклонить колени. Пол был твердым как кость. Чьи-то руки опрокинули его лицом вниз, и четверо Последователей привязали ему запястья и лодыжки. Он лежал на рябом камне — Плахе. Мастер приблизился, за ним придвинулись кадильщики и остальные члены Внутреннего круга.
— Веришь ли ты в силу Святых и тех, кто следует им?
— Да, Мастер.
— Доверяешь ли ты без сомнений, без колебаний их силе защищать, поддерживать и исцелять?
— Да, Мастер.
— Посвятишь ли свою жизнь служению им?
— Да, Мастер.
— Клянешься ли своей жизнью, жизнями всех родных и тех, кого любишь, никогда не говорить о Ремесле вне нашего братства, если только тебе не будет на то позволения?
— Да, Мастер.
Кадило описало несколько кругов над его распростертым телом, и кадильщик отступил назад. В руке мастера появился длинный темный клинок, вытесанный из острого осколка первого трилита.
— Я приношу кровь, плоть и кости этого смертного в надежде, что вы примете его как вашего слугу и даруете ему защиту и благословение. Святые боги, я смиренно молю вас уделить долю любви нашему брату.
Он шагнул к Плахе и рассек тело лежащего от запястий к плечам, от лодыжек к бедрам и от шеи к основанию позвоночника.
Ли напрягся. Боль навалилась ударом. Он сдержал крик. Всплеск адреналина поглотил боль. Разрезы налились огнем, охватившим все тело.
Кровоточащие линии представили глазам собравшихся образ звезды. Каждый из них пережил такое же увечье, такое же унижение наготой. Они знали, какие мучения еще предстоят.
Мастер опустился на колени. Достал из-под плаща церемониальный молот. Приставил каменное лезвие к черепу неофита.
— К пролитой ради вас крови мы прибавляем плоть и кость в знак нашей верности и любви.
Молоток опустился на тупой конец каменного клинка. Лезвие выбило кусок черепной кости вместе с кожей.
Теперь он завопил.
Темнота сжала в объятиях. Когда Ли Джонс пришел в себя, зал был пуст. Он лежал как прежде, крепко привязанный, лицом вниз. Каменный блок вновь запечатал выход. Он знал, какая судьба его ждет.
